– Проблемы? – спросила Биквин, отодвигая в сторону тарелку с крепсами из плойнов.

– Фрогре умер, – сказал я, изучая послание.

– Что еще за Фрогре?

– Лорд Фрогре из Дома Фрогре.

– Вы были знакомы?

– И очень хорошо. Я даже мог бы назвать его другом. Какая жалость. Всего восемьдесят два года. Это ведь еще не возраст.

– Он болел? – спросила Биквин.

– Нет. Эн Фрогре был, если так можно сказать, безумно крепок и здоров. Ни единого аугментической детали. Ты понимаешь, о чем я.

Последнее замечание я преднамеренно подчеркнул. Мой образ жизни не слишком хорошо сказался на моем теле. Меня чинили, перестраивали, нашпиговывали аугментикой и сшивали по кускам так часто, что я потерял счет. Я стал ходячей рекламой реконструктивной хирургии имперских медике. С другой стороны, Елизавета по-прежнему выглядела женщиной в самом расцвете сил – и, надо заметить, красивой женщиной. Ее сохранял в этом состоянии самый минимум омолаживающей аугментики.

– Если верить изложенному здесь, он скончался прошлой ночью у себя дома в результате сердечного приступа. Его семья, как подобает, организовала расследование, но… – Я побарабанил пальцами по столу.

– Думаешь, его убили?

– Он был влиятельным человеком.

– У таких людей всегда есть враги.

– И друзья, – сказал я, протягивая ей послание. – Поэтому его вдова и попросила меня о помощи.

Ради нашей дружбы с Эном мне пришлось отложить все дела.

Елизавета только-только вернулась на Гудрун после полутора лет отсутствия и должна была снова улететь через неделю, поэтому я собирался провести с ней как можно больше времени. Заботы о штаб-квартире Дамочек на Мессине занимали у нее больше времени, чем мне того хотелось бы.

Но дело оказалось чересчур важным, а просьба леди Фрогре слишком отчаянной, чтобы отказываться.

– Я поеду с тобой, – предложила Биквин. – Давно хотела совершить небольшую увеселительную прогулку.

Она приказала подготовить служебную машину, припаркованную в конюшнях, и мы отправились в путь меньше чем через час.

Роль водителя выпала Фелиппу Габону, одному из сотрудников службы безопасности Киршера. Загудев мотором, машина покинула Спаэтон-Хаус и направилась к Менизерру. Вскоре мы, оставляя позади Гостеприимный мыс, уже мчались над лесными трактами и полосой зеленых насаждений, окружающей Дорсай.

В комфортабельной, с управляемым климатом, задней кабине служебной машины я рассказал Елизавете о Фрогре:

– Род Фрогре обитает на Гудруне со времени первых колонистов. Их дом – один из так называемых Двадцати шести достопочтенных домов, изначальных феодальных поместий, и имеет кресло в Высшей Легислатуре планетарного правительства. В наши дни другие, более молодые, дома обладают бóльшими территориями и властью, но им нечем бить авторитет Достопочтенных домов вроде Фрогре, Санграла, Мейссиана… И Гло.

Елизавета ехидно усмехнулась, когда я присовокупил это последнее родовое имя.

– Итак… власть, земли, авторитет… заманчивая приманка для конкурентов и врагов. Они были у твоего друга?

Я пожал плечами. Несколько инфопланшетов, которые Псаллус нашел для нас в библиотеке, содержали геральдические книги, фамильные хроники, биографии и воспоминания, но практически ничего, что могло бы иметь отношение к делу.

– На заре колонизации Гудруна дом Фрогре соперничал с домами Афинсэ и Брадишей, но теперь это, без преувеличений, древняя история. Кроме того, Брадиши сгинули восемь столетий назад в результате войны с Домом Парити. В стодевяностых прадед Эна сцепился с лордом Сангралом и вдобавок с лордом-губернатором Дюгре во время основания нового полка. Хотя это был сугубо политический ход, Дюгре так и не простил Фрогре и позднее нанес ему ощутимый удар, назначив на пост канцлера Риштейна. В последнее время Дом Фрогре был очень спокойным, последовательным и традиционным членом Легислатуры. О каких-либо междоусобицах мне неизвестно. На деле уже семь поколений не видели войны между домами на Гудруне.

