— Ноги большие, руки — как грабли, — продолжала катаянка, — ни красоты в них, ни изящества.

Мы с Сонечкой не выдержали и начали смеяться.

— Знаю, я вас, суранцев. Мне учитель Фу про вас все хорошо рассказал. Заманите бедную девушку в свой Ицкарон, как будто на прополку рисовых полей, отберете паспорт, а потом я вам всю жизнь должна буду. И чем же мне расплачиваться? Я не такая! Не пропаду я без вас! Чего вы смеетесь надо мной?

— Вот и спасай девиц с костра после такого, — сказал я Сонечке, отсмеявшись. — У тебя так часто бывает?

— У тебя теперь опыт спасения девиц с костра побольше моего будет, — усмехнулась химера. — Так что тебе виднее.

— Угу, — пробормотал я. — Я теперь прямо-таки специализируюсь на этом.

— Если серьезно — всякое случается, — продолжила Сонечка. — Ты же знаешь, истинный рыцарь Нурана должен нести справедливость и защищать невиновных. Несмотря ни на что. Даже на то, что он варвар и урод. Глупо, не спорю, но таковы правила профессии.

— Вообще-то, ты нам и так уже всю жизнь должна, — сказал я ведьме. — За уродов и варваров — отдельная тебе благодарность. Я-то, дурак, себя вполне симпатичным считал, пусть и не великим красавцем. А Сонечку — так даже идеалом. Спасибо тебе, открыла глаза. Как теперь дальше жить? Ты, кстати, тоже не жрица Гламуры, если что. Впрочем, о вкусах я спорить с тобой не собираюсь. Уж не знаю, откуда твой учитель про прополку риса взял, он у нас вообще не растет, так что с этой стороны можешь быть абсолютно спокойна. Ицкарон, возможно, и не лучшее место на земле, но там, знаешь ли, за то, что в предках жрец был, или за то, что магический дар есть, людей не сжигают. Меня, во всяком случае, не сожгли. Кроме того, у нас довольно много катайцев в городе живет. Правда, я не уверен, что их всех на прополку риса зазывали… Но, конечно, тебя в Ицкарон никто насильно тащить не собирается. Хочешь здесь гореть — пожалуйста, выход из фургона никто не загораживает.

Лу Ай Лей на секунду задумалась, а потом поклонилась: сначала Сонечке, а затем мне.

— Извините, если я вас обидела, — сказала она. — Я не думала, что вы не знали о недостатках вашей внешности, иначе никогда не позволила бы себе высказываний на эту тему. И примите мою благодарность за то, что спасли меня из рук атайцев. Я не поблагодарила вас прежде только потому, что возбуждение, вызванное нашим знакомством, смутило мне разум. Я — ваша должница и истинно буду счастлива в тот день, когда смогу сделать для вас хотя бы малую толику от того, что вы сделали для меня. Если вы мне позволите, я бы предпочла остаться с вами.

— Ты смотри, — хмыкнула Сонечка. — Вот что значит неварварское воспитание!

— Да, впечатляет, — согласился я. — Ну что же, Лу… добро пожаловать. Ты не проголодалась?

— Вообще, меня никто и не подумал кормить, — призналась девушка. — Я в последний раз ела еще вчера утром, и не сказать, чтобы моя трапеза была обильной.

— Сейчас перекусим, — с энтузиазмом сказала Сонечка. У нее всегда настроение поднимается, когда дело доходит до еды. Нырнув в тот угол фургона, где хранились наши запасы провизии, она принялась вытаскивать продукты из мешков и бумажных пакетов, в которых они были упакованы. — Так, посмотрим… У нас еще остался хлеб, немного копченой скумбрии, вяленое мясо, сыр и яблоки. Есть еще немного перловой крупы и картошка, но их готовить надо. Сделать тебе бутерброд с сыром?

На лице у ведьмы появилась гримаса отвращения.

— Катайцы не умеют переваривать лактозу, — напомнил я.

— Тогда сыр я сама съем, а тебе дам скумбрию, — успокоила катаянку Сонечка. — Эни, ты будешь что-нибудь?

— Я не голоден и вполне могу подождать обеда, — ответил я.

Мне-то такую прорву энергии, как Сонечке на трансформацию, тратить некуда. Да и сжигать меня не собирались, потому вчера вечером кормили ужином, а сегодня утром — завтраком. Пока химерочка доставала провизию, я вытащил из кармана хрустальную монетку и протянул ее Лей.

