Я поспешила к стражу. Надеясь, что это выглядит так, словно я слишком ленива, чтобы вернуть лошадь в стойло, а не так, будто я подслушивала. Я не смотрела на людей в замке после казни, так что не смотрела и на Бервина, чтобы он не видел мои красные глаза.

К счастью, он задумался после разговора с Нивой, так что мы с тенью ушли без разговоров.

Я пыталась не тревожить себя попытками понять их разговор. Я сосредоточилась на том, что Нива была невредимой и хорошо ела. Этого мне пока хватало, а потом я найду способ связаться с ней, или отец вернет ее.

Это все казалось маловероятным.

Мне все сильнее нравилась тень. Я узнала, что его звали Уильямом, что его отец был лордом, живущим между реками на востоке.

Я доверяла ему, ведь он поклялся, что он не шпионит за мной, не докладывает королю. Он мог соврать, но я решила поверить ему. У меня почти не было компании в эти дни. Я не могла быть переборчивой.

Отец потребовал, чтобы я пришла к нему на ужин. Этот, к счастью, прошел без катастрофы. Я сидела рядом с лордом Броканом, который почти весь ужин рассказывал мне о своем сыне Томасе.

Как почти все лорды, с которыми мне не повезло говорить, он хотел, чтобы я пообщалась с его сыном, может, надеялся, что я выйду за него замуж, чтобы попасть в королевскую семью.

Я хотела смеяться впервые за недели при мысли о браке. Женщина, которую я любила, отказывалась даже говорить со мной. В моем сердце не было места на другие проблемы.

Напряжение росло между людьми в замке. Я думала, что мне кажется, но оно росло. Я надеялась, что это не связано со мной.

Я призналась тени, что боюсь, что мне отомстят, но он отогнал эту идею и пообещал защитить меня. Отец мог вести свое сражение с народом. Я хотела, чтобы меня не трогали.

Казнь продолжала терзать мои сны. Порой толпа рвала меня в них на части, порой кровь Аласдейра окатывала меня, куда бы я ни бежала.

Шли недели, мы с тенью выезжали на луг так часто, как только могли, чтобы я мирно поспала там. Тень не жаловался на это. Он просто сидел рядом, защищал меня, пока я спала среди цветов.

После нашей драки фея, казалось, пристальнее следила за нами. Я была уверена, что до этого мы делали работу без ее присутствия, но было сложно вспомнить, что было до этого в ее доме.

Пытаться думать о побеге под чарами было как пытаться увидеть дно грязной лужи. Мы работали изо всех сил, но без работы чар это было сложно.

Без дурмана любви и восхищения в разуме я осознавала жажду, которую так и не смогла утолить. Боль в пустом желудке отмечала, что я редко ела.

Голова все время кружилась, пока мы работали, и бледное лицо Глена и дрожащие руки показывали, что он был таким же. Мы не могли поесть, пока притворялись, что под ее чарами. Вскоре мы ходили, сталкиваясь, как пьяные, от нехватки еды, воды и сна.

Желание бросить метлу, сжаться в комок и принять судьбу росло с каждым выметенным полом. Мы работали всю ночь, и я все сильнее хотела сдаться.

К счастью, фея услышала, как у нас урчат животы, и нам дали кашу следующим утром. Мы шумно поблагодарили ее, а потом принялись запихивать еду в свои рты так быстро, как только было возможно.

Почти сразу же я ощутила туман головокружения, было сложно подавить тошноту. Нельзя было запихивать в себя еду, когда днями ничего не ел.

Я сомневалась, что фея тогда будет верить, что я под ее чарами, если я заблюю ее кухню. Каша была подавлена, мы смогли уйти в сад и шептаться о планах.

- Можно уйти, когда она отправится в лес, - прошептал Глен, мы работали. Выдергивали сорняки из странных растений феи.

Я никогда не видела такие травы и растения, как те, что росли здесь, даже в Лесу фей такого не было. Многие из них были с сиреневыми овощами, с которыми мы с Гленом боролись. Но тревожили сильнее всего цветы с лиловыми лепестками. Они поворачивались за теми, кто шел рядом.

