Конечно, не всегда именно так проходили встречи с различными должностными лицами.

Бывало, руководитель учреждения, сердечно и почтительно расспросив о состоянии здоровья, очень вежливо отказывал. И тогда вступало в спор неотразимое знание всех обстоятельств жизни человека, о котором этот старый большевик хлопотал по поручению «стола добрых дел».

Умудренный опытом, он так глубоко вникал в жизнь другого человека, проявлял такую широкую осведомленность в самых различных областях, что трудно было устоять против этой силы познания.

Наука человеческой жизни! Она нужна людям как хлеб, как воздух. У каждого бывают критические моменты, когда от одного решения зависит вся дальнейшая судьба.

Обдумать доверчиво свою жизнь с мудрым человеком, не стыдясь самого сокровенного, иногда это равно спасению жизни. И вот редакционное объявление газеты «Московский комсомолец»:

«Наш дорогой читатель!

Если ты нуждаешься в серьезном, умном совете или помощи, приходи к нам, в нашей комнате № 12 есть «стол добрых дел и советов». Так мы назвали стол, за которым дежурят наши добрые друзья. Приходи, и они выслушают тебя и посоветуют тебе.

Дежурство по «столу добрых дел и советов» установлено с И до 19 часов».

Дальше следует список имен общественников, старых большевиков, которые дежурят за этим столом, и среди них Кузьма Авдеевич Веселов, сухонький подвижной человек с острой седой бородкой.

За «столом добрых дел» проходят проникновенные беседы Кузьмы Авдеевича с молодыми людьми. Часто Кузьма Авдеевич шагает к своим посетителям на дом или туда, где они работают, или в учреждение, где надо решить судьбу своего адресата.

И нет у него никаких особых полномочий, кроме долга общественника. Он идет, чтобы помочь человеку избавиться от заблуждений или от несправедливо нанесенной обиды.

Наука его собственной жизни советует, как выправить жизнь другого человека. Партия служит народу. Партии отдана вся его жизнь. Он начал свою рабочую жизнь в Петербурге в одной из типографий. 9 января 1905 года был в числе демонстрантов, которых в упор расстреливали солдаты и жандармы. Работал в военной организации Петербургского комитета РСДРП.

В ноябре 1906 г. посадили в Выборгскую тюрьму. Сидел вместе с Н. Е. Бурениным, секретарем М. Горького, и тот был просветителем молодого рабочего. В тюремном дневнике, который вел 18-летнпй паренек, есть такая запись: «Читаю Белинского. И какая книга. Первый раз встретил такого писателя! Какая художественность! Какое выражение. Читаешь и забываешь собственное я. Как будто бы улетаешь в неведомый край. Какой свободный русский гений! Да, я много узнал хорошего, чего еще не подозревал в существовании, и теперь передо мной открылся новый мир. Что я раньше читал и пропускал мимо ушей, теперь после чтения этой книги увидел все хорошее и худое. Хорошо бы, если бы было побольше Белинских».

Вскоре он приехал в Париж. Вот запись из дневника Веселова: «Шли мы к Ленину и очень волновались. Вошли. Владимир Ильич очень тепло, по–отечески нас встретил, усадил за стол, и стало так легко и радостно, что все волнения быстро прошли и мы почувствовали себя как дома. Владимир Ильич подробно и внимательно расспрашивал меня о настроениях рабочих в Питере, о моем сидении в «Крестах». Он знал о нашем процессе и о многом, многом. Вскоре на столе появился самовар, варенье и другая снедь… Повеяло таким теплом и отеческой лаской, что мы забыли о времени… Радостные и взволнованные прощались мы с Ильичей. Он проводил нас на улицу»…

И снова в России, снова подпольная работа. Большевика–ленинца арестовали, приговорили к ссылке в Нарымский край.

Свершилась Октябрьская революция. Веселов — в гуще событий. Сначала он на руководящей хозяйственной работе, а в годы гражданской войны занимается продовольственным делом.

Период восстановления — Веселов красный директор завода. Потом он строил электростанции, заводы, фабрики, железные дороги. Шел туда, куда посылала партия.

