***

– Целуй. Давай, – холодно приказывает Мария. – Делай что говорю, иначе выпорю. Ты же не хочешь порки, вампиреныш?

Ее потные, грязные ноги перед моим лицом. Я не знаю, что делать. У меня... нет выбора.

– Молодец. А теперь – облизывай. Сначала пальцы, потом все то, что между ними. Приступай.

Острый вкус соли на языке. Я морщусь, хочется блевать, но мне нельзя.

– Во-от так. Я почти взмокла, молодец, сученыш. Хотя... Так и быть. Этого достаточно. Теперь ты отсосешь у меня. Знаешь, как? Сейчас покажу.

Юбка Марии поднимается вверх.

– Смотри. Нравится? Точно нравится. Ты же не педераст... – воспитательница усмехается и с угрозой спрашивает: – Или педераст?

– Н-не п... педераст... – с испугом бормочу я, даже не зная, что это значит.

– Тогда продолжай смотреть. Видишь вот это? – пальцы раздвигают её... её. Она раскрывается, показывая себя... изнутри. – Вот это ты и будешь сосать. Понял? Ложись на спину. На пол, не на кровать. Найди языком и соси. Понял? – она опустилась на мое лицо и вжалась в него. – Выше. Еще немного. Вот. Вот так. Сукин сын...

***

Я проснулся. Рубаха прилипла к моей вспотевшей спине. Кисти рук отсутствовали, хотя раны уже не кровоточили. Я все еще спал.

– Что это?.. – едва дыша, спросил я. В груди истерически билось сердце. – Зачем?

– Это все, что ты знаешь об этом мире. Страх. Все, что ты испытывал, все, что причинял другим. Страхи пропитывают твою жизнь, – Тласолтеотль улыбнулась. – Твои сны всегда были прокляты, не вини кольцо. Оно дает возможность спать, но сны твоего демона всегда являлись его наибольшим страхом.

– Я…

– Хочешь плакать, верно? – прошептала богиня, в ее взгляде померещился укор. – Боишься, что я стану запрещать? Не бойся. Я твой друг.

– А что если ты – часть моего кошмара?

– Часть твоей жизни. Не менее, – ласково улыбнулась Тла, склоняясь над моим лицом. Ее губы коснулись моего лба. И я, закрыв глаза, почувствовал, как прохладная влага скользнула по вискам. – Ты должен успокоиться, Джордан.

– Я все еще сплю?..

– Все еще живешь. Разница между сном и явью невелика. В любом случае испытываешь эмоции, переживания, боль.

Подняв к лицу обрубки рук, я немо посмотрел на них.

– Ты отрезал ей кисти.

Беспомощность обширной волной захлестнула мое сознание. Впервые я почувствовал сон настолько реальным. И во мне поднялось сомнение.

– Что это за место?

Тласолтеотль хихикнула. Звук этот совершенно не был ей к лицу, но все же чуточку рассеял ее задумчивость.

– Это сон, в этом будь уверен. Но что такое сон – другой вопрос. Задавать его не стоит. Просто жди пробуждения.

– А если я хочу проснуться прямо сейчас?

– Нужно закончить сон. Иначе будет плохо. Готов?

– Думаю… да.

После этих слов прикосновения богини перестали ощущаться.

***

Вновь состояние, близкое к безумию. Кто-то будто разделил мое сознание на две неравные части и большую из них заполонил болью и отчаянием. Лишь существование меньшей позволяло мне избегать пучины кровавого тумана. Я уперся взглядом в липкую грязь под коленями, а мои губы сами собой открылись. Я спросил:

– За что ты это сделала?

Окружающее напомнило мне спектакль. Я почти уверился, что не имею власти над происходящим, что я вынужденный участник шоу. Но когда поднял голову – увидел Алису. Другую. Ее глаза пылали черным туманом, тело обернуто в белую ткань, а вместо отрубленных кистей…

– Это моя месть. За руки. И за Акселя.

Мое горло раскрылось словно спелый фрукт, разломленный нетерпеливыми детскими руками. Сапог врезался в щеку, но боли я практически не почувствовал: лишь сухо осознал резко мелькнувший перед глазами мир, вспышку в голове, отступление разума… и дальнейшее его появление. Не знаю, сон мне позволял или люди умеют так чувствовать – но разрезанный мозг я смог осознать. Я почувствовал эту рану, уничтожающую мои способности к жизни. Тело стало неподконтрольно, а мысли – стремительно вытекали вместе с кровью.

– Ты убил его, – шипела Алиса, разрубая мое лицо вновь и вновь. – А я убью тебя!

Голова пустела. Даже если бы мог, не нашел бы, что сказать. Я захлебывался кровью…

пытаясь вдохнуть.

Воздух проникал в вены, устремляясь вглубь тела. Мне не было интересно, хоть впереди ждала интрига, от чего я умру быстрее: от окончательно разрушенного мозга или от остановки сердца?

Но, в конце концов, все закончилось. Я не смог отследить финал и почувствовать его – тоже. Лишь увидел напоследок глаза Алисы, источающие любовь. Затаенную, укрытую злостью и кровожадностью. Но все же, это была любовь.

– Что бы ни решил человек, демон внутри всегда сильнее. Чтобы не решил человек, демон всегда будет сильнее. Но… что бы ни решили боги и демоны, люди всегда поклоняются и тем, и другим.

Голос Тласолтеотль настиг меня уже у порога яви. Он звучал из глубин моего сна, и я понял, что пробуждение пришло быстрее, чем ожидалось.

Глава 40: Ей завтра исполнится десять

– Алиса…

Я была загнана в угол. Металась по подворотням, измазывая стены и землю кровью, пыталась скрыться. Но этот тип был настойчивым.

– Ха-ха, – горло дерет сухостью. – Что же ты так за мной гоняешься, как будто я твои уши и нос в одном флаконе?

Не то чтобы дерзость могла меня спасти, но давняя привычка сработала на отменно.

– Плачущий прав, ты ужасно предсказуема. Не беги от меня, дитя, мне нужно подарить тебе…

– А подарки для себя ты под маминой кроватью забыл, да?

Сгорбленная фигура, обмотанная цепями, появилась передо мной так внезапно, что мне стоило большого труда сдержать себя от побега. Звенья побрякивали в такт ходьбе, а лицо, лишенное носа и ушей, с тонкими, растянутыми в улыбке губами, приближалось все ближе.

– Плачущий лишил тебя рук, но ты важна. Я хочу подарить тебе…

– Вы это Джордана так называете? Плачущим? Ха! Подходящее имя для этого сопляка…

По моей коже стекает пот. От побега. От боли. От страха. В груди бьется обычное сердце, которое до сих пор не восстановилось после того случая с отравленной выпивкой.

– Ты меня перебиваешь и язвишь, девочка, – урод остановился в пяти сантиметрах от меня, пристально глядя в меня своими круглыми глазами. – Не будь так строга к тем.

Некоторое время между нами висела тишина. «Может, ты закончишь фразу?» – поинтересовалась я, но парень в цепях лишь покачнулся в такт сквозняку.

– Я подарю тебе новые инструменты вместо старых, – прошептал он, и я почувствовала, что из его рта пахнет почему-то молоком.

– Подари лучше себе соску… – прошептала я, растворяясь в туман.