– Итак, Дрэйвен Сарк, – неохотно начал он. – В местных архивах нет никого с этим именем, так что, похоже, он никогда не жил и не бывал на Гершоме. Однако человек, которого так зовут, есть в переписи населения субсектора. На настоящий момент ему двести пятьдесят один стандартный год, и его местонахождение неизвестно. В свое время он был весьма уважаемым и высокопоставленным магосом медике. Его дед, старший архивист Администратума, также представлял собой заметную фигуру: Лемюаль Сарк оставил свой след в истории четыре века назад, когда его исследования на планете Цимбал Йота позволили справиться с эпидемией смертельно опасной болезни под названием Чума Ульрена.

– Ее также называют «кровавой пеной» или «Терзанием», – вставила Джафф. – Это была пандемия. Работы Сарка внесли ключевой вклад в сдерживание…

– Я знаком с этим случаем. – перебил Эйзенхорн – Сарк смог подтвердить, что Чума Ульрена была не естественной и не ксено-болезнью, а, по сути, искусственной разработкой слуг Архиврага.

– Правда? – спросила Макс.

Эйзенхорн перевел на нее взгляд:

– Эта информация не оглашалась публично, маршал. Я только что рассекретил ее для вас. Значит, Дрэйвен Сарк был его потомком?

– Именно так, сударь, – кивнул Вориет. – В течение многих поколений Сарки посвящали себя работе с Материа Медика: служили медэкспертами либо медицинскими работниками на службе Администратума. В случае с Дрэйвеном – второе. Но он ушел в отставку несколько десятилетий назад.

– И с тех пор о месте его проживания ничего не слышно?

– Ничего, – подтвердил Вориет. – Но. судя по всему, он продолжил практику уже на частной основе. После отставки он появлялся под несколькими именами: Садран Карнак, Филипо Боск, Эммент Пеле…

– Зачем уважаемому медику менять имя? – спросила Макс.

– Обстоятельства его отставки засекречены. – улыбнулся Вориет. – Можно предположить, что там произошла какая-то серьезная ошибка, а затем – попытка замять серьезный же скандал. Дрэйвеном Сарком и всеми его альтер эго за минувшее столетие несколько раз заинтересовались и Адептус Арбитрес, и ордосы Инквизиции. Он имел привычку заводить дурные знакомства. Ничего такого, что могло бы привести к предъявлению серьезных обвинений, но достаточно, чтобы убедить меня, что Сарк предпочитает скрываться в тени беззакония.

Вориет пролистал данные на планшете.

– Несколько лет назад, – продолжил он, – Филипо Боск значился жителем Гершома, провинция Ункара. У него была здесь собственность, он платил подати и зарегистрирован как «специалист в отставке».

– И где именно находилась его собственность? – спросил Эйзенхорн.

– Неизвестно, – пожал плечами Вориет. – Очень многие записи утрачены во время гражданской войны. Все следы Филипо Боска исчезают около двадцати лет назад. Но зато есть фотографии, и сравнительный анализ показывает, что Боск и Сарк – это один и тот же человек, с вероятностью ошибки ноль целых две сотых процента.

– То есть он скрывается, но не очень старательно, – резюмировала Бетанкор. – Простая проверка позволила его вычислить. Выглядит довольно неуклюже.

– Либо говорит о том, что этот Боск, или Сарк, или как там его, чувствовал, что ему ничего не угрожает, – ответил Эйзенхорн. – Возможно, он был уверен, что его не найдут, даже если попытаются.

– Если он жил здесь, – вставил Драшер, – то представлялся соседям, например тому же Эсику Фаргулу, своим настоящим именем.

– И это только подтверждает мои догадки, – сказал инквизитор. – Соседи знают человека под подлинным именем; он не стремится к уединению и устраивает вечеринки; располагает влиянием и связями; известно даже название его поместья – Кештре. Но при этом ни его самого, ни его дом найти нельзя. Его маскировка, Медея, была такой безыскусной потому, что он мог прятаться очень хорошо.

– Вам стоит посмотреть на перечень его известных контактов, сударь, – произнес Вориет, пододвигая планшет к своему командиру. – Действительно, весьма влиятельные люди. Художники, чиновники Администратума, ученые, высокопоставленные военные и даже один экс-губернатор Гершома…

– Теперь понимаете, почему я хочу, чтобы это расследование осталось в тайне, маршал? – спросил Эйзенхорн.

