- Что ж, значит нужно объявить нового отца-инквизитора, - вздохнул он, поднимаясь из-за стола.

- Отец-инквизитор Ирилатус назначил меня своим преемником и сказал, что все необходимые распоряжения у вас есть, - произнес Вайат, - это дало мне право приказывать братьям в бою, что в итоге спасло нам всем жизнь.

- О, значит ты в курсе, - улыбнулся отец-настоятель. Инквизитор поймал себя на мысли, что эта улыбка выглядела на редкость фальшиво. - Это хорошо. Кроме самого распоряжения там было еще несколько документов, которые он просил передать тебе лично... Сейчас найду.

Ровим неожиданно бодро для своей комплекции поднялся со своего места и направился к стоявшему у стены стеллажу со свитками, свертками и стопками документов. Бегло просмотрев содержимое одной полки, затем второй и третьей, на четвертой он, видимо, нашел искомое. Настоятель послюнявил палец, отогнул им пару страниц, кивнул своим мыслям, что-то пробурчал и только после этого протянул документы Вайату.

- Они распечатаны, - заметил инквизитор, рассматривая вскрытые конверты со сломанными печатями и с торчащими из них листами.

- Я должен был убедиться в том, что среди документов не находилось ничего... запретного, - ответил старик, вернувшись на свое место и безмятежно глядя на инквизитора.

- А могло быть? - Вайат поднял брови в притворном удивлении. Он слишком устал, и эта игра в доброжелательность уже начала ему надоедать. Даже не будучи искушенным в интригах, инквизитор ощущал, насколько насторожен и обеспокоен его собеседник.

- Никогда не знаешь, с какой стороны может прийти беда, - внезапно посерьезнел Ровим. - И мой долг - предотвратить ее, если это в моих силах. Помня о том, кем... - старик поморщился, из-за чего его круглые щеки пришли в движение, - был Ирилатус в далеком прошлом... я предпочел перестраховаться ради безопасности будущего отца-инквизитора. А еще я был приятно удивлен, что он назначил преемником тебя. Рад, что ты выжил, чтобы получить это звание. Думаю, ты тоже.

- Я... слишком устал, чтобы чувствовать что-то по этому поводу, - вздохнул инквизитор, пряча бумаги за пазуху.

- Ох, конечно, ты же только с дороги, - с деланным сочувствием произнес отец-настоятель. - Отдыхай, вечером соберутся братья, и ты будешь официально объявлен отцом-инквизитором.

- Благодарю, - Вайат коротко кивнул и вышел из комнаты.

Пересекая территорию крепости и шагая по коридору к своей келье, инквизитор не мог отделаться от ощущения, что лежавшие за пазухой листы пергамента пульсировали неестественным теплом. Впрочем, переступив порог своей комнаты и взяв документы в руки, он не обнаружил ничего необычного. Списав свои ощущения на усталость, Вайат наконец-то смог позволить себе молитву и несколько часов сна, прежде чем приступить к прочтению посланий, оставленных ему отцом-инквизитором Ирилатусом.

Вайат снова и снова пересматривал листы пергамента, гадая, что с их помощью хотел сказать покойный Ирилатус. Первый содержал короткое послание, которое одновременно являлось и адресованным ему поздравлением, и чем-то наподобие завещания. Остальные два и вовсе были чистыми, будто отец-инквизитор что-то собирался на них написать, но не успел. Вайат даже подумал было, что Ровим во время осмотра подменил содержимое полотняных конвертов, но все три листа были схожими по качеству выделки и цвету, отличаясь в этом от пергамента, который обычно использовался в монастыре.

Не выспавшийся инквизитор потер глаза и снова всмотрелся в ровные строки. Строгий, чуть угловатый почерк, начисто лишенный завитушек и прочих украшательств, выглядел непривычно: большинство до этого виденных Вайатом документов вызывало ощущение, будто писавшие изо всех сил старались скрыть бессмысленность содержания за витиеватостью формы. Впрочем, почерк отца-настоятеля отличался - изначально не слишком аккуратный, за последние годы он стал и вовсе неразборчивым, насколько мог судить инквизитор по попадавшимся ему время от времени на глаза распоряжениям. Здесь же ровные буквы шли стройными рядами, собираясь в слова и предложения - простые и понятные на первый взгляд. Но Вайата не покидало ощущение скрытого смысла, упорно ускользавшего от его утомленного разума.

