– Ты же меня любишь, мама? – спросил он когда-то.

– Конечно люблю. Ты ведь мой сын, – с улыбкой ответила Некрос.

Но она не могла не признать: не появись ребенок, жизнь была бы счастливее.

Они еще долго сидели у костра. Некрос была одета как обычно изящно – черное платье плотной вуалью скрывало ее тело, а украшения мелкими побрякушками звенели на лбу, шее, кистях и ступнях. Небольшие красные камни отбивали свет огня, уподобляясь каплям крови на доспехах сына. Тот только недавно уничтожил отряд инквизиторов, разбивших привал на ночь. Их тела даже не успели остыть – так и лежали вокруг кострища, будто служа оберегами для покоя матери и сына.

– Ты чувствуешь? – вдруг спросила Некрос. – Чем пахнет воздух?

– Не знаю, мама, – признался красноволосый.

– Это мой любимый запах. Запах горящего дерева смешивается с запахом людской крови. И дует влажный воздух. В нем – вкус морской соли. Так чудесно… напоминает былые годы. Жаль, что скоро придется уехать на север. Этот… Холиврит… действует мне на нервы.

– Не надо, мама. Ты же знаешь, я рядом и сделаю все, чтобы тебе было хорошо, – сын нежно коснулся волос Некрос, и она невольно улыбнулась.

– Дурашка.

Глава 31: Пир

Вокруг меня – огромное поле. Тренировочные манекены стоят то тут, то там. На их деревянных телах остались зарубки от лезвий. Краска почти сошла.

Солнце горит вверху, сжигая траву под ногами. Зелень закручивалась в кольца, усыхала, сгорала, превращаясь в черный ворс. Птицы скелетами упали на жаркую землю.

– Джордан! – инквизитор смотрит на меня. – Десять отжиманий за две секунды. Приступай.

Мышцы истерично стягиваются, сокращаются, кости трещат.

– Не успел, – сухо констатирует инквизитор, взмахивая плетью. – Десять ударов.

Кожа хрустит под кнутом, взрываясь ошметками крови.

– Десять отжиманий за две секунды. Пошел.

– Я не могу! – кричу я. Кожаные ремни хлестко бьют по лицу.

– Ты вампир? Вот и веди себя подобающе, ур-род.

Руки немеют, плечи стонут от боли. Я в отчаянии. Больше ничего не остается.

– Что-то я насчитал меньше, чем десять. Хочешь опять плетки отведать, с-сука? – шепчет инквизитор мне на ухо. – Не думай, что я пощажу тебя из-за возраста. Ты должен работать на Инквизицию, иначе мы тебя сожрем.

Надо сдерживать слезы. Надо.

– Десять отжиманий за две секунды. Давай-давай! Убл-людок.

Легкие выкручивает, на языке вкус крови. В ушах барабанный набат. Я фырчу, пытаясь стряхнуть капли пота. Локти подламываются подо мной.

– Как бы ни было тебе больно, – глаза инквизитора мрачно смотрят на меня сверху, – помни, что ты всегда можешь прогнать боль парой-тройкой крепких словечек и напомнить себе, что ты мужик. Поднимайся, хватит отдыхать.

– Сука… – шепчу я, морщась и стискивая зубы.

Достало, достало, достало. Люди, чертовы садисты, жестокие подонки, ненавижу.

– Десять отжиманий за две секунды. Двигайся.

Двигаюсь. Стараюсь. Пытаюсь.

– Черт!

– Не успел, – холодно констатировал факт учитель боевых искусств. – Такой слабак, хоть и вампир… Ты хоть для чего-то годишься? Похоже, придется тебя отправить в рейд.

Поднимаю взгляд. Смотрю на инквизитора. Ухмыляюсь.

– Чего лыбу тянешь, мразотливый? – спросил он, отводя ногу назад.

Прежде, чем я успеваю что-то понять, сапог врезается в мое лицо.

– Еще раз улыбнешься, разукрашу так, что при виде тебя шлюхи креститься будут.

– Тоже мне, напугал… – рычу я, сплевывая.

– Будь гордым, Джо, – отец ласково треплет мои волосы. – Помни, чей ты сын.

– Я – вампир! Нас так легко не изуродуешь! А вот твою морду разукрасить легко…

Его кулак пробивает зубы, замирает где-то в глотке. Я чувствую, как меня поднимают над землей.

– Тебе выдернуть хребет? – спрашивает инквизитор, глядя на меня в упор. В его глазах плещется кровь.

Настоящая кровь.

Желудок скручивает. Желчь выплескивается из меня вместе с потоками алого и осколками зубов. Инквизитор отряхивает руку и бросает напоследок, презрительно и безразлично:

– Отправим тебя в рейд. Надеюсь, ты там загнешься, гаденыш.

***

Воздух ласково касается моих губ, проникая в легкие. Я приоткрываю глаза.

Алиса.

Она ласково целует меня, отрывается на секунду, выдыхая. И вновь поцелуй.

– Чтобы от сахара задница не слиплась, – девушка едва не плюет в меня ядом. – А то ведь твоему дружку это не понравится. Да, Джордан?

– Эй… нет, нет… – шепчу я, отстраняя ее от себя.

– Что? Что не так? – недоуменно спрашивает Алиса.

– Прости. Плохая ночь, я сейчас не готов… – выдыхаю я, приподнимаясь и отирая лицо.

Вытирая губы.

– Да что ты как баба? – вампирша наклоняет голову к плечу.

Я молчу. Отвожу взгляд и отползаю ближе к камням, подальше от девушки.

– Днем ведь все хорошо было, разве нет? – спрашивает Алиса. В ее глазах горит недоумение и злость.

– Ты прекрасна… – шепчу я.

Просто для того, чтобы успокоить ярость внутри нее.

Я некоторое время смотрю на девушку. Не знаю, что сказать. Решаю, что врать не стоит.

– Нет, не хорошо. Все совсем нехорошо, – устало говорю я, пытаясь предугадать, насколько сильно ее разозлит мое признание. – Я на тебя смотреть не могу. Не то что целоваться. Ты меня разочаровала своим отношением к Яну и ко мне в том числе.

Вампирша некоторое время молчит, а потом медленно кивает.

– Это ты меня так отшиваешь, да?

– Вроде того. Да. Просто…

– Ты не хочешь, чтобы я тебя трогала, да? – спрашивает Алиса.

Мне не хватает сил согласиться. Сон все еще трещал в глубине головы. Поэтому я просто кивнул, до конца не поняв, что происходит в ее глазах и вокруг нас.

– Отлично. Не буду мозолить глаза.

Туман опустился в корни густой травы и исчез. Я вздохнул. Знал, что Алиса вернется. В конце концов, мы с ней связаны.

Настроение было отвратительным с самого утра. Плеснув из фляги, я умыл лицо. Щеки неприятно ущипнуло. На моих пальцах осталась кровь. Она бурлила от природной воды, испарялась, исчезала быстрее, чем я успевал всмотреться.

В детстве мне разорвали рот. Не сказать, что я расстроен, рана срослась, следов почти не осталось. Но сейчас… откуда кровь? Это ведь был сон?..