— Доброй ночи. Кахина пришла поучаствовать в морском сражении? Боюсь разочаровать ее, но я надеюсь, что нам удастся избежать битвы.

— Я бы тоже предпочла ее избежать, — уверила я капитана. — Но они, кажется, нас догоняют?

— Увы, после потери бизани, не нам тягаться в скорости с ними, — сказал капитан и крикнул, обращаясь к матросам, что возились возле кормовой пушки, один из которых только что подал какой-то знак капитану: — Стреляй!

Тут только я сообразила, что уже несколько минут не слышу, как гребной барабан молотит своими широкими лапами по воде — видимо капитан отдал приказ переключить паровую машину на нагнетание давления для пневматической пушки.

Матрос, услышав команду, дернул за рычаг, и пушка с негромким свистящим звуком выплюнула в сторону преследователей тяжелый чугунный снаряд. Кажется, он достиг цели, потому что один из прожекторов, светящий на нас, потух, но, по тому, как покачал головой элиах-хуриз, я поняла, что особого ущерба пиратскому кораблю этот выстрел не нанес.

— Отчего ты не хочешь поразить эти грешные корабли молнией о семи зубцов, Омар? — спросил каравелл-паша, поднимаясь на ноги. — Неужели в твоем арсенале не найдется подходящего заклинания? Нашей многоуважаемой гостье наверняка бы по вкусу пришелся такой фейерверк.

— А отчего вы не прикажете вашей паровой машине толкать корабль втрое сильнее? — ответил маг с достоинством. — Впрочем, молнии будут, мой паша, и уже скоро. Я думаю, нам пора убирать паруса.

— Убирать паруса? — удивилась я. — Вы все-таки решились вступить в битву с ними? Но отчего тогда никто не вооружается? Нас настигнут через четверть часа, не позже.

Капитан рассмеялся, перегнулся через бортик мостика и что-то сказал боцману. Тот засвистел в свою дудку, и часть матросов тут же полезла на мачты — снимать паруса, а другая часть вдруг затеяла большую уборку, пряча с палубы все, что можно — ящики, бочки, ведра, куски парусины. Люки и иллюминаторы задраивались, двери закрывались, вдоль бортов растягивались крупноячеистые сети. Смысл этих действий был для меня совершенно непонятен, мне казалось, что сейчас из трюмов должны были доставаться арбалеты, дротики, сабли и прочее оружие, а меж тем никто и не собирался этим заниматься.

— Они настигнут нас раньше, — ответил капитан. — Но не поймают, вот в чем дело. Ведь так, Омар?

— Каравелл-паша может на это рассчитывать, — ответил маг. — Чувствуете? Уже посвежело. Сейчас начнется.

Ветер в последние несколько минут стал заметно холоднее и очень усилился, море разволновалось.

— Вы тащите нас в шторм? — догадалась я.

— Конечно, — подтвердил маг. — Каравелла много устойчивее пиратских бригов на неспокойном море. Когда начнется шторм, им совершенно не до нас станет. Конечно, нас хорошенько потрясет и покачает, но…

В этот момент едва ли не над нашими головами просвистело очередное пиратское ядро. Никого не задев, оно пролетело вдоль всего корабля и упало в море где-то перед самым его носом. В ответ снова выстрелила наша пушка — в последний раз, перед тем как пушкарь зафиксировал ствол чтобы его не болтало во время бури, — но результата ее выстрела я не разглядела. Зато зажегся потушенный ранее прожектор. Впрочем, это особого значения уже не имело — пиратские бриги почти догнали нас. Я хорошо видела их темные корпуса и белеющие полотнища парусов, но погода успела испортиться до такой степени, что даже удерживать нас в лучах своих прожекторов у пиратов уже не получалось.

— Быть может, кахина спустится в свою каюту? — спросил каравелл-паша. — Здесь, возможно, будет не вполне безопасно.

— Я, в свою очередь, настоятельно рекомендую вам, Лара-жани, последовать предложению капитана и переждать непогоду в своих покоях, — добавил маг. — Шторм будет сильный, вы вымокнете до нитки. И хорошо отделаетесь, если только вымокнете.

Совет был добрым, два человека, искушенные в морском ремесле, пережившие не один шторм, рекомендовали мне отправиться туда, где будет тепло и сухо. Стоило прислушаться к их словам, и я почти что сделала шаг в сторону лестницы, ведущей вниз на палубу, но тут мне представилось, как я буду сидеть в своей крохотной каюте, в то время как «Туфлю Кирмиса» будет швырять из стороны в сторону штормовое море, как ветер будет бить в мой маленький иллюминатор, как будет скрипеть и стонать корпус каравеллы, как кто-то из матросов закричит по-жарандийски о пробоине в трюме, как я буду рвать на себя заклинившую не вовремя дверь, как буду выбираться по полузатопленному коридору к люку на палубу, как выберусь слишком поздно — когда на корабле не останется ни одной души… Да, воображение у меня богатое, с детства никто не мог меня испугать сильнее, чем я сама. Меня замутило, и я замотала головой, прогоняя подступившую тошноту. Нет уж, по крайней мере, тут, на палубе — свежий воздух.