"Вайат, раз ты это читаешь, я поздравляю тебя с повышением до отца-инквизитора. Я верю, что у тебя все получится лучше, чем у меня. Отец-настоятель Ровим поможет тебе уладить формальности и введет в курс дела.

Помни: твоя кровь священна, она - ключ к истине. Не проливай ее понапрасну, но и не жалей при случае. Скорее всего, мнене удалось должным образом подготовить тебя к предстоящему. Я сожалею об этом и надеюсь, что ты поймешь меня и простишь.

Ирилатус"

Вайат в очередной раз покрутил письмо в руках, после чего пожал плечами и положил его на стол к остальным листам, а сам стянул сапоги и прилег на жесткую узкую кровать. Раздражающая слабость и некоторая странность происходящего вызывали в его душе нежеланный эмоциональный отклик, обычно предшествовавший вспышке священной ярости. Допускать этого было нельзя. Быстрого омовения, легкого завтрака и нескольких часов сна явно не хватило для восстановления сил после двух сложных боев с нежитью и последовавшего за этим спешного возвращения в столицу, во время которого лишь короткие передышки на обозных телегах и собственное упрямство держали его на ногах. Хорошо еще, что обошлось без серьезных ран - так, несколько царапин и многочисленные ушибы, на которые инквизитор не обращал внимание на фоне опустошения после ярости.

Ощутив во рту привкус крови, Вайат раздраженно хмыкнул. Подзабытая напасть, докучавшая ему в юности, стала ожидаемым, но неприятным следствием подобного переутомления. Это было уже четвертое носовое кровотечение за последние двое суток, минувшие с тех пор, как армия Империи спешно ретировалась в сторону столицы.

Инквизитор нащупал на прикроватном столике поясную сумку с оставшимися еще с дороги свернутыми лоскутами ткани, достал один бинт и нехотя поднялся. Зажав ноздри, чтобы не запачкать кровью свежую нательную рубаху, он босиком направился к стоявшему на столе кувшину с питьевой водой. Чтобы аккуратно смочить лоскут инквизитору требовались обе руки, из-за чего кровь свободно заструилась по подбородку. Вайат снова зажал нос, приложив к нему и к переносице холодную влажную ткань, а затем уселся на стоявший рядом стул. Откинувшись на спинку, он прикрыл глаза. В этот раз кровотечение долго не прекращалось, и инквизитор, раз за разом сглатывая кровь, всерьез задумался о том, чтобы заглянуть к монаху-травнику. Но в конце концов его тело справилось с напастью самостоятельно, чему Вайат был несказанно рад.

Открыв глаза, он заметил следы крови на рубахе. Досадливо поморщившись, инквизитор стянул ее и поднялся, чтобы отправить в корзину с уже собранной для стирки походной одеждой. Пошатнувшись от неожиданного головокружения, Вайат оперся о стол и только после этого заметил на нем кровь. Попала она и на оставленные ему Ирилатусом листы пергамента. И результат этого инквизитору совершенно не понравился.

Лежавший сверху чистый лист, казалось, впитал попавшую на него кровь. Тонкими прожилками она расползлась по поверхности пергамента, формируя начертанные алым строки. Все тот же строгий, чуть угловатый ровный почерк. Магия.

Вайат закрыл глаза, из последних сил удерживая себя от вспышки священной ярости. Ирилатус не мог. Не должен был. Не имел права пользоваться магией. Он не просто так носил звание отца-инквизитора. Он действительно являлся своего рода отцом для самых молодых из них - пусть, строгим и безжалостным, но неизменно справедливым. Они знали, что Ирилатус был некромантом в прошлом - сам он никогда этого и не скрывал. Но его самоотверженное многолетнее служение инквизиции было ярким доказательством того, что даже самая темная и проклятая душа может найти путь к свету, если приложит достаточно усилий для этого. Теперь же... Что же теперь?