— Тогда я сожалею о вас, сын мой, вы отклонились от Несотворенного. Тем не менее я должен подняться на борт с капитаном Вальду.

— Вы никуда не отправитесь без меня, — предупредил прощелыга. — Человеку с таким спешным делом всегда нужно оружие. А я — мастер-оружейник «Слепой Джастесс».

Квинкс, который за последний пять десятилетий не извинялся ни перед кем, кроме Иона, сдержал готовые вырваться слова. То, чего заслуживал этот машинист, и то, что священник был властен с ним сделать, увы, не совпадало. У Квинкса имелись приоритеты. Через минуту он нашел подходящую альтернативу.

— Ваши дела с капитаном меня не касаются, мастер оружейник. А моя спешка важна только для меня, и это слишком серьезно.

— Так объясните, о чем речь, — ответил Вальду, вновь обретя голос. — Что бы вы ни сказали, я не хочу скрывать это от Триста Восемьдесят Седьмого. Он должен знать, на что я подписываюсь.

— Вы уже подписались, — подчеркнул Квинкс.

— Не на то, чтобы подниматься в небо в спешке и с оружием. — Вальду прищурился. — На восток, насколько я понимаю. Я слышал, кто сегодня снарядил судно и куда оно проложило курс.

«Достаточно», — подумал Квинкс. Было мало толку препираться с этими двоими. И, кроме того, он вымотался. Если они будут пререкаться с ним слишком сильно, он сможет выписать им потом духовное предупреждение. Талассоправосудие просто смеялось над такими бумагами, но правительство Верхнего уровня признавало судебные предписания церкви.

— Да, на восток. Я должен отправиться к Тире, и очень быстро. И мы обязаны вылететь с вооружением.

— Боитесь пиратов? — Проклятый машинист явно издевался.

— Боюсь, нам придется самим стать пиратами, — признался Квинкс.

— Пускаться в авантюру под флагом Матери-Церкви? — Триста Восемьдесят Седьмой тронул лоб, губы и пуп — знак Несотворенных. — Когда б еще нам оказали такую честь.

Он повернулся к Вальду.

— Вы планируете взяться за это? Девяносто Девятый скоро будет тут, но я должен пойти взглянуть на вооружение, если только вы не считаете, что этот церковник не может нанять нас.

Вальду рассмеялся.

— Преподобный может купить меня вместе с кораблем, оснасткой и башмаками, если они ему понравятся. Вопрос в том, хочу ли я его денег. — Он подмигнул Квинксу. — Идите лучше к своей станции, мастер оружейник. Так или иначе, мы довольно скоро будем играть в опасные игры, я так понимаю.

Прощелыга оскалился и побежал вверх по лестнице, которая с четырех сторон обвивала причальную мачту.

— Нет там никаких пиратов, да? — спросил Квинке. — Просто одни воздушные суда и другие воздушные суда.

— С небес не видно границ на карте. — Вальду склонил голову. — Но кто- нибудь с вашим опытом может удивиться, как часто правда прячется на виду.

— Никто не нападал на воздушный флот Хранителя врат, так что слуги Хранителя не так хорошо знакомы с подобными вещами, как следовало бы, — признал священник. — Кроме того, долгие годы мы были разоружены и в случае чего вынуждены обращаться к Талассоправосудию.

— Их границы обозначены слишком хорошо. Что весьма прискорбно. Мало кто может драться так, как экипаж Талассоправосудия, тренированный и готовый к бою. — Вальду присел на корточки. — Вы выглядите как мертвый священник. Даже Великий Инквизитор должен иногда спать.

— В этот час я обычно сплю, да, — признал Квинкс. Как будто это не было очевидно по его лицу. — Но мне нужно, чтобы вы доставили меня к Тире, быстро. И мне необходима уверенность, что вы исполните мои приказы, если это понадобится.

— Вы не будете командовать моими стрелками. Никто не будет. Но я доставлю вас к Тире. Мы полетим вооруженными и готовыми к действию. — Вальду помолчал, жуя губу. Что-то боролось внутри него. Затем он продолжил: — Я также подумаю над вашим советом о том, стоит ли нам драться.

— И? — В конце таких предложений всегда было «и».

