Чем ближе мы были к залу, тем больше я нервничала, помня, с кем встречусь. Было печально, что простая встреча с тем, кто растил меня, вызывала у меня дрожь, ноги спотыкались от желания сбежать. Я прибыла и ощутила облегчение, увидев, что мама тоже присутствует на ужине.

Она спешно встала и поцеловала меня в лоб, когда я вошла. Голосок в моей голове отметил, что это был первый ее поцелуй за недавнее время. Может, то, что я была заперта, помогло ей понять, как мало внимания она мне уделяла.

- Фрея! Рад тебя видеть, - заговорил отец, словно я была у друзей, а не сидела взаперти по его приказу.

Он сидел во главе стола, а мы с мамой напротив друг друга по бокам от него. Моя уверенность при виде нее выросла, и отец пока не собирался меня отчитывать. Я осторожно решила, что дело забыто. Я была свободна от временного заключения.

Он драматично хлопнул в ладоши, и люди-слуги принялись носить еду из скрытых проходов. Мы насладились супом, а потом мясом, и я подумала, что на свободе даже еда была вкуснее. Это было смешно, но я позволила себе веселиться.

Отец сказал, что мы попробуем кое-что новое, когда унесли тарелки. Я не знала, что это было. Он был любопытным, всегда пытался расширить свой кругозор. А потом вошла служанка с тарелками. Это была Нива.

Мама была права, выглядела она хорошо. Нива была чистой, ее неплохо кормили, хотя я не была уверена, что голодовка за неделю сказалась бы на ее виде. Она не смотрела в глаза, пока обходила стол, осторожно опуская тарелки на места. Она всегда быстро училась.

Она дошла до меня, и я невольно улыбнулась ей. Нива не подняла голову, чтобы посмотреть на меня, не кивнула мне, и моя улыбка увяла. Та же Нива, которая целовала меня, пока не покалывало мои губы, пока не кружилась моя голова, даже не смотрела в мою сторону.

- Нива, - сказала я, пытаясь привлечь ее внимание, но она просто прошла мимо меня и направилась к двери. Я вскочила с места и поспешила за ней.

- Фрея, вернись, - услышала я крик отца из-за стола, но не отреагировала.

Я схватила ее за запястье, чтобы она перестала уходить от меня. Я попыталась притянуть ее к себе, она сопротивлялась, и мои глаза от этого жалило, ее отказ давил на мой живот.

- Нива, прости, - пробормотала я, паникуя из-за того, как она игнорировала меня. Я хотела, чтобы она простила меня, чтобы поняла, что это не моя вина.

- Фрея, если не вернешься, пожалеешь об этом, - услышала я недовольный вопль отца, мама безумно говорила что-то, пытаясь успокоить его.

Я потянула ее за руку.

- Это была не я. Нива, прошу.

Нива скривилась, когда мой голос дрогнул, и повернулась ко мне. То, что я увидела, когда она подняла голову, заставило меня охнуть.

Ее прекрасное лицо было ранено. Кто-то сильно ударил ее по скуле с одной стороны, там был темный, но уже сходящий синяк.

- Что случилось? – спросила я, паникуя и боясь, и крики отца только усиливали мою тревогу.

- Я должна вернуться к работе, принцесса, - сказала Нива без эмоций, она поглядывала на сцену за мной.

Я скользнула рукой к ее ладони, обхватила ее, надеясь, что она доверится мне, позволит помочь ей. Я не могла отпустить ее, мне нужно было узнать, что случилось, убедиться, что она в безопасности, но рука отца впилась в мое плечо и резко оттянула меня. В шоке от резкой жестокости я выпустила ее руку.

- Как ты посмела ослушаться меня, - рявкнул отец, грубо тряся меня.

- Отпусти меня, - закричала я, тщетно пытаясь убрать его пальцы, сжимающие меня до боли, с моей руки.

Когда стало ясно, что это не сработает, я из последних сил толкала его в грудь, чтобы он отпустил. Это сработало на миг, и я развернулась, успела увидеть, что Нива была почти у двери, собиралась покинуть меня снова. Я не успела шагнуть к ней, отец грубо развернул меня за плечо и с силой ударил по лицу.

