— Говори или примешь смерть.

— Ты сам скоро сдохнешь, шайтан! И твой князь, и все его шакалы. Тьфу!

Мордвин плюнул боярину в лицо. Корзун бешено взмахнул мечом. Затем он ступил к лежавшему на носилках Васильку. Рука его слегка вздрагивала, лицо нервное, возбужденное.

— Ужель вспять пойдем, князь?

— Зачем же вспять… Я уже не ходок, а ты, Неждан, ищи мордву. Они где-то недалече. Найди и уничтожь.

С Васильком возвращались десять гридней, а Корзун еще долгое время блуждал по дебрям. Мордва всё плела и плела свои загадочные кружева, и вот, наконец, она перестала петлять. Следы басурман привели гридней к продолговатой лощине, над которой, с обеих сторон, возвышались довольно высокие лесистые угоры.

К Неждану поспешил Лазутка.

— Следы утроились, боярин. Мы — в каком-то овраге, а на угорах следов не видно. Впереди крутой изгиб. А что за ним?

Длинный овражище тянулся саженей на двести, затем лощина резко поворачивала вправо, упираясь в непроходимый лес. — Так что за изгибом? — усталым голосом переспросил Корзун.

— Следы могут исчезнуть.

— Черти что ли унесли? — усмехнулся Неждан. — Двинемся дале и поглядим.

— А надо ли, боярин? Не по нутру мне сей овраг, как бы в ловушку не угодить.

— Чепуху несешь. Какая ловушка? Да мордва нас, как черт ладана боится, не зря целый день бегает. Дале пойдем!

— Рисково, боярин. Надо бы подождать воев с доспехами.

— Ну, хватит! — сердито произнес Корзун. — Тебе ль меня поучать? Тоже мне стратиг. Вперед, вои!

Гридни, так и не отдохнув, двинулись меж угоров, и когда вся дружина втянулась в лощину и первый десяток дошел до излучины, с вершин неожиданно посыпались сотни стрел. Мокшане били довольно метко: почти каждая стрела попадала в цель. То была жуткая картина: суматоха, всполошные крики, смерть. Русичи погибали десятками.

Не ведали молодые дружинники, что мокшане, хитро петляя по дебрям, не только сбили их с толку, но и утроили свои силы, встретившись в одном из урочищ с крупным отрядом в шестьсот сабель. Объединенное войско, повернув за излучину, влезло на угоры и подготовило для стрельбы луки.

Русичи попали в западню.

— Наза- ад! Наза-ад! — истошно кричал Корзун, видя, как молодшая дружина гибнет на его глазах.

Но и путь к отступлению оказался закрыт. Добрая сотня мокшан сбежала с угоров и загородила выход. И вновь на обезумивших русичей посыпались тучи стрел.

«Видя успех Юрьевой дружины, младшая дружина Василько тайком отправилась на другой день в дремучий лес на поиски за мордвою; мордва дала ей зайти в глубину леса, потом окружила её и одних побила на месте, других поволокла в свои укрепления и там перебила».

Через мордву прорубились лишь немногие гридни. Среди них был и Лазутка. На своих плечах он вынес из сечи тяжело раненого Неждана Корзуна.

Тяжело переживал гибель молодшей дружины князь

Василько. На стан вернулись всего семнадцать воев. Князь, мрачный, подавленный, лежал на лавке, покрытой медвежьей шкурой, и казнил себя за оплох. Зачем надо было, после победы над мордвой, кидаться за ней в леса? Зачем повелел снять гридням доспехи? Зачем не увел дружину вспять, когда мордва принялась отступать необъяснимыми зигзагами? Понадеялся на легкую победу, и не захотел вовремя остановиться, призадуматься. Теперь-то дураку ясно, для чего петляли иноверцы. Самонадеянный полководец! Срам-то, какой!

Стыдно смотреть в глаза Воислава Добрынича. «Оставляю на тебя старшую дружину». Надо же такую глупость сморозить: ни искушенную в битвах дружину с собой не взял, ни опытного воеводу, как будто не на сечу собрался, а на веселую охоту. Мордву-де враз одолею, не всё дядюшке во славе ходить. Вот и «одолел». Сколь молодых гридней загубил, Господи!

Воислав Добрынич, опершись обеими руками на рукоять меча, сидел на лавке молчком, сутуля покатые плечи. Он не хотел утешать князя: будет еще хуже. Василько уже не в том возрасте, чтобы его успокаивали, как младеня. Пусть перекипит.

