Зато Лямин всегда первым вносит самые радикальные технические предложения. Замечательный уральский экскаватор с трехкубовым ковшом не удовлетворяет его. Это он больше всех волнуется, чтобы создать облегченный пятикубовый ковш для мягких грунтов, и ведет переписку с уральцами. Лямин выписывает из куйбышевской библиотеки кипы технической литературы. Он грезит о новых сверхмощных машинах. И никак не может согласиться с утверждением, что тяжелые машины не смогут хорошо работать на мягких грунтах. Он предлагает установить металлические маты, этакие широкие стальные плоты, на которых в забое с мягким грунтом могли бы безукоризненно работать самые тяжелые машины. Но когда его машина села на грунт, Лямин готов был перевернуть весь свет, чтобы только скорее ее вызволить. Из этого урока он хорошо понял, что надо заранее припасать необходимые приспособления, что главное для механика — предвидеть все неожиданности и, если их ждать и готовиться к ним, они никогда не застигнут врасплох. Рекордная выработка грунта — это результаты предварительного большого труда, обдумывания. И если, давая рекорд, знаешь, что не все еще достиг и почему не все достиг, значит, тогда сможешь его превысить.

Лямин приехал на стройку вместе со своим другом Евгением Камаевым, бывшим полеводом. Камаев работает на одной машине с Ляминым, и в летний месяц, когда Лямин дал за смену две тысячи кубометров, Камаев вскоре довел выработку до двух тысяч шестисот кубометров. Соревнуясь со своим другом, Лямин снова вышел вперед и вынул за смену две тысячи девятьсот кубометров грунта. Они живут вместе, в одной комнате, два друга, два очень хороших экскаваторщика.

Была уже ночь, когда мы снова спустились на берег Волги. В том месте, где в котловане работали экскаваторы, в небо вздымалось огромное белое зарево. Словно звезды, мелькали огни на вершинах двигающихся стрел экскаваторов. Самих машин не было видно. Они работали на дне котлована, углубляясь все ниже и ниже-. Им предстоит опуститься на сорок метров, на ту глубину, на которую ляжет фундамент здания гидростанции. Перемычка, освещенная прожекторами, светлой дорогой лежит в темных водах реки. А на той стороне, светясь, словно цех завода, неслышно глотая песчаную отмель, стоят земснаряды. Их огни сливаются с огнями левобережья, где вырос новый город, созвездия которого несколько месяцев тому назад не знало надволжское небо.

Башни копров, унизанные гирляндами ламп, возвышаются громадной торжественной колоннадой посреди Волги, и будто в гигантской кузнице стучат их мощные молоты. А там, где перемычка сдавила Волгу, воды ее кажутся выпуклыми, смятыми в складки от высоких волн, стремительно бегущих одна за другой сквозь узкую горловину. На надземном копре, во всю высоту его, освещенную снизу и сверху голубыми потоками прожекторов — надпись: «Слава Родине!»

Во славу любимой социалистической Родины самоотверженно трудятся строители грандиозного гидротехнического сооружения на великой русской реке Волге.

1951 г.

От имени всех стран, всех народов мира, от имени павших на воине и злодейски умерщвленных фашизмом, от имени сотен миллионов жаждущих мира выступали посланцы народов с трибуны Второго Всемирного конгресса сторонников мира.

Голосом мужественной правды их слова звучали на весь мир.

Присутствовавшая на конгрессе в качестве гостя советская девушка Лидия Корабелышкова глубоко переживала все происходившее. Она сидела, застенчиво опустив руки, взволнованная той безмерной любовью, с которой обращались посланцы народов к ее Отчизне. Она думала о своей жизни, о жизни миллионов своих сверстников и сверстниц.

…Во время Великой Отечественной войны ее отец и два брата ушли на фронт. Чтобы помочь фронту, она поступила работать на обувную фабрику «Парижская Коммуна». Здесь она шила ботинки для рабочих горячих металлургических цехов. Металлурги плавят чугун, сталь. Металл был нужен фронту. Когда изготовляла несколько пар ботинок сверх плана, испытывала большую радость.