Я застыла, потрясенная мощью удара, расцветающей болью в щеке и рту. Я не помнила, чтобы меня хоть когда-то в жизни били. Никто не осмеливался вредить принцессе, даже в игре. Я никогда еще такого не ощущала.

Я подняла дрожащую руку к лицу и скривилась, коснувшись разбитой губы. Я ощутила теплую влагу на кончиках пальцев, посмотрела туда и увидела ярко-красную кровь, от чего желудок сжался, а ноги ослабели.

Я привыкла видеть кровь каждый месяц с юности, но это было другим. Тут моя голова закружилась от отвращения и страха.

Отец на миг тоже казался потрясенным тем, что случилось, но быстро взял себя в руки, распалил свой гнев. Он схватил меня за запястье и грубо потащил к моему стулу. Он толкнул мое потрясенное тело туда, задвинул стул, чтобы я оказалась между ним и столом.

- Это случается, когда ты не слушаешься меня, - прошипел он, заняв свое место. – Ты не будешь больше говорить с тем человеком. Ты слышишь? – осведомился он.

Я рассеянно кивнула, мысли кружились от ужаса осознания, что кто-то ранил Ниву, мог делать это всю неделю, пока она была не под моей защитой.

Мысль о моей крови все ухудшала. Я чувствовала, как она медленно стекает по моему подбородку, но я не могла двинуться, чтобы остановить ее или вытереть. Я вздрогнула, когда в мою руку грубо сунули кусок сладкого хлеба.

- Ешь. Это семейный ужин, - сказал отец, снова звуча мило, словно его единственная дочь не сидела с кровью на лице с одной стороны, а его жена не подавляла всхлипы с другой стороны.

Словно я была деревянной куклой на ниточках, я жевала хлеб. Я безмолвно двигала челюстью. Я думала лишь о том, как странно смешивается сладость хлеба с металлическим привкусом крови.

Мама не говорила о том, что случилось тем вечером за ужином, и я не винила ее. Отец становился со временем все вспыльчивее. Я ощущала, словно хожу по яичной скорлупе, сталкиваясь с ним.

Мэй печально вздыхала при виде меня, когда страж привел меня в комнату после ужина. Я прошла к кровати и легла, ощущая себя утомленной от событий вечера. Боль лица была заметнее, когда я легла, и я ощутила, как глаза пылают от слез.

- Все хорошо, - сказала Мэй, сидя рядом со мной и потирая нежно мою спину.

Я потерла глаза, чувствуя себя глупо. Я думала, она у двери со стражем. Принцессы не должны были плакать. Отец всегда говорил это, но в последнее время слезы стали мои главным занятием.

Мэй не смеялась надо мной, не говорила держаться, хотя были тысячи тех, проблемы которых были серьезнее моей. Она просто сидела со мной, поглаживала спину, пока мне не стало лучше. Я поняла, что это должна была делать моя мама, и я отчаянно надеялась, что отец не заберет у меня еще и Мэй.

- Вам нужно поспать, - сказала Мэй через какое-то время, бережно поднимая меня и направляя к шкафу, чтобы она помогла переодеть меня в ночную рубашку.

Она нахмурилась в темноте, палец коснулся синяков на моем плече, но Мэй промолчала. Она осторожно расплела мои волосы. Я ощущала безнадежность, но она все равно описывала свой день. Когда я была готова, она направила меня к кровати, укутала меня, как делала, когда я была ребенком.

Я вздрогнула, холодная мокрая ткань вытерла мои слезы, смыла сухую кровь с губы и подбородка. Вода жалила губу, но было приятно знать, что крови нет.

Мэй сказала, что к утру порез будет едва видно, он уже начал заживать. Быстрое исцеление было хорошей стороной жизни феи.

Пожелав спокойной ночи и нежно поцеловав меня в лоб, Мэй задула свечи и оставила меня. Я поблагодарила Других, что устала и быстро уснула, ничего не увидев во сне.

Когда мы проснулись следующим утром, ноги болели так, что я не могла забыть о вчерашнем дне. Путь от деревни Уолласа до этой деревушки у озера был самым долгим в моей жизни.

- Поверить не могу, что мы добрались, - сказала я, озвучив свои мысли Глену. Тот расхохотался рядом со мной.

- Это точно, Морвен. Я думал бросить тебя и бежать в деревню, когда начался дождь, - пошутил он.