– Мое внимание привлекло вот это имя в третьем столбце, сударь, – сказал Вориет.

– Горан Гоблека, – прочитал Эйзенхорн.

– Кто это такой? – спросил Драшер.

– Опасный рецидивист, – ответил инквизитор, – которого уже много лет преследует Ордо Еретикус. Предполагается, что он – член Когнитэ. И именно в поисках этого человека сюда прибыла Тэйя Иншабель.

– Кто такие Когнитэ? – поинтересовалась Макс.

– Некоторые вещи должны оставаться засекреченными, – ответил Эйзенхорн. – Суть в том, что мы смогли обнаружить связь. Что-то такое, что соединяет кусочки воедино. Сарк обитал в Каранинах. Останки Тэйи и остальных людей обнаружили тут же. Сарк был знаком с человеком, которого знала Тэйя. Допускаю, что это он предоставил Гоблеке убежище, которое по какой-то причине невозможно обнаружить.

– А я думаю, не так уж и невозможно, – заявил Драшер.

Эйзенхорн уставился на него. Джафф и Вориет замерли, ошеломленно глядя на магоса.

– Теперь моя очередь, – продолжил тот. – Когда я вчера в лесу встретился с Эсиком Фаргулом, он сказал, что Кештре – это крепость неподалеку, в сторону перевала.

– Да, вы так нам и сказали, – подтвердил Вориет.

– Предположив, что он имел в виду перевал Карад, к северу отсюда, мы начали искать в тех местах.

– И там ничего нет, – произнесла Макс.

Драшер открыл книгу с записками на полях:

– Фаргул был весьма внимательным наблюдателем. Видите, какие записи он делал? Какие мелочи замечал? Он хорошо знал историю этого региона. Его семья прожила тут много лет. В своих комментариях он использует термин «перевал» несколько раз. Я не сразу обратил на это внимание, поскольку думал, что речь идет о Караде. Но здесь, как вы можете убедиться, он пишет о стаях птиц, собиравшихся над перевалом, прежде чем отправиться в холмы.

– И что? – спросила Джафф.

– Если бы они собирались над перевалом, то они бы уже были в холмах, – пояснил Драшер. – Карад расположен к северу отсюда, в глубине хребта. Для Эсика Фаргула перевал был где-то в другом месте.

Магос отодвинул книгу с заметками в сторону и открыл том по исторической географии.

– На самом деле, – продолжил он, – все настолько очевидно, что даже слегка досадно. Вот… Слово «Ункара» происходит от старофентского «перекресток». Город Ункара – это перекресток, потому что он был основан на самой удобной точке перехода к югу от Каранин. Это самый крупный проход между подножиями Каранинских гор и южным плоскогорьем. Куда более значимый перевал, чем Карад, но мы его таким не воспринимаем, потому что сейчас там стоит целый город. Однако для местных стариков, таких как Фаргул, он все еще оставался «перевалом», и это не требовало дополнительных разъяснений.

– То есть мы искали не в том месте? – уточнил Вориет.

Драшер кивнул:

– Думаю, да. Кештре находится не к северу от нас и ближе к Караду, а к югу, в сторону Ункары.

Одла Джафф фыркнула:

– Интересно… Но если это все, чем вы хотели поделиться, оно не слишком ценно. Вы использовали некоторые экспертные заключения, чтобы выудить из нас куда более важную информацию.

– Ну, – протянул Драшер, – именно этим и должен заниматься хороший следователь, не так ли, господин Нейл?

– Я считаю, – произнес наемник, пряча удивление, – что нам нужно вернуться к картам и посмотреть, что у нас к югу.

– Там ничего нет, – раздраженно ответила Джафф.

– Вообще-то, похоже, есть, – сказал Драшер. – Я еще не закончил, мамзель Джафф. Мне повезло наткнуться вот на это.

Он положил на стол третью книгу. Это оказался старый большой том в зеленой, потускневшей за годы обложке.

– Лежало в библиотеке, – сказал Драшер. – Альбом Эсика Фаргула. Он был у него с собой в тот день, когда мы встретились.