– Значит, в наше время все они замечательно ладят друг с другом? – спросила Биквин.

– По большей части. Что мне нравится на Гудруне, так то, что это чертовски цивилизованное местечко.

– Это чертовски цивилизованное местечко, – предостерегла она, – внушив чувство глубокого и безмятежного покоя, однажды заставит забыть об осторожности настолько, что неприятности застанут тебя со спущенными штанами.

– В это трудно поверить. Если, конечно, мне не собираешься наступить на глотку ты… Гудрун – а в особенности Спаэтон-Хаус – действительно безопасное место. Убежище, предоставленное мне для ведения работы.

– И, тем не менее, твой друг мертв, – напомнила она.

Я откинулся в кресле.

– Он любил жить красиво. Дорогая еда, роскошные вина. В плане алкоголя он мог перепить даже Нейла.

– Не может быть!

– Я не шучу. Пять лет тому назад Эн выдавал свою дочь замуж. Меня пригласили, и я взял с собой Гарлона в качестве… не помню уже, в качестве кого. Нейл тут же принялся услаждать слух его светлости своими байками из жизни охотников за головами. В последний раз я видел их вместе в пять утра, когда они приканчивали четвертую бутылку анисовой. Эн уже в девять утра был на ногах, чтобы проводить свою дочь. А вот Нейл продолжал спать и в девять утра следующего дня.

Она усмехнулась:

– Стало быть, просто могли неожиданно сказаться его неуемные аппетиты?

– Возможно. Впрочем, как мне кажется, это отразилось бы в отчете медика мортус.

– Значит, ты все-таки подозреваешь убийство?

– От этой гипотезы отказываться нельзя.

На несколько минут, пока Елизавета просматривала данные на инфопланшетах, я погрузился в молчание.

– Дом Фрогре живет по большей части за счет финансовых операций. У них двадцать процентов акций в «Брейд и К^°» и пятнадцать процентов прибыли «Геликанских внутренних перевозок». Что насчет конкурентов по бизнесу?

– Тогда придется искать за пределами планеты. Думаю, что заказное убийство могло иметь место, хотя это и странный способ разрешения подобных конфликтов. Мне необходимо изучить их архивы. Если всплывут какие-нибудь признаки тайной войны торговцев, то мы, вероятно, имеем дело с заказным убийством.

– Еще твой друг выступал против Офидианской кампании.

– Так же, как и его отец. Ему не казалось разумным бросать людей и все возможные ресурсы на отвоевание соседнего субсектора, когда столь многое еще необходимо сделать на домашнем фронте.

– Просто я беспокоюсь…

– Можешь, конечно, беспокоиться, но это предположение мне кажется тупиковым. Офидианская война давно закончена и забыта, так что не думаю, что кого-то все еще волнует, что он там о ней думал.

– Хорошо, а у тебя есть свои гипотезы?

– Только самые очевидные. И ни одна из них не имеет достаточных обоснований. Эн мог стать жертвой междоусобной семейной вражды. Убийство могли вызвать тайные веления сердца. Какой-нибудь более темный заговор, остававшийся до сих пор незамеченным. Или…

– Или?

– Или это действительно любовь к красивой жизни. В этом случае мы окажемся дома еще до ночи.

Фрогре Холл, фамильный замок благородного Дома Фрогре, являл собой прекрасное и величественное строение из оуслита, увитое плющом и покрытое медной черепицей, возвышающееся над долиной Фьегг в десяти километрах от Менизерра. Заливные луга расходились от реки, превращаясь в покрытые дикими цветами поля, пробегавшие мимо рощ лиственниц и финтлей к краю великолепно распланированных парков Дома. Мы видели геометрические очертания живых изгородей, подстриженные лужайки, цветущие клумбы и симметричные искусственные водоемы. За песчаной аллеей сзади к величественному замку почти вплотную подступал густой лес, если, конечно, не считать того места, где было заложено великолепное поле для суллека. На нем мы с Эном провели немало веселых дней. В километре к северу из леса выпирал искривленный каменный палец – имитация руин.