Вскоре наши руки стали красными, болели от колючек, но я не видела листьев щавеля. Это было странно. Когда я раньше сталкивалась с колючками, они росли где-то рядом со щавелем. Часть меня подозревала, что это проверка, и я не жаловалась.

- Мы просто заберем сумки и убежим? – тихо пробормотала я, вырывая пригоршни сорняков, притворяясь, что мне не хочется от колючек оторвать руки.

- Они нетронуты, так и стоят у двери, как мы их бросили, когда пришли, - сказал Глен с кивком, озираясь тайком, планируя побег.

Глену нужно было отвлечение, чтобы оглядеться, и я взяла корзинку, полную странных и гадких на вид собранных растений, и побрела по саду в другую часть. Лиловые цвета поворачивались за мной.

Я весело покачивала корзинкой, надеялась, что, если фея следит за нами, то смотрит на меня.

- Берег реки, - прошептал Глен, поспешив в дом для работы.

Я наполнила сорняками еще половину корзинки, добавила царапины от колючек, но стояла так, чтобы смотреть на землю за садом, а не на дом.

Если фея пойдет в лес за домом, то мы сможем быстро пересечь болото у дома, если пройдем по прямой. Оттуда можно быть добраться до берега реки. Река была в неглубокой долине, так что никого у берегов из дома не видно было.

Я благодарила Других, что Глен со мной. Одна я бы побежала по траве, надеясь сбежать. Я бы не смогла спрятаться так близко к дому.

Следующим утром фея дала нам поесть, что было хорошо, ведь сегодня мы планировали убежать к реке. Наша работа состояла в прополке в саду, в уборке и починке вещей в доме. Значит, у феи не возникнет подозрений, когда я буду внутри проверять припасы. Мы тревожно работали всю утро, Глен выдирал сорняки и обозревал путь побега, пока я резала лиловые овощи.

К полудню фея позвала нас внутрь. Мне пришлось напоминать себе, что нужно бороться с ее чарами, но смотреть на нее с восторгом. Чары были сильнее всего, когда на нас было все ее внимание.

- Я должна идти сегодня в лес, мои люди, - сказала она, я недовольно заскулила, словно расстраивалась, что нас не берут. – Я должна, – повторила она, похлопав меня по голове. – Там опасно. Слишком опасно для вас двоих.

Я не знала, хочет ли она защитить нас, или это чары путали мне мысли. Мы пошли за ней к двери, но она остановила нас твердым «нет».

- Оставайтесь здесь и работайте. Обещаю вернуться дотемна.

Она поцеловала каждого в лоб и ушла.

Мы смотрели с порога, пока она не стала белой точкой вдали, а потом выждали, чтобы она не передумала и не вернулась домой. Когда Глен выдохнул с облегчением, я смогла оглядеться. Она ушла, до темноты еще часы.

- Теперь? – спросила я робко у Глена, боясь нарушать тишину, будто это могло вернуть ее.

Глен вздрогнул от моего голоса и кивнул с решительным видом. Он притянул меня ближе, мы впервые за недели обнялись.

Мы с Гленом всегда были близки, а в пути стали еще ближе. Мы неделями спали в обнимку ради тепла и безопасности, мои кости словно скучали по человеческому теплу.

Я сжимала его так крепко, что пальцы болели, жалко всхлипывала в его рубаху. Было так приятно сжимать его в своих руках, и он обнимал меня в ответ. Так мы словно держались за дом, за семью. Его тепло растопило часть меня, я и не думала, что что-то во мне замерзло под чарами феи.

- Мы сможем, - пообещал он, собрал наши сумки, пока я следила за лесом. И вытирала слезы.

Фея не вернулась, и мы с Гленом закрыли дверь и пошли по высокой траве к реке.

Лиловые цветы проводили нас, я не знала, могут ли они сказать ей, что мы ушли. Они молчали, глядя, как мы с Гленом спешим сбежать.

Если фея выйдет сейчас из леса, она увидит дом, но не нас. Мы ничего у нее не украли, хотя наши хлеб с сыром засохли и были почти несъедобными. Мы решили, что и так перебьемся.