Я спросил Златомира Степановац, одного из шахтеров шахты, расположенной на склонах хорватского загорья:

— Как же будут работать шахтеры зимой, если из шахты нс выкачать воду?

Степановац ответил:

— Мы надеемся, что ваши специалисты из Донбасса окажут нам помощь. Ведь в ваших шахтах было больше воды. Мы читали об этом в газетах. Они научат нас своему методу.

— Л где вы возьмете оборудование?

— Мы получим его от своих заводов.

— Но ведь заводы разрушены?

— Наши шахты тоже разрушены, но мы выдаем уголь!

Так сказал Златомир Степановац, старый шахтер, человек, у которого легкое пробито немецкой пулей, и, когда он волнуется, на губах его появляется кровь.

В Загребе мы посетили завод, ранее принадлежавший фирме Сименс. Теперь он носит имя Раде Кончара, народного героя, одного из первых поднявшего восстание в Лике и расстрелянного в 1942 году итальянцами.

Завод изготовляет электрооборудование. Моторы для насосов, столь необходимые шахтерам, монтируют рабочие этого завода. Они отстояли завод от оккупантов, защищая его самодельным оружием. Пятьдесят рабочих погибло в боях с оккупантами. Директор завода — бывший партизан инженер Александр Штайнер. Он водил нас по цехам, показал машину, изобретенную рабочими для изоляции медной проволоки. Потом мы осмотрели бассейн, расположенный в прелестном зеленом дворике, которым раньше пользовались для купанья только чиновники заводоуправления. Директор терпеливо отвечал на все вопросы наших спутников по поводу взаимоотношений дирекции с профсоюзами. Но, когда я попросил показать цех, где монтируют моторы для шахтных насосов, директор смутился:

— Извините, но у нас там небольшой беспорядок. Бригада, которая делает их, решила — пока не выполнит заказа, не покидать рабочие места. Они там и живут. Конечно, это не порядок, но другого, более рационального метода применить мы пока не можем.

Видно было по всему, что рабочие завода имени Раде Кончара оправдывают надежды хорватских горняков. И если они сейчас получают по 300 граммов хлеба, хлебают в столовой не очень густой суп и отдали четверть своего заработка на восстановление разрушенных деревень Хорватии, это значит, что они, как и весь югославский народ, — подлинные сознательные творцы своего государства.

Спекулянты, пользуясь тяжелым положением народного хозяйства, пытаются вздуть цены на продукты питания. Рабочие организации, защищая свои интересы, создают кооперативы — народные магазины. Крестьяне сами разыскивают представителей кооперации, чтобы сдать им продукты по государственным ценам, видят в этом исполнение своего патриотического долга.

Мы посетили один такой народный магазин. Заведует им бывший партизан. Но он рассказывал нам о своей работе так, будто оправдывался, что его, героя, посадили на такую негероическую работу. В конце беседы он заявил, что воевать было легче, чем здесь работать.

Может быть, он и прав. Но разве югославский народ, освободив от оккупантов свое государство, собирается отдать во власть спекулянтов тех, кто самоотверженно работает сейчас на восстановлении государства, не зная отдыха? Наверное, это не так. Торговать нужно научиться так же, как и выигрывать бои во имя народа и для блага его!

Мы беседовали с министром промышленности Югославии. Министр сообщил нам, что до войны иностранный капитал входил в их страну почти как в колонию. Вкладываемые сотни тысяч долларов в течение одного–двух лет полностью окупались. Условия работы на этих предприятиях были рабские. Тысячи югославских рабочих были вынуждены эмигрировать в другие страны. Первое место до войны занимали английские капиталовложения, второе — немецкие, третье — чешские.

По мнению министра, югославское правительство будет подписывать договоры с теми иностранными фирмами, которые предложат наилучшие условия. Но участие в промышленности иностранного капитала не должно превышать собственных национальных капиталовложений. Правительство хотело провести широкое мероприятие по осушению болотистых земель, дать землю тем, кто ее не имеет. Для этого потребовалось три тысячи тракторов. Но ЮНРРА ответил, что, к сожалению, американские фермеры сами нуждаются в тракторах: осушение земель пришлось отложить.

