Но еще не успели скатиться с земляных брустверов тяжкие машины, как из полураздавленных щелей бойцы метнули вслед танкам бутылки с горючим.

И три черные машины вспыхнули огнем.

Фашисты выдвинули батарею на новую позицию и открыли стрельбу.

Лейтенант Исмагилов, сидя на корточках в окопе, руками вырывал засыпанный глиной телефонный аппарат. Аппарат оказался исправным. Исмагилов связался с артдивизионом. И тотчас, словно гигантский завод, мерно и гулко застучала советская батарея.

Снаряды рвались совсем рядом. Горячие осколки вонзались в насыпь окопа, где засели связисты. А Исмагилов все ближе и ближе переносил огонь орудий к окопу, так как все ближе и ближе к окопу скапливались немецкие солдаты.

Фашисты снова бросили на бойцов свои танки.

Пять машин помчались на опушку леса, где окопались бойцы Исмагилова.

Сидя на корточках, держа в каждой руке по бутылке с жидкостью, бойцы ждали, когда над их головами снова осядет земля и мгновенный визжащий потолок скрежещущих гусениц скроет голубой квадрат неба.

И танки набросились на узкие глиняные щели, где притаились советские люди. Грохоча, они вертелись на этих щелях, пытаясь втереть свои стальные тела в землю, чтобы все раздавить, уничтожить.

Но как только танки сползли с истерзанной земли, из нее поднялись советские бойцы: снова звон бутылок, и три танка объяло пламя.

Экипажам не удалось удрать из горящих машин. Их добили из винтовок.

Наступил день. И снова фашисты попытались бросить танки с пехотой, чтобы пробить брешь.

И снова огонь советских орудий, послушный Исмагилову, накрывал фашистов рвущейся сталью.

Трое суток сидели бойцы Исмагилова в своих полураздавленных окопах, трое суток без капли воды, без пищи, ни на минуту не смыкая глаз, они отражали атаки врага. А их командир, прижав трубку, сквозь вой и грохот разрывов выкрикивал команды батарее.

На третьи сутки Исмагилов получил приказ командования присоединиться к своим. С гранатами в руках бойцы прорвались сквозь цепи противника.

И когда Исмагилов, доложив обо всем командиру, вернулся к своим бойцам, он увидел их сладко спящими в самых неудобных позах. Они не проснулись, когда им принесли обед и даже когда под грохот орудий часть перешла в контратаку. К семи танкам, уничтоженным Исмагиловым, часть добавила еще 40 штук, прихватив, кстати, у фашистов 16 орудий различных калибров, которые тут же были обращены против врага.

А на следующий день Исмагилов со своим взводом на той же опушке леса прокладывал провода. И как всегда, лейтенант озабоченно и придирчиво проверял связь, подробно показывал и объяснял новый способ крепления кабеля.

1941 г.

1917 год. Весна. Кишинев.

Нэлли, большеглазая девчонка, с челочкой светлых волос на лбу, сидя на корточках у цветочной клумбы, строит из щепок дом для куклы.

Хотя Анатолий на год старше Нэлли, ему уже шесть лет, он преданно исполняет все ее приказания.

— Найди крышу, — требует Нэлли.

Крыша — коробка из–под папирос. Коробки можно найти возле станционного буфета, куда Анатолию строго–настрого запретили ходить. Но для Нэлли он готов на все.

Когда он возвращался обратно, люди почему–то разбегались во все стороны, с испугом оглядываясь на небо. А там что–то жужжало. И вдруг взрыв, такой, будто лопнул паровоз. Потом еще и еще. Звенели разбитые стекла, кричали люди.

Он подбежал к дому. Клумбы не было. На месте ее черная воронка.

А на дороге лежала Нэлли в крови.

Бомбы бросали немцы.

Эвакуация. Киев. Зимовка в товарном вагоне возле Батыевой горы. Холод. Голод. Умирает дед. Петлюра, немцы.

Вот шрам на голове. «Султан» зарычал на немецкого солдата. Солдат вынул пистолет. Анатолий обнял собаку за шею. Он кричал, что «Султан» не кусается, но солдат выстрелил. Мать бросилась на солдата, ей помогли женщины. Они бы убили немца, если бы Анатолий не очнулся.