И вот наступило время заслуженного почетного отдыха. Но разве может большевик, даже если он старый, отдыхать от жизни, от людей, строящих сегодня новую жизнь по Ленину! Он стал служить людям за редакционным «столом добрых дел».

Вот он — за этим столом, сухонький, маленький, слушает паренька.

Они сидят друг против друга, человек, проживший большую жизнь, и юноша, который еще в начале своего пути. Паренек беспрестанно курит, лицо его в красных пятнах, он взволнован. Кузьма Авдеевич с горечью говорит: «Если тебя перестал любить человек, который больше всех тебя любил, значит, правы все, кто отзывался о тебе плохо. И только ты один о себе хорошего мнения. Как же так получается? Один против всех?»

— Откуда вы знаете, что все обо мне плохо говорят?

— Ходил, спрашивал — и на курсах, и на работе, и дома.

Паренек подавленно молчит, потом оскорбленно осведомляется:

— Это, собственно, зачем вы обо мне сведения собирали?

— Чтобы помочь!

— Кому?

— Тебе!

— Значит, вы все теперь знаете?

— Нет, не все, — твердо произносит Кузьма Авдеевич, — мне надо узнать, что в тебе есть хорошее, чтобы уцепиться за это хорошее и помочь на путь истинный выйти.

— Да чего уж там, — сокрушенно шепчет паренек. — Не стоит, не получается из меня настоящий человек.

— То есть как это не получается? — возмущенно спрашивает Кузьма Авдеевич. — Ты же на стройке хорошо работал. Я вашего бригадира спрашивал.

— Так мало ли что было…

— Слушай, — сурово произносит Кузьма Авдеевич, — ты думаешь, нам в твоем возрасте легче было?

— Да, я знаю, читал. Человеку дается только одна жизнь…

— Помнишь, это хорошо, что помнишь! А вот почему забываешь?

— Да где гам у нас на складе себя проявить, выписываешь целый день накладные, как Акакий Акакиевич.

— А почему стройку бросил?

— Я не бросил, меня на склад выдвинули.

— Иу вот что, — решительно произносит Кузьма Авдеевич. — Ты человек без коллектива слабый, пойдешь снова на стройку.

— Да, пожалуйста, сколько угодно, — только теперь в Сибирь.

— Нет, Коля, в Сибирь сразу не выйдет, я говорил с прорабом, обещал взять. Поработаешь, наладишь отношения с товарищами — и тогда я с тобой вместе пойду в райком за комсомольской путевкой на ударную стройку в Сибирь.

— А Люба, она же не простит, не поедет после всего.

— Любу твою я к пяти часам сюда пригласил. Вот явится, и вы без меня за этим столом свои личные дела обсудите. Но помните — наш стол называется столом добрых дел и советов… Он злых и строптивых не терпит. Так что прикиньте — подходит он для вас, тогда садитесь и все обсудите, как полагается настоящим людям. А сейчас, поскольку мы с тобой договорились, освободи стул, меня другой товарищ дожидается, тоже «загадочная» личность.

— Спасибо вам, — шепчет паренек, — Кузьма Авдеевич.

— Спасибо тебе, что ты сам человеком становишься, — произносит Кузьма Авдеевич облегченно. — Помог ты мне, Коля, хорошее настроение обрести. А в наше время каждый человек обязан быть счастливым. Время такое: всем во всем светит, только жмуриться не надо. Пусть в самое лицо светит. Каждому человеку светит.

Кузьма Авдеевич закуривает из трех, определенных на весь день, вторую сигарету и принимает очередного посетителя комнаты № 12, где стоит этот самый «стол добрых дел и советов», название которого действительно пришло как бы из будущего в сегодня.

1962 г.

Когда Советская власть пришла в Сибирь, я был совсем еще мальчишкой. И, конечно, память детства не сохранила многого о той поре, но два эпизода запомнились очень четко, хотя осмыслил я их гораздо позже.

Однажды отец взял меня на митинг к шахтерам — исполнилось полгода, как у нас установилась народная власть. Наступили первые дни весны, дорогу уже тронуло горячее солнце. Вспоминается, что наши розвальни сползали то в одну, то в другую сторону–полозья были подбиты железом и при оттепели скользили.