В этот момент звякнул таймер плиты, Огния, извинившись, отправилась проверять свои пироги.
Пока Огния возилась у плиты, Энжел с задумчивым видом глядел через окно на почти что обычную жизнь Малого Треугольника, нарушить обыденность которой даже извещению о предстоящем замещении удалось лишь отчасти. Да, кто-то уже тащил дежурный чемоданчик с вещами в сторону Нового города, мысленно обещая самому себе непременно разбогатеть и переехать в место, откуда не надо бежать при первых звуках сирены. Но дети еще играли на улице в мяч, во дворе через дорогу рыжий гном рубил дрова, только что прошагал мимо точильщик, выкрикивая на ходу предложение воспользоваться его услугами. Да, пока что изменилось немногое, но за два часа до замещения улицы совершенно опустеют. Не станет ни стука топора, ни смеха детворы, разве что патрули Стражи пройдут здесь, проверяя, все ли эвакуировались.
— Естественный порядок вещей, — пробормотал он. — Хм.
— Извините, — сказала Огния, возвращаясь в свое кресло. — Так я продолжу?
Анири своим умением не злоупотребляла, редко находя повод и желание вмешиваться в Историю подобным образом. И держала в строгой тайне, что вообще способна на такое. Во избежание. Пока не попала в совершенно безвыходную ситуацию.
— У Атая был к ней личный счет: он за ней ухаживать когда-то пытался. Еще до войны. Даже заручился согласием Императора на брак, но от нее самой отказ получил, отчего страшно обиделся. Анири объявили демоницей и слухи непотребные про нее распустили: истребили ее поданных, а объявили, что она сама их убила и пожрала. Люди поверили, и она в самом деле стала чудовищем. Безжалостным и кровожадным. Ох, сколько людей погибло от ее когтей и зубов, сколько крови она пролила! А что самое страшное, знаете?
— Что она прекрасно понимала, что с ней происходит, — прохрипел Энжел. — Понимала, но ничего поделать не могла. А когда погибли ее верующие, даже стремилась побыстрее стать тем, кого из нее лепили.
Огния, широко раскрыв глаза, посмотрела на Энжела как-то по-новому.
— Да, — прошептала она. Потом встала и поклонилась, причем в этот раз ее поклон был иным. Не было в нем ничего светского, зато появилось что-то личное. Энжел кивнул, словно принимая ее поклон, и грустно улыбнулся. Огния снова вернулась в кресло и продолжила свой рассказ.
Конец близился. Гору, на которой обитала Анири, обложили атайцы. И тогда, предчувствуя скорый конец, Анири решилась. Кусок шелка у нее был, были у нее и кисточки, однако нужной красной туши у нее не оказалось. И тогда она написала сказку своей собственной кровью. Сказку о том, как ее — обезумевшего кровожадного демона — Просветленные заточат в кристаллическую темницу, где она пробудет несколько веков, до тех пор, пока не явятся с запада чужеземцы, растроганные ее печальной историей, и не освободят ее.
— Пу прорвался к Анири как раз в то время, когда она сочиняла сказку, — сказала Огния. — Его тоже преследовали. Хотя прежде Анири и Пу были не в самых добрых отношениях, она вставила в свою сказку и его. Это было тем проще, что песцу грозила гибель, а значит, его можно было использовать в качестве фигуры, которая поспособствует и ее освобождению. Собственно, расчет верный получился, и все сбылось, как замышлялось: чужеземцы и Пу освободили, и богиню. Правда, к тому моменту от богини почти ничего не осталось, а то, что осталось…
Огния махнула рукой, давая понять, что о том, что осталось, не стоит и говорить.
— Вот так все и было, — сказала она. — Такая вот получилась сказка. Она нашла вас и привела в Катай, и я надеюсь, вы не слишком недовольны ролью, какую вам пришлось в ней сыграть? Я ваша вечная должница. Но предупредить сразу хочу: то, что умела Анири Сказочница, Огния Куинда не умеет.
— Вы хотите сказать, что Огния не сможет написать подобной сказки? — спросил Энжел.
— Не сможет. Анири потратила остатки божественной силы, чтобы напитать ею свою последнюю сказку. Откуда же у бедной сочинительницы пьес такая власть?
— Ну и хорошо, — после некоторой паузы прохрипел Энжел. — Ни у кого в Ицкароне такой власти быть не должно. И нигде в мире. Во всей грозди миров.