— Скорее «но», как я понимаю. — Вальду усмехнулся, а Квинкс сделал вид, будто не понял шутку. — Но я должен знать, зачем вы гонитесь за самым большим военным судном Талассоправосудия. В полной боевой готовности. Это не то, чем должен заниматься осмотрительный священник. Или даже безрассудный священник.

— Я боюсь, что великая ересь будет выпушена на свободу. Сегодня. Или завтра. И она может погубить мир. Если я доберусь до одного человека на борту «Ясной горы» и остановлю его, есть вероятность, что я сумею остановить волну до того, как она нанесет какой-то ущерб.

— Никто не может остановить волну, — заметил Вальду. — Вот почему я летаю над водами. Пусть талассократы сражаются с волнами. Шторма не трогают вершин неба.

Он протянул руку.

— Я доставлю вас за один серебряный шекель. Это скрепит контракт. В зависимости от того, что там будет, мы подведем дальнейший баланс. Вы — странный могущественный человек, преподобный, со странной могущественной миссией.

— Шекель, договорились. — Тем не менее, несмотря на договоренность, Квинкс боялся, что допустил какую-то ошибку, заключая сделку.

— Посмотрите на это с моего мостика. — Вальду снова ухмыльнулся. — Или я увижу прилив, который затопит мир, или одинокого человека, который остановит этот прилив. Так или иначе, как бы ни пошла игра, перед моими глазами развернется история. А может, вы — просто сумасшедший. Но даже в этом случае я понимаю, что вы — безумец, вооруженный мощью Латерана. В любом случае наблюдать за вами будет занятно.

При этих словах из тьмы вынырнула Девяносто Девятая. Квинке снова застыл, пораженный. Услышав имя, он ожидал еще одного машиниста, но не женщину. Она была нескромно одета в китель и матросские брюки.

Вальду молча кивнул ей на мачту. Она одарила Квинкса холодным мимолетным взглядом и принялась забираться наверх.

Он напряженно смотрел ей вслед, из-за усталости не понимая, что именно чувствует, потом сдался и стал медленно, преодолевая боль, подниматься сам.

Когда Квинкс взошел на лестницу, Вальду крикнул вслед:

— Теперь мы пойдем по правилам Манджу, преподобный. Вы точно хотите того, о чем просите?.

Квинкс проспал остаток ночи, пока «Слепая Джастесс» встала на курс и покинула Верхний уровень, опередив приближающийся шторм. Проснулся преподобный, когда перламутрово-розовая заря просвечивала сквозь иллюминатор крошечной каюты. Большая часть пространства, не занятая его койкой, была заполнена братом Куртсом, который тихо сопел, растянувшись на полу.

Квинкс не мог вспомнить, чтобы видел этого монаха спящим.

Нельзя было встать, чтобы не потревожить его, так что Квинкс немного полежал, глядя, как небо меняет оттенок с розового на голубой. Он понял, что они двигаются почти в сторону солнца и наверняка уже находятся недалеко от Тиры, если только ветра не повернули в обратную сторону.

Какой бы маленькой ни выглядела каюта, в ней угадывалось то же странное сочетание экономичности и роскоши, как и во всем на этом дирижабле. Панели были сделаны из какого-то дерева, которое он не узнал, без сомнения — редкое дерево с пояса мира. Облицовка и провода бежали по стенам, как вены. Но шелковые простыни казались уже излишеством.

Вскоре он понял, что должен встать и держаться рядом с Вальду, который не отличался постоянством и мог предпринять любое странное действие, если никто не направлял его.

— Брат Куртс, — прошептал Квинкс.

Голова монаха дернулась, обдав чесночным дыханием.

— Преподобный, — сказал он и убрал руку, нырнувшую куда-то под одежду.

Конечно же, у него имелось оружие, хоть и запрещенное Галисиатским соглашением. Куртс работал на Квинкса, не на Талассоправосудие. Консистория выдвигала собственные требования, ради всего этого монах порой должен был строить из себя невинность — цель оправдывала средства.

— Все хорошо, брат Куртс. Я должен выпить немного кофе и пройти на мостик, чтобы посоветоваться с нашим честным капитаном.

— На борту еще шестеро, — ответил Куртс. — Двое из них машинисты. Капитан, тот юнга. Инженер и его помощник. Еретики служат стрелками и механиками, это все, что я могу сказать.