– Что вы тут делаете?

Я оглянулся. Управляющий оказался мужчиной средних лет, одетым в грязный рабочий комбинезон. Я поискал отличительные особенности. Они всегда меня интересуют. Золотой перстень с печаткой в виде птички-каменки. Ряд постоянных металлических скобок, стягивающих шрам на его голове, где никогда снова не вырастут волосы. Преждевременно иссохшая кожа. Настороженный взгляд.

Когда я представился, он не был слишком впечатлен. На мой вопрос о том, кто он такой, мужчина ответил только одно:

– Управляющий. – И повторил: – Что вы тут делаете?

Я осторожно применил пси-усилие. Псионический дар часто закрывает столько же дверей, сколько и открывает. Но в этом человеке было что-то особенное. Он нуждался во встряске.

– Как вас зовут? – спросил я, запуская ментальный щуп.

Управляющий отшатнулся, и его зрачки изумленно расширились.

– Кватер Трэвес, – пробубнил он.

– Вы были знакомы с акушеркой Фаспл?

– Иногда встречал.

– Разговаривали?

Трэвес покачал головой. Он не отрываясь продолжал смотреть мне прямо в глаза.

– У нее были друзья?

Управляющий пожал плечами.

– А что насчет посторонних? Никто не болтался по дому?

Он прищурил глаза. Печальный насмешливый взгляд словно говорил: «Да что вы знаете о здешней жизни?..»

– У кого есть доступ к чердачным помещениям, где было обнаружено тело?

– Туда никто не поднимался со времен постройки здания. А потом отопительная система полетела, и подрядчикам пришлось проламывать крышу, чтобы туда попасть. Тогда тело и нашли.

– А люка нет?

– Там шлюзовой ставень. Он заперт, и ни у кого нет ключей. Проще проломить гипсовую стену.

Мы спрятались от дождя под подвесной железной дорогой.

– То же самое Трэвес рассказал и мне, – подтвердила Уорекс. – До тех пор, пока подрядчики не поднялись на крышу, там годами никто не бывал.

– Кто-то побывал. Кто-то, у кого оказались ключи от ставня. Убийца.

Сточные трубы, где нашли Хеуолла, располагались позади ряда забегаловок, облепивших древние леса вокруг инструментального цеха. Здесь же располагалось нечто вроде бара – здание размером в два этажа, где неоновая вывеска мерцала между аквилой и геральдической лилией. Фишиг и Уорекс продолжили подниматься на следующий подвесной уровень, чтобы полюбоваться там на грязные окна домов. Мы с Биквин зашли в бар.

Освещение внутри было тусклым. На верхнем этаже на вращающихся стульях сидели четверо или пятеро выпивох, которые не обратили на нас никакого внимания. В воздухе витал аромат обскуры.

За стойкой бара стояла женщина, которая сердито повернулась к нам, едва мы вошли. Она разменяла, судя по внешности, пятый десяток и обладала мощным, почти мужским телосложением. Рукава ее рубашки, обрезанные по плечи, позволяли увидеть руки, не менее мускулистые, чем у Фишига. На бицепсе виднелась небольшая татуировка в виде черепа с перекрещенными костями. Кожа ее лица была иссохшей и грубой.

– Зачем явились? – спросила она, протирая стойку стеклотканью.

И тогда я увидел, что правую руку от локтя ей заменяет протез.

– За информацией, – сказал я.

Она резким движением бросила тряпку за ряд бутылок, стоявших на полке за ее спиной.

– Это не ко мне.

– Вы знакомы с человеком по имени Хеуолл?

– Нет.

– Этого человека нашли в канализационных трубах за этими зданиями.

– Ого. А я и не знала, что у него было имя.

Теперь, оказавшись к ней ближе, я разглядел, что татуировка на ее руке изображает не череп и кости. Это была каменка.

– У всех нас есть имена. Кстати, как зовут вас?

– Омин Люнд.

– Вы живете здесь?

– Живу – слишком громко сказано. – Она отвернулась, чтобы вновь наполнить стакан одного из выпивох.

– Жуткая стерва, – произнесла Биквин, когда мы вышли наружу. – Здесь все ведут себя так, словно им есть что скрывать.