— Если вы позволите, каравелл-паша, я предпочту остаться здесь. — Я постаралась, чтобы голос мой прозвучал ровно и уверенно. — Всегда мечтала побывать в подобном приключении, не лишайте же меня этого подарка судьбы.

Капитан был очень вежливым человеком — он ничего не сказал мне, а то, о чем он подумал, услышав мои слова, я вполне могла представить и сама.

— Тогда держитесь за поручни, кахина, сейчас начнется! — крикнул маг. — Эх…

Море вспенилось, волны вдруг выросли, подхватили каравеллу, закрутили ее, стали подбрасывать и ронять, ударяя то справа, то слева. Небо раскрасили всполохи молний, пошел мелкий моросящий дождь, в две минуты превратившийся в настоящий ливень. В этом ливне пираты будто сгинули, в пяти шагах решительно ничего не стало видно. Впрочем, кажется, один из их кораблей пронесся мимо нас, во всяком случае, мне почудилось, что с правого борта я видела какую-то темную массу, стремительно обогнавшую нас с большой скоростью. Капитан, выждав минуту, приказал поднять маленький носовой парус, и как только его подняли, «Туфлю Кирмиса» прекратило так жестоко бросать из стороны в сторону, но в остальном ситуация мало изменилась: дождь и не думал затихать, качка была просто жуткая, ветер дул с такой силой, что сбивал с ног, — не держись я за поручни ограждения, улетела бы за борт в первую же минуту.

Посреди этого жуткого безобразия островком спокойствия выделялся элиах-хуриз. Он стоял рядом со штурвалом, ни за что не держась, и набалдашник его длинного посоха тускло светился голубым призрачным пламенем. Капитан и рулевой вместе вцепились в штурвал и поворачивали его то вправо, то влево, в зависимости от того, в какую сторону наклонял голову корабельный маг.

В эти минуты, признаюсь, я малодушно дала себе зарок никогда более и ни под каким видом не пускаться в морские путешествия. Впрочем, давая это обещание, я заранее знала, что обязательно его нарушу, и дело тут вовсе не в жажде путешествий. Просто надо же мне как-то будет вернуться в Ицкарон, к друзьям, к Квени. Конечно, реши я обосноваться в Жарандии навсегда, можно было бы вызвать его к себе, но я от беспокойства умру, пока его корабль будет идти через все эти шторма, через всех этих пиратов.

А ведь Квени чуть было не уговорил меня взять его с собой. Вначале он осыпал меня тысячами обещаний вести себя пай-мальчиком: ложиться вовремя, не залезать на мачты, не просить «дать порулить», есть все, чем будут кормить, даже если кормить будут брокколи и морской капустой. Когда это не подействовало, он попытался надавить на мою совесть, пустившись в пространные рассуждения о том, как неудобно просить присматривать за таким непоседливым ребенком, как он, таких жутко занятых врачей — Людовика и Бланку. Затем попросил снова рассказать меня о моей первой экспедиции, прекрасно зная, что дядя впервые вывез меня на раскопки, когда мне и пяти лет не было. Прослушав историю про раскопки, он принялся рассказывать, как мне завидует: ему-то уже десять, а он со мной только один раз ездил в Суран. И то не в экспедицию, а просто город посмотреть. И такие разговоры с повторами и вариациями он заводил со мной целую неделю, пока я улаживала текущие дела и готовилась взойти на борт «Туфли Кирмиса». И почти убедил. Он кого угодно на что угодно раскрутить может. Ох, вырастет… Собственно, я бы и рада была взять его с собой, но меня удержало соображение, что он из-за этой экспедиции пропустит несколько месяцев школы. Приди приглашение от султана не в середине августа, а в мае, плыли бы мы вместе. Сказать честно, после того как корабль отплыл из ицкаронского порта, я два дня ждала, что мой сынок вылезет откуда-нибудь из трюма и поставит меня перед фактом своего участия в этом путешествии, а когда этого не произошло, честное слово, я даже что-то вроде легкой досады ощутила. От себя-то глупо скрывать, что я очень быстро начинаю скучать по нему — моему маленькому шалопаю. Ах, как мне хотелось сейчас, когда я вымокла до нитки, когда ледяной ветер норовит оторвать меня от поручня и выбросить в океан, — как мне хотелось оказаться в Лунном храме, в моей комнате, и чтобы он был рядом. А этот шторм, эти пираты, эта каравелла, приглашение жарандийского султана, — чтобы все это оказалось сном. Увы.