У Арских князей были свои тропы да дороги до Казани и мимо неё. Так что они встанут по задкам города, на виду, с напольной стороны, и останется у казанских один выход — бежать либо прямо на русские полки, либо косо по Волге, а там крымчаки... Куда ни беги, добра не будет! Хороша задумка!

Восемь сотен боевых русских луков прямого натяга выдал Шуйский Арским князьям да двадцать тысяч железных боевых наконечников к стрелам, да тысячу наконечников копий, да триста сабель татарской выделки. Ну и деньгами отвалил несусветную сумму — шесть ведёрных бадей с серебром!

— Данило Щеня с вами пойдёт, блестящие воины! — возгласил черемисским владыкам Михайло Шуйский.

Тут поднялся самый старый из князей, чувашин, князь Алатырский.

— Мы не Блестящие Воины, конник, — обрушился он на Шуйского. — Мы будем Ар Ас — Сияющие Божьи Создания!

— Извини меня, князь. Это так! — тотчас поклонился Шуйский.

— И нам не надо воеводу с войском, мы сами себе воеводы! И войско у нас — наше!

— Данило Щеня пойдёт всего с тремя своими сотниками, без воинов, — пояснил Шуйский. — И пойдёт не чтобы вами командовать, а чтобы вас отстоять, ежели на вас вятичи навалятся. Вятичи же слепороды, а стоят сейчас большим войском в линию от Йошкар-Олы до Мамадыша. То есть за вашими спинами. Вот вдруг сзади и навалятся?

Самый старый из Арских князей обернулся к своим. Те горестно кивнули.

— Десять тысяч войска вятичей идёт на Казань, — заторопился врать Шуйский. — Да с ними идут шабры[85] ихние, марийцы. Во второй линии.

Марийцы воинами не были, это народ древней святости и колдовства, но Арские князья засуетились. Марийцы могли так наколдовать, что ни одна Арская корова не даст молока!

— Мы через пять дней выступим на Казань! — заторопился старый Арский князь. — Данило Щеня пусть идёт с нами! — и Арские князья скорым ходом ушли с обозами, полными военного добра, повдоль Оки на Волгу.

На третий день обозного хода Арские князья перессорились, переругались, ибо поделить ровно на троих шесть бадей с серебром никак не могли. А на пятый день того хода, у первых татарских стоянок, Данило Щеня с великой благостию принял предложение Арских князей возглавить их объединённое войско и честно поделил всем поровну шесть бадеек.

По великой распутице черемисы двигались ходко и ещё через три дня перекрыли все подступы к Казани с горной стороны Волги. С понизовий её казанских татар донимали татары крымские. Крымчаки грабили беглецов из города, почуявших, что русские Казань всё равно скоро возьмут, даже в зимнюю распутицу.

Данило Щеня прекрасно знал, что Арские князья — люди одного порыва. Сейчас дело идёт хорошо, казанцы валяются у черемисских ног, а если где казанцы воспрянут и замахают сабельками? Тогда и ростепель не поможет: побегут черемисы от Казани по лесам да увалам, хрен догонишь.

Поэтому Данило Щеня послал как бы совет вятичам — идти на Казань скорым ходом, иначе он даст слово черемисам, что половина города после осады достанется им. В пограбёжное дело и во власть. Вятичи, народ гневливый, тут же послали своего гонца к боярину с тремя словами, куда боярину идти... Не успел гонец передать те слова боярину, как повдоль стен Казани забегали люди в коротких шубейках, но в лаптях. Вятичи! Да и не две тысячи, а шесть!

— Узнали вятичи, что великий князь пожаловал черемис своей серебряной благостью, так решили поспешить, — пояснил Даниле Щене вятский воевода именем Ярый Волк. — Так что давай, распиши, что нам положено получить от великого князя Московского, а город Казань мы весь возьмём!

— Давай бери, — сощурился на вятича Данило Щеня. — Только сейчас, немедленно. Ибо уже завтра великий князь сам станет под Казанью и с ним будет двадцать бочек серебра. Московские ратники, разве не видал, уже на себе таскают под стены Казани пушки? Московские ратники уже получили по горсти серебра из тех бочек...