Пришел лекарь, сторожко снял с ноги перевязь и принялся натирать рану пользительными мазями.

— Бог милостив, — опять свое заладил знахарь. — У басурман бывают и отравленные стрелы, тогда никакая мазь не поможет. Господь милостив, но вставать, княже, упаси Бог.

Не успел лекарь перевязать ногу, как Василько тотчас сел на лавку.

— Нельзя, княже. Ложись, ложись ради Христа! — замахал руками знахарь.

— Пошел прочь! — вскинулся раздраженный Василько. — Прочь, сказываю, Епишка!

Епишка осуждающе глянул на князя, вздохнул и вышел из избы. Василько притулился к стене и тотчас почувствовал, как закружилась голова. И впрямь он еще слаб. Всю ночь его кидало в жар, кой удалось снять целебными настоями.

— Избавлю от недуга, княже. Выпьешь багульника болотного да очанки и полегчает. Не зря ж я их захватил в поход, не зря сушил на чердаках. Сии коренья и травки имеют большую силу.

Словоохотливый знахарь положил багульник и очанку в горшок, налил в него воды и сунул на ухвате в печь.

— Потерпи, княже, часок. Опосля будешь пить трижды за ночь по чаре. Хворь, как рукой сымет.

В избе от нагретой печи тепло. Князь пил настой и обливался потом. Епишка и меченоша Славутка не успевали менять рубахи.

— Коль потом исходишь, то добрый знак, княже. Жар спадает. Он при каждом недуге разный. Ежели при лихоманке…

— Много болтаешь, Епишка. Шел бы к Неждану.

— И Неждан не забыт, княже. Отварами и мазями пользовал, а в ночь его мауном[72] напоил. Ныне крепко спит боярин.

— Как бы вечным сном не упокоился. Сказывают, едва жив Неждан. Помрет — головой ответишь, Епишка.

Неждан Корзун был одним из любимых бояр князя Василька, не зря он его поставил в челе молодшей дружины. Напорист, удал, прямодушный.

Прорубаясь сквозь гущу мордвы, Корзун посек немало врагов, но и сам получил два тяжелых сабельных удара, и если бы его вовремя не подхватил Лазутка Скитник, то не лежал бы сейчас Неждан в соседней избе.

Лазутка спас не только боярина. Вырвавшиеся из сечи шестнадцать воев, не знали дороги назад. Еще в период битвы на лес обрушился густой, метельный снег, запорошив следы. Гридни растерялись.

— Как будем к стану выходить, братцы?

— Экая поднялась завируха. Сгинем!

На носилках глухо стонал, и что-то бредил боярин. От него уже нечего ждать совета.

Лазутка оглядел несколько дерев и успокоил гридней:

— Не заплутаем. Шагайте за мной.

— А ты что — чародей? Да тут сам леший заплутает, — усомнились дружинники.

— Леший, может, и заплутает, а мы к ночи будем у стана. По приметам на деревах поведу.

— Да по каким еще приметам? Все дерева одинакие!

— Неча спорить. За мной шагайте!

Лазутка не сомневался в удачном исходе. Никогда еще приметы его не подводили. В любую непогодь он выбирался из самой непроходимой чащобы.

В сумерках гридни вышли к стану. Боярин Неждан был едва живехонек. Один из воев заспешил к лекарю. Понурых гридней обступили старшие дружинники. Тягостный, невеселый услышали они рассказ.

Пришла худая весть и от великого князя. Его молодшую дружину мордва также заманила в леса и уничтожила. Юрий Всеволодович был вне себя от досады. Его рать потеряла около тысячи молодых воев. Слишком хитер оказался князь Пургас. Его джигиты действуют также коварно, как и половцы. Они не любят открытого боя. Русские князья между собой так не дерутся. Дружина идет на дружину, полк на полк.

Когда Юрий Всеволодович получил известие о гибели молодшей дружина Василька, то он еще не ведал о поражении своих молодых гридней. Он немошкотно позвал Ярослава и злорадно молвил:

— Племянничек-то наш совсем как Игорь Северский. И тайком ушел, и с великим князем не посоветовался, вот и приволокли на щите. Чу, пластом лежит, а дружину начисто порешили. Аль не я ему говорил, зазнаю, чтоб со мной по каждому делу совет держал, почитал, как святую икону, и был в послушании, не я ль?