Сейчас почти полностью восстановлены только текстильные предприятия. В стране много неразработанных геологических богатств. Министр выразил надежду, что югославский народ с помощью союзных государств воссоздаст свою промышленность.

А как югославский народ героически борется за это, мы видели собственными глазами. В этой стране трудовой подвиг равен ратному подвигу. Вот имена людей, награжденных высшей наградой за труд: шахтеры Сава Солич, Светозар Лазоревич, Милос Джорджевпч, слесарь Гедомир Одамович, текстильщица Надежда Любович. Это люди, которые совершили патриотический подвиг во имя своей родины и ее будущего.

Вот почему тысячи людей собираются на площади и с таким напряженным вниманием слушают у репродукторов трансляцию из зала заседаний Народной скупщины. Вот почему с такой любовью они приветствуют своих депутатов, выходящих из здания парламента, где выносятся исторические решения, которые определяют путь развития всего югославского народа — его будущее.

Вечером, когда город покрывается теплыми синими сумерками и вспыхивают гирлянды лампочек, образуя цвета национального флага, тысячи людей приходят сюда на площадь. Это значит, что надежды народа не омрачены их избранниками, и доверие, оказанное им народом, окрыляется мощными крыльями законов, которые помогут югославам подняться над бедствиями, причиненными войной, к вершинам человеческого благополучия.

И нам, советским людям, очень трудно было засыпать в такие светящиеся ночи. Мы шли в сквер, где под суровыми камнями покоились погибшие в боях за Белград наши воины. На камне лежали свежие, нежно пахнущие цветы. Было очень тихо.

Да, весна человечества пришла на землю, окропленную кровью лучших сыновей нашего народа.

1917 г.

Все честные люди мира, затаив дыхание, следили в дни лейпцигского процесса за неслыханным поединком одного человека против всего германского фашизма.

Болгарский коммунист Георгий Димитров стал героем советского народа, его гордостью. Его подвиг был исполнен величия незыблемой коммунистической убежденности.

…Случилось так, что с группой военных корреспондентов я оказался в Софии еще до того, как туда вошла Советская Армия. Весь путь но Болгарии мы проделали вслед за партизанскими отрядами.

И вот я узнал, что мне предстоит встретиться с Димитровым в Москве. Я должеп был рассказать ему обо всем увиденном в Болгарии… Была ночь. Я шел по коридорам большого здания. Ноги и плечи в пыли, я не успел стряхнуть ее в самолете. Прямо с аэродрома поехал сюда. Шел по коридору и думал: «Сейчас очень поздно, удобно ли вваливаться ночью? Может, лучше попросить отложить до утра?»

Я высказал свои сомнения провожатому, тот улыбнулся:

— Товарищ Димитров ложится спать утром. У него все ночи рабочие.

Я вошел в кабинет.

Георгий Михайлович поднялся из–за стола, пошел навстречу. Оглядев запыленную гимнастерку, сапоги, спросил:

— Наши, болгарские? — Положил руки мне на плечи, прижал к себе, прижался лицом к пыльной гимнастерке. Отстранился. Глаза блестящие, радостные. Провел согнутым указательным пальцем по усам, потом дотронулся до уголков глаз, показал на стул: — Рассказывай.

Я сказал, что волнуюсь и не знаю, с чего начать.

— Люди понравились? Хорошие люди?

Я говорил о чувствах, пережитых в Болгарии. Нас встречали с великой любовью, как братьев.

Георгий Димитров слушал, разглаживая усы согнутым суставом указательного пальца, довольно усмехаясь, курил. Глаза его были мечтательны и неясны.

— Вот видите, какой народ! Какой замечательный парод! И нет такой силы на земле, которая могла бы подавить его любовь к народу русскому.