— Как Бог изволит, а мы своей волей ничего не установим. Пора, боярин.

Она быстро огляделась: не увидели бы злые люди, не то оплетут сплетнями да наговорами. Фёдор и сам опасался за неё.

   — Скажи, радость моя, как устеречь минутку, чтобы увидеть тебя?

Елена молчала. Раздавшиеся вблизи голоса разлучили их. Они расстались, так и не договорившись о встрече.

Но хмельные ароматы весны вновь привели Фёдора на знакомое подворье на другой же день. Ещё не пропели первые петухи, а он уже издали сторожил её двери и скоро был вознаграждён за любовное нетерпение. Елена показалась на крылечке. Увидев его, она слегка вскрикнула, но пошла ему навстречу. Они договорились встретиться вечером.

Самым потаённым местом на подворье был густой орешник. Укрыв Елену плащом, Фёдор повёл её в этот укромный уголок. Господь даровал им эту лунную ночь. Как красивы в лунном сиянии, как лучезарны были её глаза, как трепетно отозвались губы на его поцелуй!

Это свидание тоже было недолгим. Она пугливо вздрагивала при малейшем шорохе в ночи.

   — Ничего не бойся, моя царица! Нынче же поклонюсь родителю, чтобы слал сватов безотлагательно.

   — Ах, нет... Ныне ещё не пришло время. Станем ждать батюшку. Он должен скоро вернуться из похода. А поначалу с матушкой обговорить надобно. Она ныне за больным братом ходит. Это недалеко от хутора. Я скоро вернусь.

   — Ах нет... Мне надобно поначалу в монастырь съездить к батюшке, дабы благословил меня...

Фёдору пришлось долго ждать, пока Елена через сенную девушку не подала ему весточку о своём возвращении. А без неё даже солнце казалось тусклее и дни тянулись, точно годы.

При встрече он так сжал её в объятиях, что она вскрикнула.

   — Елена, я потерял из-за тебя весь разум.

Она засмеялась каким-то новым грустным смехом.

   — Так скоро?

   — Тебе смешно, а я сам не свой. Забываю выполнить поручения отца, книги не идут мне на ум. Я забросил даже охоту.

Но вскоре неясные печальные предчувствия Елены оправдались. Судьба послала ей тяжёлые испытания и большое горе. Не вернулся из похода её отец. Мужественный воевода, он погиб в битве под Колыванью. После его похорон Елена слегла от горя. Сам царь навестил её, больную. Боярин Иван Шереметев Меньшой был у него в приближении, не в пример своему старшему брату-монаху. Иван Васильевич Меньшой был обласкан при жизни царским вниманием.

Не определит ли это впоследствии и судьбу Елены Ивановны?

Но в то время думалось о другом. Фёдор с нетерпением ожидал конца траура.

Однажды, чтобы сделать ей приятное, он сказал:

   — А верно ли говорят, что ты похожа на своего родителя?

Она печально опустила голову. Подавляя непонятную, внезапно подступившую к сердцу тревогу, Фёдор произнёс:

   — Я буду твоей защитой, Елена!

И такая неизъяснимая безмерность любви была в его голосе, что лицо её просияло от счастья.

   — И ты не станешь думать о печальном.

Она покачала головой.

   — Как не думать, коли на сердце тяжело?

   — Дай срок, и я возьму твои тяжести на свои плечи!

   — Нет, родимый, нет! Ты не волен взять на себя мою горькую долю!

Он вздрогнул: таким страдальческим было её лицо. Вспоминая позже этот разговор, он станет думать, что Елену посетило в те минуты пророческое видение. Ещё не испив до конца отпущенных ей страданий, она словно бы предчувствовала грядущие беды...

Ему же эти страхи казались излишними. Жизнь в избытке наградила его упорством, неистребимой верой в свою счастливую судьбу. Все эти дни он жил как в хмельном тумане, не помня себя от радости, и был далёк от мысли, что его подстерегает злая судьба.