Кончилась война. На фабрике открыли цех детской обуви. Он был оборудован новыми, совершенными машинами. Сложные машины требовали новой учебы, новых приемов и навыков. Сначала цех не выполнял плана, давал много брака. В каждой бригаде работали две «починщицы», которые были заняты только тем, что исправляли брак.

Лидия Корабелышкова стала присматриваться, на каких операциях больше всего возникает брака, выяснять его причины. Очень помогла стахановская школа, где изучались приемы труда лучших рабочих. Дело было не только в том, чтобы овладеть машинами, приемами мастерства, — нужно было, чтобы каждый проникся сознанием того, что нельзя сейчас терпеть поражение, когда весь народ одержал такую победу. Об этом Лидия много говорила с теми, кто отставал, помогала им, учила их, просила лучших мастеров фабрики помочь им.

Ввели систему индивидуального учета. Теперь каждая заготовка снабжалась особой биркой с номером, и можно было легко установить, кто допустил брак. Вместо «починщиц» брак устранял сам виновник. Тем, кто работал лучше других, посвящали листовки.

За несколько месяцев ее бригада добилась увеличения выпуска обуви на сорок процентов.

Однажды она услышала, как инженер сказал: если срок носки каждой пары обуви, выпускаемой фабрикой, продлить на одну неделю, — это было бы равноценно дополнительному выпуску нескольких миллионов пар, но для этого необходимо поднять качество продукции.

Помня эти слова, она старалась добиться самого высокого качества. И как обидно было, когда кто–нибудь, совершив небрежность, снижал качество изделия. Когда она прочла в газетах о том, что ткач Александр Чутких на своем участке выпускает всю продукцию первым сортом, она собрала бригаду и обратилась с призывом добиться выпуска только первосортной обуви. Она рассказала о всех 45 возможных дефектах обуви и о причинах, которые вызывают их, и предложила, чтобы все члены бригады оказали взаимную помощь друг другу для выявления дефектов, чтобы каждый проверял предыдущую операцию соседа по конвейеру, прежде чем приступить к своей операции. Метод взаимного контроля дал самые высокие результаты. Бригада стала выпускать 96 процентов первосортных ботинок.

Но вот что обнаружила Корабельникова, изучая работу своей бригады теперь, когда она добилась звания бригады отличного качества. У многих, особенно у тех, кто лучше всех работал и производил только отличную продукцию, стали оставаться излишки материалов, а у тех, кто еще не научился выпускать только отличную продукцию, материалов хватало в обрез.

Значит, отличное качество работы находилось в какой–то взаимосвязи с экономией материала. И если борьба за отличное качество работы породила экономию материалов, то нельзя ли начать борьбу за экономию материала с тем, чтобы выше поднять качество продукции? И главное: на этом так легко выявить отстающих, недостаточно радивых членов бригады и подтянуть их до уровня передовых.

Если начать соревнование за экономию материалов так, чтобы каждый экономил свой материал, как воодушевит всех эта увлекательная борьба за новые производственные успехи! Но что должно быть показателем? Ведь почти каждый член бригады имеет дело со своим особым видом материала. Определить для каждого его собственный показатель? Нет, нужен один, такой, чтобы он охватил все операции…

Соревнуясь в честь выборов в Верховный Совет СССР, бригада выпустила 2313 пар обуви сверх плана. В тот же день, когда подводились итоги соревнования, из цеховой конторы сообщили, что из сэкономленных бригадой материалов можно было бы сшить еще 1800 пар обуви.

Эта цифра изумила ее и потрясла. Значит, можно экономить так, чтобы давать стране столько лишних пар обуви…

Взволнованная, воодушевленная, она рассказала бригаде об этом. Было вынесено решение: работать так, чтобы добиться экономии по всем видам материалов и сэкономить их столько, чтобы один день в месяц работать полностью на сэкономленном материале. И этот день будет подарком Родине.