В школе стал пионером. Отрядом ходили в лес на поиски банды Кирсенко. В руках были корзинки — будто за грибами. В 1925 году стал комсомольцем. Поступил в фабзауч при Киевском паровозном заводе.

Слесарь–паровозник по вечерам вместе с приятелем Куплиенко готовился в военно–морское училище. Оба влюбились в Нюру Шпак, очень славную, милую девушку. Стали ссориться. Потом оба решили, чтоб не потерять дружбы, — оставить Нюру. Вечерами теперь сидели дома, делали радиоприемник.

По комсомольскому набору обоих послали на флот. Анатолий стал сигнальщиком на эсминце «Фрунзе». Он был щуплым и слабым. Хотели списать. Но сила воли, сила желания стать настоящим моряком победила телесную слабость.

После демобилизации вернулся на свой завод возмужалым и крепким. Был ранен бандитами во время хлебозаготовок. Организовал у себя в цеху первую комсомольскую бригаду. Стал начальником сварочного цеха. Под руководством академика Патона впервые стал применять сварку стальных хромомолибденовых судовых валов.

Была мечта о дерзкой и мужественной профессии. И он добился своего, его послали учиться в школу летчиков.

В ту пору инструкторами были пилоты, изведавшие все тернии битв в воздухе на «гробах» времен гражданской войны.

Инструктор, критически оглядев его, приказал:

— Свозить так, чтоб сопли вокруг шеи обмотались. Лезут тут всякие.

Не выдержавших первого переплета в воздухе тут же изгоняли.

Выдержал. Черноморские штормы закалили и тело и Душу.

Как–то с инструктором на стареньком «Авро‑1» попал в плоский штопор. Врезались в землю. Очнувшись, не зная, что делать, тер уши потерявшему сознание учителю.

Летал на дряхлых машинах в галошах и кавалерийской шинели. Потом послали в Качинскую школу. Здесь пришлось переучиваться. Раз лопнул коленчатый вал мотора, упал в море, еле добрался вплавь до берега. Но не струсил, а стал даже более жадным и дерзким. По окончании школы назначили инструктором.

Это оказалось самым трудным.

Ученик, зажимая ручку управления изо всех сил, быстро изматывался от напряжения. Обмотал ручку бумагой, потом показал судорожный оттиск пальцев. Другой от волнения закрывал глаза при каждой эволюции машины. Нарисовал карикатуру в стенную газету. Третий терялся, когда делали замечания в воздухе. Учитель пел в рупор, хотя машину бросало так, что становилось страшно. Знал, что к каждому человеку нужно найти свой «ключ». Человек не рождается крылатым. Период «естественного отбора» в авиацию миновал. Летать может всякий, кто этого захочет. Советские люди должны летать хорошо. 75 летчиков выпестовал Анатолий Соколов.

Он и сам стал хорошим пилотом, совершив одиннадцать тысяч посадок, налетав около 2500 часов.

Финская война. Соколов — комиссар эскадрильи. Высоты, кислородное голодание, стужа, когда меховая маска на лице обледеневает и режет лицо до крови, ночные бои. Посадки на торосистые озера. В бою он учил людей быть настоящими пилотами. Учил быть большевиками. Комиссар находил путь к сердцу каждого.

Один молодой летчик совершил плохой поступок. Комиссар написал письмо его матери, зачитал это письмо перед строем. Летчик стоял бледный как снег. Он попросил не отсылать письма и дал клятву. И на следующий день совершил беспримерный боевой подвиг.

В начале финской войны в эскадрильи Соколова было 8 коммунистов, к концу их было 34. 38 летчиков получили ордена. Орденом Красной Звезды был награжден и комиссар Соколов.

Стал готовиться в воздушную академию, выдержал экзамены, но учиться не пришлось.

Началась Великая Отечественная война. Соколов — комиссар истребительной эскадрильи части тов. Толстикова. За три месяца войны он сбил уже семь вражеских самолетов. У него комсомольская эскадрилья. Командир Онуфриенко сбил девять. Капитан Городничев — десять.

Младшие лейтенанты Романов, Кононенко, Журов — по четыре, Дахов, Суханов — по три. Не отстают и другие. Но счет должен расти.

Врага нужно бить не в одиночку, — слаженным боевым коллективом.