— Уже по пятому кругу повторяют, — заметила одна из сестер, закрывая входную дверь на ключ. Ее сестра-близнец порхнула к окну и плотно задвинула шторы.

— Видимо, пробрало не всех.

Внимательно осмотрев комнату, девчонки нырнули под одну из своих кроватей, которая находилась в правом углу от окна, и начали отцеплять кокон.

Их общая проблема была существенной. Во-первых, официально науке было неизвестно о коконах фей, о их амагической структуре — тем более. Во-вторых, сдернутая с места «куколка» утрачивала для Улья свою ценность. Использование объекта повторно часто становилось нецелесообразным. И хоть последнее — не их случай, мать по головке все равно не погладит.

— Может, перемотаем на крыше, как Мухотряскина, а?

— Сначала надо проверить, все ли с ним в порядке, — ответила ей сестрица, пыхтя.

Кокон держался крепко и отлипать от дна кровати не хотел. Его амагическая структура играла теперь уже с ними злую шутку, отталкивая те крупицы магии, что девчонки успели насобирать. Кто ж знал, что пить Владову кровь нельзя, и их творение теперь будет из-за этого брыкаться? Сестрица, умудрившаяся прошлой ночью укусить черноволосого красавца, теперь в задумчивости облизала губы, вспоминая вкус его крови. Последовавшее после чувство энергетической наполненности было непередаваемым и неимоверно упоительным. Настолько сильным, что девчонки даже смогли воспроизвести одну из песен кодекса, подсмотренную у Звездунова. Зря Мухотряскин вчера вернулся, ещё и так глупо попался. Два кокона за ночь — это явно перебор. Но, надо признать, было весело.

Задумавшись о вчерашних ночных приключениях, сестрицы приподняли кровать, водруздив ее ножки на стопки книг, и начали орудовать ножницами. Благо, для этого дела сгодились самые обычные, канцелярские. Лысый адепт, как и ожидалось, крепко спал. Учитывая, что в коконе он провел меньше суток, нужный феям процесс даже не начался. А значит, его тело все ещё пригодно для дела.

Было обидно. Для создания нового кокона опять придется обращаться к Верховной матери.

— И куда его теперь?

За входной дверью послышался шум. В соседскую комнату чинно стучали.

— Открывайте, проверка! — раздалось оттуда же.

— В матрас не поместится…

Они вопросительно переглянулись, потом так же слажено перевели взгляд на единственное в комнате окно. Решение пришло одновременно в обе светлые головки и тут же было приведено в исполнение.

* * *

Как-то в одночасье все вокруг зашевелились. По парку опять прошлась странная компания, теперь состоящая из старост. Трое парней и две девушки. Хадиса узнала лишь двоих из пятерки: старосту от хранителей и Рубина Трахтенберга от адептов.

Ребята остановились в центре сквера, как раз возле разверзшейся дыры в лабораторию Ананьева. В какой-то миг над головой каждого зелёным светом вспыхнули магические печати-пентаграммы. Неожиданно ребят стало в два раза больше, потом компания вновь увеличилась в геометрической прогрессии. Разделившись, все двинулись в разных направлениях, внимательно обследуя все на своем пути.

Одна из групп направилась в сторону факультета Хранителей, сканируя пространство тремя разными заклинаниями. Представитель инженерного пользовался неизвестным прибором, похожим на бинокулярные очки, с той лишь разницей, что из последних обычно не торчал сноп антенн. Девушка с артефакторского держала в вытянутой ладони тонкую цепочку, на конце которой раскачивался объемный шар размером с куриное яйцо. Шар мерцал всевозможными цветами, привлекая внимание. У остальных старост просто светились глаза. Судя по всему, их заклинания были энергетически затратными, и такая их интерпретация помогала хорошенько сэкономить силы. Компания старост обошла корпус факультета хранителей семейного очага, а после скрылась в самом здании.

Все это время две подруги стояли неподалеку, внаглую наблюдая за их действиями. На девушек косились, но в корпус не гнали.

— Смотри, — спустя некоторое время прошептала Хадиса, указывая на окно их комнаты, в которой неожиданно погас свет.