Вятский воевода Ярый Волк не дослушал Данилу Щеню, начал орать своим воякам, чтобы ставили лестницы и брали город голыми руками, да побыстрее.

А по вятским уже били казанские пушки. Тридцать пушек имела Казань на полевую сторону, могла и отбиться. Но вятские выли, лезли на саманные стены города, их сбрасывали вниз, а они лезли и лезли. Калечились, расшибались, но лезли...

Под казанский пушечный разговор ударила одна русская пушка, потом сразу три. Потом стали бить двадцать, из них три — огромные, злые, ядра у них в двадцать фунтов весом. Каменные ядра у тех громобойцев. Да глиняным стенам какая разница от чего ломаться? Казанцы стали выставлять на проломы деревянные клети, городились от московских копейщиков. Но подошли ещё русские пушки, числом пятнадцать стволов, и теперь все вместе продолжали бить безостановочно.

И так пять дней кряду, пока не ударил мороз.

К вечеру первого морозного дня гридни поставили княжий шатёр на Мокрой Гриве, в трёх верстах от Казани. Гонцы от русских полков встали в очередь перед великим князем — дать отчёт об осаде.

Первый же гонец, от пушкарей, с удовольствием выпил серебряную чашу дагестанской чачи и, прежде чем завалиться в спиртовом угаре, успел сказать:

— Великий государь... зелье кончается... огненное.

— Зелье кончается? — спросил Иван Васильевич у хохочущих гонцов. — Так я привёз... Катайте бочки, эй там, холопы! Подогнать сюда телеги с «зельем»!

Пятьдесят трёхвёдерных бочек с дагестанской чачей, личный подарок великому князю на войну от Эрги Малая, каракалпака, увезли гонцы под стены Казани. Русские полки разорались пьяными голосами и с воем пошли на приступ...

А вятичи, узнавши о хмельной даче великого князя своим московитам, совершенно озверели и тут же перекинулись через напольную стену Казани. Полгорода отбили, а выпить у мусульманских людей — нету!

Воевода Ярый Волк тогда собрал ведро женских украшений, да послал особых людей к Арским князьям за аракой. Араку тут же привезли в кожаных бурдюках, и вятские решили вторую половину города не брать. Обиделись на Ивана Васильевича крепко. Выпили и нарядились песни петь: «Аракажем каяна, по деревне шактана»! Казанцы стали им подпевать, чего теперь ножами сверкать? Посверкали и будет...

А поутру следующего дня мороз совсем раздухарился. Воевать в такую стынь ни тем ни другим людям резона нет. Мороз убивает...

К вечеру в шатёр государя всея Руси вошёл и тут же пал на колени хан Казанский и Астраханский. Ни «здравствуй», ни «прощай» не сказал, а сразу накинулся:

— Зачем меня в обман ввёл? Зачем на каждом углу кричал, что пойдёшь Литву воевать, а сам на меня накинулся? Да ещё и зимой! Я не подготовился воевать, а ты подготовился! Шубы пошил своим воинам!

— Выпить хочешь? — спросил у хана великий князь. — Не хочешь, дело твоё. Времени у Меня нет, сам видишь, война идёт. Самое главное теперь для себя проси, и расстанемся. Проси!

На коленях остался стоять казанский хан, запричитал:

— Ради своего Бога, Ибан-князь, повели вятичам выйти из города. Ведь сотрут в пыль! Твой теперь город! Вели вятичам!

— Э-э-э, брат! — Великий князь прошёлся по шатру, остановился у третьей печки, где потеплее. — Я тебя совсем недавно миром просил: «Отдай город!» Ты не схотел. Сейчас же я попрошу вятичей: «Отдайте город!» А они не схотят. Ты же их знаешь: хвосты собаки!

В шатёр мимо хохочущих стрельцов князя ворвался тысяцкий от Крымского хана:

— Всё, великий князь! Мы отходим на Низ! Замёрзли, как тараканы! Всё! Наш хан уже ушёл!

— Довольный ушёл ваш хан?

— Совсем довольный. Он потом тебе большое письмо напишет, какой довольный. Только нам на дорожку подай чего-нибудь, а то дорога длинная...