Огния согласно кивнула. Снова звякнул таймер на плите. Голос с улицы сообщил, что до замещения осталось три с половиной часа, и напомнил о необходимости эвакуироваться в безопасное место.
— Зато здесь я научилась весьма прилично готовить, — похвасталась Огния. — Хотите, я угощу вас своим курником? С чаем?
— Хочу, — ответил Энжел обычным своим голосом. Глаза его снова стали серыми, бледность и обозначившаяся худоба куда-то делись.
Пока Огния вытаскивала пироги из духовок, отрезала по куску гостю и себе и разливала по кружкам чай, тот задумчиво поигрывал веером, раскрывая и закрывая его.
— А это и есть запись сказки? — указал он на красные иероглифы, покрывающие шелк веера.
— Да. Вы очень проницательны, я вам это говорила? — сказала Огния, протягивая Энжелу кружку с чаем и блюдце с курником.
— Вы мне лучше другое скажите: как и зачем вы похитили Лару Уиллис, и что на самом деле было в том мавзолее в междуречье Ила?
Огния едва не выронила свою кружку с чаем.
— Начали рассказывать, так уж рассказывайте все, — сказал Энжел.
— Хорошо. Как вам будет угодно, — вздохнула Огния и снова вернулась в кресло. — Тогда давайте я все по порядку буду рассказывать. Итак, когда Пу прибежал к Анири, ища убежища и защиты, которые она не могла ему дать, туда же, вслед за ним, прилетел вестник. Его послала та, которую в Ицкароне называют Ириной, она сообщала, что в мире снова появилась Черная Пагубь.
— Черная Пагубь? — переспросил Энжел. — Что это?
— Не знаю точно. Никто не знает. Это некая субстанция, некая сущность, отчасти разумная, хотя разум ее донельзя примитивен: она желает только одного — уничтожать все живое. Возможно, она сродни демонам, или, может быть, посмертной энергии, какой манипулируют некроманты. Во всяком случае, у нее есть с ними нечто общее. Черная Пагубь временами появляется в нашем мире, и тогда она захватывает первое попавшееся живое существо, но не уничтожает его, а подчиняет его разум, заставляя убивать все, что встретиться на пути. При этом она укрепляет тело одержимого, наделяя значительной физической силой и устойчивостью. Магия на одержимых почти не действует, их не убить никаким оружием, а если все-таки тело одержимого приходит в полную негодность, Черная Пагубь захватывает другое.
— Кажется, я имею представление о силе одержимых, — сказал Энжел. — И что, никакой на них нет управы?
— Отчего же? Есть. Драконы в стародавние времена научились консервировать их в камне. Не навечно, но на весьма длительное время. Речь о тысячелетиях идет. Демоны научились пожирать их. Правда, этот способ сравни тушению пожара гномьим маслом: демон тоже, по сути, становился одержимым, многократно усиливаясь и озлобляясь на всех вокруг, но разума окончательно не терял, а с течением времени так и вовсе мог переварить этот «обед» без отрицательных последствий для себя, а то и с прибылью. Кое-где практиковали такой способ избавления от Черной Пагуби: скармливали одержимого демону послабее и отправляли того в нижние миры. Некоторые Повелители демонов получили свою силу именно так. Но это прекратили после того, как очередной накормленный вернулся, причем сильно обиженный на тех, кто его так накормил. Куда безопаснее было скормить Черную Пагубь божеству — это самый надежный способ. Вот только богу это недешево обходилось: на переваривание уходили его божественные силы. Ох, сколько глав пантеонов сменилось по миру в свое время из-за такой диеты… Насколько я понимаю ситуацию, Ицкарон эта беда тоже не миновала, раз у вас нынче Раста верховодит, а не Идра.
— Хм, — сказал Энжел. — Я как-то думал, что верховное положение Расты — пережитки матриархата.
— Может быть, — не стала спорить Огния. — Однако лучший способ нашли у нас, в Поднебесной. Там пантеон сильно от вашего отличался. Кого только не обожествляли! Взять Анири, к примеру, — где еще оборотень божеством мог стать? Среди прочих было несколько божеств демонического происхождения. Пу, например. И, представьте себе, оказалось, что бывшие демоны могут поглощать Черную Пагубь почти совершенно безболезненно. Демоническая составляющая их сущности перерабатывала Пагубь, но одержимой не становилась — ее божественная составляющая контролировала. При этом божественные силы не тратились совершенно. Наоборот, они от этого только возрастали. В Поднебесной очень таких богов ценили и уважали.
