Сколько раз на фронте, в блиндажах, в госпитальных палатках мне приходилось слышать слова нежных воспоминаний о чудесных, как видения, городах Южного Крыма. Мы мечтали о них под Сталинградом, под Орлом, под Киевом.

Мы знали, что немец оставляет после себя одни закопченные, расколотые камни. Стремительным секущим ударом частей Красной Армии враг был застигнут врасплох в тех самых зданиях, о которых грезили мы, словно о фантастических дворцах и замках и действительно похожих на них.

Немецко–румынские армии бежали к Севастополю, бросая все на своем пути. Но даже наиболее сохранившиеся здания — это казармы, грязные и пустые, с противотанковыми пушками в бывших залах, с тряпьем, лежащим под кроватями, со смрадным запахом нечистот. Вырублены драгоценные деревья.

Алупка, в которой немцы в панике не успели разграбить сокровищ Воронцовского дворца, напоминает мертвый город, — пыльный, старый. Груды мин, извлеченных из подвалов зданий, лежат у их стен. Злодейский замысел не удался.

Пылает великолепное жаркое солнце, море плещет, как всегда, такое необыкновенное, цветут деревья. Но запах их пока не слышен. В воздухе пахнет гарью и дымом.

Враги в Севастополе. Они сейчас мечутся в предсмертном ужасе. Близок час кары.

1944 г.

Каменные ущелья, глыбы гранита, застывшие над извилистыми дорогами и тропинками, создают за Бахчисараем и Балаклавой восходящую многоярусную лестницу с зелеными массивами леса. Севастополь закрыт этим каменным фронтом, у которого есть еще к тому же свои бастионы, возвышающиеся над общей панорамой: Сапун–гора, закрывающая Инкерманскую долину, Мекензиевы горы, ставшие на страже северо–восточных подступов к городу, гора Сахарная Головка и многие другие, знаменитые неприступностью своих скатов. С этих гор и высот все кругом просматривается. Установленные в камне пулеметы и орудия еще недавно покрывали огнем и подступы, и возвышенности, расположенные кругом.

По берегам рек Бельбек и Черная немцы в дополнение к каменному фронту укрепили сильный рубеж и опоясали его многочисленными дотами. Они выставили сюда особые части, заблаговременно занявшие оборону.

Над Севастополем нависла дуга наших дивизий, освободивших Крым. Наступление в степях полуострова было настолько стремительным, что к моменту выхода к Севастополю нам еще не удалось восстановить железнодорожные мосты, подтянуть тылы и базы. Тем не менее сразу же началась подготовительная работа к штурму Севастополя.

Весь Крым превращался в плацдарм для блокады и разгрома укрепившихся в крепости немцев. Вслед за наступающими частями шли строители и железнодорожники, по дорогам потянулись колонны грузовиков со снарядами, тягачи с орудиями. Буквально через несколько дней по главным железнодорожным магистралям пошли составы. Они везли к Севастополю бензин и продовольствие, боеприпасы и строительные материалы. Для ре–монта танков были восстановлены небольшие заводы и мастерские. Шоферы использовали часть трофейных автомашин. Подготовка к наступлению во всем ее грандиозном масштабе проводилась с одним общим стремлением: дать войскам возможность быстро прогрызть почти неприступную оборону.

У самого Севастополя расположились наши аэродромы, ближе поднялись торпедные катеры и торпедоносцы. Немцы зажимались в железные тиски, которые, подобно обручу, сковывали их фронт обороны. Наша авиация непрерывно бомбила укрепления и транспорты, скапливавшиеся в бухтах.

Ночью над городом вспыхивали зарницы пожаров, раздавались сильные взрывы. Небо над полем боя напоминало огромный фейерверк. Оно было разукрашено гирляндами ракет, медленно спускавшимися светящимися люстрами. То наши тяжелые бомбардировщики сбрасывали свой груз на головы немцев.