За стеклом промелькнуло лицо одной из фей, после она распахнула створки и выпорхнула наружу, таща за собой огромный увесистый моток, обвязанный простыней, в ночной темноте напоминающий скрученный рулоном матрас. Ррухи утянула Хадису в тень. Обе следили за происходящим крайне озадаченно, ведь раньше подруги-сестры за кражей матрасов явно не замечались.

Матрас поддаваться не хотел и, судя по всему, застрял в окне. Феи начали нервничать. Вторая девушка перестала толкать его изнутри комнаты и присоединилась к сестрице.

— Слушай, может, им помочь? — предложила Ррухи.

— В краже матраса? — Хадиса вопросительно вскинула брови. — И как ты себе это представляешь?

— Почему сразу кража? Просто укрывательство.

Тем временем «матрас» поддался и все же выпал из окна, всей своей массой утаскивая девчонок вниз…

* * *

Академический паровик уверенно ехал вперед. Ананьев, сидящий за рулём, уверенно вел машину мимо колдобин и ухабов, не спеша, но и не слишком медленно плетясь. Из-за отсутствия крыши ветер неприятно царапал кожу песком, но все равно порой казалось, что они стоят на месте. Пространство внутри зоны аномалии расширялось. Стены Академии все отдалялись, а барьер все никак не приближался. Кнуту не потребовались заклинания, чтобы видеть его выгибающуюся, словно ткань, поверхность, под которой то и дело проскальзывали упругие тела тварей. Октопус сидел рядом, привычно хмурый и сдержанный. Но это только пока. Хорошо, если барьер затянулся сам. А если нет? Тогда этой ночью в зоне аномалии будет весело, и Звездунов наконец осквернит свой сдержанный язык матом. А если дыра окажется ещё и сквозной, как рассказывала о ней Марита, придется знатно поработать. И хорошо, если их прогулка обойдется без кровавого пота. Хотя, в последнем Ананьев откровенно сомневался.

Они достигли неглубокого ущелья меж скал, когда луна уже была высоко. На серых отвесных стенах красными бликами отсвечивала зияющая брешь. Старый храм спрятался где-то в глубокой щели, и если не знать о его наличии, можно запросто пройти мимо.

Из-под тормозящих колес выбило каменную крошку. Остановив машину, Ананьев приподнялся с сиденья и, перегнувшись через ветровое стекло, придирчиво взглянул на зияющую кровавым зевом дыру. Внутри, словно зубы песчаного червя, набухали белые наросты. Они искрились и мерцали, свидетельствуя о том, что скоро их поверхность лопнет, вываливая в этот мир незваных гостей. Обычно они задыхались внутри барьера, а кто был посильнее — тот умирал под солнцем за считанные часы. Брешь и временной сдвиг спутали карты. Когда прорвет — станет горячо.

Стоило подготовиться заранее, хотя бы проверить дыру по всей ее длине. Но лезть в это дело самому было чревато, ибо если брешь неожиданно схлопнется, а такое тоже могло произойти, приключение сладким не покажется.

Словно прочитав его мысль, Октопус спокойно вылез из машины и, подойдя вплотную к бреши, вытянул руку перед собой. Его голос гортанным клекотом ударил по ушам, вызывая мурашки по коже. На его вытянутой ладони вспыхнул искристый белый шар. Его плотная, словно из маслянистой жидкости, поверхность лучилась. Звук, выдаваемый Звездуновым, изменился, а шар, успевший вырости до размеров человеческой головы, надтреснул, раскрывая ужасающий по своей сути исполинский глаз с иссиня-черной радужкой. Круглый зрачок сузился, фокусируясь, и поплыл в сторону, словно оценивал все вокруг. Глаз медленно поднимался вверх, отрываясь от ладони Звездунова. Стоило Октопусу опустить руку, как глаз метнулся в брешь, исчезая в дьявольской глубине. Не прошло и минуты, как Хранитель обернулся к Ананьеву и констатировал худший из вариантов:

— Сквозная и все ещё расширяется извне.

Ананьев сглотнул и на миг пожалел, что не взял с собой адептов. Октопус тем временем вернулся к машине и подхватил рюкзак, набитый под завязку. В алом полумраке его подбитое лицо выглядело устрашающим.

— Я на внешний барьер, хочешь — присоединяйся.