– Здесь у всякого найдется что скрывать, хотя бы ненависть к этому городу.

Удача отвернулась от Урбитана, да и от всего Саметера, уже много лет назад. Промышленные ульи Трациана Примарис задавили производство на планете, и прибыль от экспорта резко сократилась. Стараясь не выбыть из конкурентной борьбы, местные власти сняли с химических заводов ограничения на выброс загрязнений в атмосферу, чтобы повысить выработку. В течение нескольких веков Урбитан имел проблемы со смогом и отравляющими воздух веществами. Но в последние несколько десятилетий эти проблемы уже никого не волновали.

Загудел вокс. Меня вызывал Эмос.

– Что удалось найти?

– Это очень странно. Саметер оставался чист от скверны довольно долго. Последний раз Инквизиция проводила здесь расследование тридцать один стандартный год назад, да и то не в Урбитане, а в Аквитании, столице. Искали незарегистрированного псайкера. Конечно, преступность на планете широко распространена, в особенности если говорить о торговле наркотиками и уличных драках. Но ничего, что на самом деле можно было бы назвать ересью.

– И ничего, что напоминало бы ритуальные убийства?

– Нет. Я проверил архивы за два столетия.

– Что насчет значений дат?

– Тринадцатое сагиттара – это почти канун солнцестояния, но я не могу проследить какой-либо связи. День зачистки ульев Сарпетала, как правило, знаменуется усилением деятельности культов в субсекторе, но до него еще шесть недель. Единственное, что могу сказать, так это то, что пятого сагиттара была двадцать первая годовщина битвы за Высоты Клодеши.

– Не припоминаю такой.

– Шестое из семи полномасштабных сражений за время шестнадцатимесячной имперской кампании на Сюреалис Шесть.

– Сюреалис… это же в целом субсекторе отсюда! Эмос, какой день ни возьми, он окажется годовщиной какой-нибудь имперской операции. Какая связь?

– Девятый Саметерский полк сражался на Сюреалисе.

Фишиг и Уорекс наконец перестали шнырять по верхним уровням и присоединились к нам. Капитан разговаривала по воксу.

Она выключила его и посмотрела на меня. По ее щитку струились капли дождя.

– Нашли еще одного, инквизитор, – сказала она.

В итоге покойников оказалось трое, и их обнаружение серьезно расширило зону поисков. Муниципальные рабочие должны были снести старое складское здание, серьезно поврежденное пожаром два месяца назад, чтобы использовать освободившееся пространство под строительство дешевого блочного жилья. Тела обнаружили за изоляционным слоем разрушающейся секции, которую не затронул огонь. Женщина и двое мужчин были изувечены так же, как и все остальные жертвы.

Но эти трупы пролежали значительно дольше. Чтобы понять это, мне хватило одного взгляда.

Пригибаясь, я стал пробираться среди обломков склада. Сквозь дыры в крыше лил дождь, похожий на снег в холодном голубом свете прожекторов арбитров.

Повсюду стояли офицеры, но ни один из них не стал прикасаться к находке.

Иссохшие останки, мумифицировавшиеся и скорчившиеся в позе эмбриона, долгое время пролежали за стеной.

– Что это? – спросил я.

Фишиг наклонился вперед, чтобы рассмотреть.

– Клейкая лента. Их обмотали, чтобы не разваливались. Старая. Верхний слой уже прогнил.

– На ней узор, выложенный как будто серебром.

– Думаю, что эта лента – из армейского снабжения. Знаешь, такая, с серебристым покрытием? Оно постепенно осыпается.

– Тела спрятали в разное время, – сказал я.

– Мне тоже так показалось, – ответил Фишиг.

Отчета эксперта-медика пришлось прождать шесть часов, зато он подтвердил наши догадки. Все три тела пролежали за стеной не меньше восьми лет, и каждое – свой уникальный срок. Особенности разложения показывали, что один из мужчин пробыл там порядка двенадцати лет, а двое других попали туда позднее. Идентифицировать трупы пока не удавалось.

– В последний раз склад использовался шесть лет назад, – пояснила мне Уорекс.

– Мне нужен список людей, работавших здесь до того, как здание вышло из эксплуатации.