Приближались майские дни. По дорогам к Севастополю двинулась гвардия, прославившая себя штурмом Перекопа и Ишуни. Все это время гвардейские полки тщательно готовили себя к новой битве. В освобожденных селах и городах Крыма они встретили радушный прием жителей и, находясь вне боев, осваивали опыт прорыва укреплений на перешейке. Люди знали, что впереди их ждут серьезные испытания, в батальонах создавались штурмовые группы, которые должны были первыми пробить брешь в обороне врага.

Еще в героические дни Сталинграда были созданы эти штурмовые группы — новый тип воинских подразделений, способных самостоятельно наносить разящие глубокие удары по отдельным оборонительным очагам противника. Особенности Севастопольского плацдарма — сильно пересеченная горная местность, исключительный по своей мощности многоярусный оборонительный пояс — говорили о необходимости штурма его только специально обученными горными частями. Но разве битва в Сталинграде не походила на битву в горах? Разве улицы Сталинграда не были ущельями, обваленные этажи — скалами, а пробивать бетонные стены зданий, где засел враг, разве легче, чем подрывать пещеры немецких дотов?

Гвардейцы несли за собой опыт Сталинграда. Это они создали невиданные по своей дерзновенной силе штурмовые группы, и им ли останавливаться перед твер–дынями немецких оборонительных поясов, врубленных в горы и скалы?

Наши штурмовые группы, сформированные для прорыва немецких оборонительных рубежей перед Севастополем, получили в свои боевые порядки орудия, которые должны были действием прямой наводки разрушать огневые точки, скрытые в камнях. Команды подрывников, минеров, саперов, автоматчики и гранатометчики — все они в точном взаимодействии должны были прогрызть немецкую оборону, пробить ворота для следующих за ними остальных частей.

Штурм начался утром 7 мая. Приблизившись вплотную к вражеским укреплениям, через проделанные саперами проходы, наши бойцы начали забрасывать траншеи врага, доты и дзоты тысячами гранат. Недаром каждый боец нес за спиной вещевой мешок, набитый только гранатами.

Начался бой в траншеях. Тяжелый рукопашный бой. В это время немецкие орудия второй и третьей линий оборонительного рубежа открыли огонь. Но в расположении штурмовых групп уже находились наши тяжелые орудия, которые бойцы па руках тащили на высоты и выкатили прямо к брустверам немецких траншей, где еще продолжался рукопашный бой, и стали бить прямой наводкой по огневым точкам врага. В это время над штурмовыми группами проплыли в несколько ярусов наши самолеты.

Внезапность и сила удара были настолько сильны и неожиданны, что немцы были вынуждены с других участков перебросить на баржах подкрепления через Северную бухту.

Немецкое командование понимало, что, если даже наши войска не выйдут к Северной бухте, а только продвинутся, — это парализует водную коммуникацию. Это значило, что Северная бухта, как форточка, через которую немцы рассчитывали удрать из Севастополя, была бы захлопнута огнем нашей артиллерии. Поэтому в последние часы бой принял самый жестокий характер. Многочисленные батареи обрушили огонь на наши атакующие части.

Вступила наша артиллерия. В урагане артиллерийского поединка земля окуталась черным дымом. Иногда казалось, что это не звук артиллерии, а грохот скал, падающих в море. Казалось, что все лопается, ломается вокруг. И действительно, когда мы потом осматривали разрушенные немецкие рубежи, зрелище опаленного каменного хаоса представилось нашим глазам.

Во время своего наступления советские артиллеристы подавили 74 батареи противника, разбили вдребезги 36 дотов и 74 тяжелых дзота.

Очень усталый боец, с окровавленной головой, идущий нам навстречу, ясно улыбнувшись, сказал:

— Я об одном сейчас думаю: если мы постучимся так в ворота пхнего Берлина — они без ключа откроются.

В то время как битва за побережье Северной бухты достигала своего высшего напряжения, другие наши части начали наступление с востока па высоту, преграждавшую вход в Севастополь. Самая надежная из высот, возглавляющих оборону немцев на этом направлении — Сапун–гора, опоясанная в несколько этажей инженерными укреплениями, уставленная пушечными батареями, изрытая норами, траншеями, ходами сообщения, — она сама по себе в целом является гигантским дотом.