Но в тот вечер и его коснулась неясная тревога. Луна светила тускло, вся в белой наволочи, а над лугами неслась песня. И пел её, видимо, табунщик, пасший лошадей:

Матушка, слава богу, выздоровела. Минувшие годы были для неё тяжёлыми. Уже и не надеялась подняться с постели. Но то ли Бог помог, то ли врачи заморские, то ли знахари, но в нынешнее лето она окрепла. Вернувшись домой, Фёдор решил с ней первой поговорить о сватовстве к Елене. Он нашёл матушку в кабинете отца. Она делала запись расходов по кухне и вся углубилась в это занятие. Её по-девичьи нежное лицо низко склонилось над скоро сшитой книжицей, именуемой «едальня». Никита Романович лично следил, чтобы в записях был порядок. Он говорил: «Коль в счету что просчитаешь, то мошною доверстаешь». Похоже, матушка не была создана для этих строгих занятий. Она постоянно что-нибудь «просчитывала». Случалось, Никита Романович корил её за это, но что поделаешь, она была прирождённой княгиней, а женщины в её роду не привыкли вести хозяйство.

Фёдор гордился матерью. Её род потомков Александра Невского отличался благородством осанки и облика и славянской широтой характера.

Она ожидала супруга и, увидев вошедшего сына, расцвела в счастливой улыбке. Мягко очерченные щёки слегка заалели. Она почувствовала озабоченность сына и тотчас осведомилась о причинах заботы в присущей ей, чуть иронической манере:

   — Что, сынок? Отщебетали пичужки, лето кончается, пора свадеб начинается?

   — Тебе батюшка сказал?

   — О чём, сынок?

Настроение у Фёдора упало. Если отец не поговорил с матушкой, значит, он не придал значения их давнишнему разговору. И всё же он с решительностью, свойственной влюблённым, поделился с матёрый надеждами связать свою судьбу с Еленой.

Как захлопотала матушка, как зачастила радостными словами, сыпит ими, словно бисером! Как нежил его слух этот словесный бисер! Как ловил он её слова, вливавшие в него живительную силу!

А она, хваля его выбор, говорила о том, как они с сестрой Ириной Александровной дадут ход сватовству и всё будет любо да мило. Она же возьмёт в дом Елену как родную дочь.

Фёдору бы радоваться нежной заботе матери о его судьбе, но слова её, вопреки её воле, будили в нём тревогу. Почему она говорит о тётушке Ирине и ни слова об отце? И не навредит ли делу тётушкино вмешательство? Забыть ли, как гневался царь на супруга тётушки Ирины — первого боярина, князя Ивана Мстиславского? От отца Фёдор знал, что после нашествия на Москву Девлет-Гирея Иван Мстиславский давал царю повинную запись, где признавался в своей измене: навёл на Москву Девлет-Гирея. А вскоре последовали казни. Головы метали под двор Мстиславского — грозное предупреждение! После этих событий Никита Романович несколько отдалился от свояка, князя Мстиславского. К добру ли ныне затея матушки довериться тётушке Ирине? Надо ли мешать в столь тонкое дело семью Мстиславского?

В минуту этих тревожных сомнений Фёдора неожиданно вошёл Никита Романович. Фёдор смутился, и это не укрылось от отца: о чём-то потаённом толковали мать с сыном. Уж не о сватовстве ли к Шереметевой?

Никита Романович внимательно посмотрел на супругу, отчего она тотчас же вышла в трапезную, которая находилась за дверью в кабинет. В это время дворецкий распоряжался, как накрыть стол для важных гостей (ожидался приезд царевича Ивана), и появление хозяйки было кстати.

   — Рад, что нам удалось свидеться. Что долго дома не показывался? — строго спросил Никита Романович. — И службу забросил. Вон Бориска Годунов, чай, слыхал, до рынды[16] дослужился. Где все дни находился?