— Знаешь что это такое? — поинтересовался я. — Можешь об этом что-нибудь сказать?

Лу Ай Лей приняла у меня монетку, покрутила ее в руках, внимательно рассматривая, после чего покачала головой и вернула.

— Я не умею читать иероглифы, которые на ней написаны, — вздохнула она. — Но я чувствую, что эта вещь непростая.

— Очень жаль, — сказал я. — А не знаешь кого-нибудь, кто может проконсультировать насчет этой монеты?

Лу Ай Лей на минуту задумалась.

— Кажется, знаю, — ответила она. — Если он сам не поможет, то может знать кого-нибудь, к кому можно насчет нее обратиться.

— Я — весь внимание, — сказал я.

— В Няйняне живет друг и ученик мастера Фу, — сказала ведьма. — Его зовут мастер Квун, он настоящий ученый, служит секретарем губернского суда. Мы с мастером Фу дважды навещали его, а один раз он приезжал навестить мастера. Он очень умный и…

— Красивый? — поинтересовалась Сонечка.

— Да, красивый, — подтвердила Лу Ай Лей. — Мастер Фу хотел, чтобы мы поженились, когда я закончу свое обучение. Но я теперь для него неподходящая партия.

— Почему? — спросила Сонечка, протягивая ведьме кусок копченой скумбрии на большом куске хлеба.

— Разве не понятно? — вздохнула ведьма, принимая угощение. — Раньше я думала, что если буду осторожной, то атайцы со временем обо мне забудут, и я смогу жить, как все люди живут. Смогу завести семью, родить детей и все такое прочее. Мастеру Фу удавалось скрывать свой дар много лет, он даже когда-то экзамен на чиновника смог сдать. Я думала, у меня тоже получится не попадаться на глаза атайцам. Но после гибели мастера Фу я поняла, что о спокойной жизни и речи быть не может. Вот и сами подумайте: зачем я мастеру Квуну? Разве может такой человек жениться на беглой ведьме?

— А он тоже маг? — спросила Сонечка.

— Нет, он не маг. Мастер Фу учил не только магов, он был мастером каллиграфии, если бы ему не приходилось беречься из-за своего дара, он смог бы сделать очень хорошую карьеру, не хуже чем мастер Квун, а то и лучше.

— Если тебе так хочется замуж за мастера Квуна, то вы могли бы вместе уехать туда, где тебя не станут преследовать, — заметил я.

— Тогда он потеряет свое положение, которого добился с таким трудом, — ответила Лу Ай Лей. — Думаете, легко сдать экзамен на чиновника? И потом, зачем мне муж-изгой?

— А я было подумал, что он тебе нравится, — хмыкнул я.

— Не стану отрицать, — сказала ведьма. — Он красивый, умный, состоятельный, с положением, его двоюродный дядя — сборщик податей в провинции Вынь. Но если он возьмет беглую ведьму в жены, то это будет глупо, он потеряет состояние, связи, положение в обществе, а его родственники отвернутся от него. И что мне останется? Одна красота? Благодарю покорно.

— Но если он всего этого лишится ради тебя, разве это не станет доказательством его любви? — спросила Сонечка.

— Нет, — твердо ответила катаянка. — Это будет доказательством того, что он меня не любит. Иначе с чего бы ему желать для меня брака с неудачником, не имеющим ни хорошей должности, ни положения в обществе, ни даже богатства? Красота подобна одуванчику: не успеешь оглянуться, и лепестки желтого весеннего цветка превратятся в белый пух; дунет ветер — не станет и его.

Своеобразная логика. Мы с Сонечкой переглянулись и синхронно пожали плечами.

— Но все же ты рекомендуешь нам отправиться к мастеру Квуну? — спросил я, перебираясь на козлы.

— Конечно. Вам же на нем не жениться. В любом случае, я не знаю больше никого, кто мог бы вам помочь.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда едем к нему.

Я щелкнул вожжами, и наш фургон тронулся в путь.

Лу Ай Лей закончила с перекусом, выбралась вслед за мною на козлы и принялась оглядываться по сторонам. Что до Сонечки, то, по своему обыкновению, она, утолив голод, укуталась в одеяло и задремала. Пусть поспит, она очень недурно потрудилась сегодня.

Мы ехали по узкой дороге, на которой едва-едва могли бы разъехаться два таких фургона, как наш. По ее обочинам росли бамбуковые деревья и акации, было тепло и солнечно. Судя по всему, здесь было лето, а вовсе не начало апреля, как у нас, в Ицкароне.