Но так ли это, резанула Марию беспокойная мысль. Великий князь Андрей Ярославич — вот кто может подстрекнуть татар. Княгиня надеялась, что, женившись на дочери знаменитого и могущественного князя Даниила Галицкого (Мария проявила немало усилий, чтобы состоялся этот очень важный для Руси династический брак), горячий, порой, неуравновешенный Андрей остепенится и перестанет совершать необдуманные поступки, но этого, кажется, не произошло. Он, не учитывая обстановку на Руси, не только продолжает везде и всюду враждебно высказываться о татарах, что становится известным ханам, но и чуть ли не в открытую готовит полки, с коими намеревается обрушиться на Золотую Орду. Это опасно. Андрей Ярославич может сильно поссорить Русь с Ордой, и тогда конец всем надеждам на избавление от татаро-монгольского ига. Надо, пока не поздно, принимать срочные меры. Двоюродный брат Василька Константиновича не должен стать помехой Руси. Надо немедля посылать к Андрею толкового гонца. Вернее всего — боярина Неждана Корзуна… Но великий князь слишком честолюбив, чтобы выслушивать нравоучения от какого-то боярина из подвластного ему удела. Корзун может вернуться с неутешительными вестями… Послать сына Бориса? Тоже надежды мало: Андрей даже своего старшего брата Александра не хочет слушать. А время не ждет, дело неотложное. Надо ехать во Владимир самой. Надо спасать Русь.

Зима установилась рано, в первых числах братчин[224]. За короткое время мороз сковал землю и засыпал ее обильными сугробами. К Владимиру добирались санным путем.

Накануне в стольный град прошел торговый обоз. Крытый возок княгини Марии, расписанный золотыми травами, легко мчал по накатанной лесной дороге.

Возок сопровождали два десятка дружинников в челе с Нежданом Корзуном. Один десяток ехали впереди возка, другой — позади. Боярин, когда дорога позволяла, держался обочь саней: княгиня могла в любую минуту открыть дверцу и отдать какое-то распоряжение.

Перед поездкой Мария Михайловна пригласила в свои покои боярина и молвила:

— Ты уж прости меня, Неждан Иванович. Ты еще не успел отдохнуть, как подобает, но я тебя вынуждена вновь позвать в дальнюю дорогу. Надо ехать к великому князю.

— Три дня — достаточный срок для отдыха, княгиня-матушка… Но, как мне ведомо, в стольный град ты не собиралась. Выходит, большая нужда приспела?

— Большая, Неждан Иванович.

Княгиня поделилась с боярином своими тревожными думами, на что Корзун отозвался:

— Полностью разделяю твое беспокойство, княгиня. Не раз и я о том подумывал. Самое время переговорить с Андреем Ярославичем. Но прямо скажу: беседа с ним будет нелегкой.

— Ведаю, Неждан Иванович. И всё же постараюсь убедить Андрея.

Корзун, облаченный в меховой кафтан и в шапку на бобровом меху, ехал подле возка и тепло думал о княгине:

«Удивительная женщина. Еще в молодости своей мудростью и прозорливостью всех дивила. Особливо ученостью, коей превосходила даже большого книжника, супруга своего Василька Константиновича. На Руси великое множество князей и бояр, но, спроси у любого, кто силен в пяти иноземных языках, и кто так глубоко образован, что ведает великих литераторов Вергилия и Гомеора, философов Аристотеля и Платона, искусных врачевателей Галена и Аскидона? Да не найти такого! Не было прежде, нет и ныне, и едва ли впредь будет. Русь всегда славилась, и ныне славится большими полководцами, как Александр Невский и Даниил Галицкий, но ни один из бывших и нынешних полководцев не может соперничать ученостью с Марией Ростовской. Никто! А уж про женщин и говорить нечего. Ни одна из них не отважилась взяться за летописание. Мария — первая во всем. Она не только стала блестящим летописцем, чьими „житиями-некрологами“ зачитываются все русские грамотеи (а попы оглашают их с амвонов[225]), но и стала первой русской сочинительницей, создав „Слово полку Игореве“».

Неждан Иванович прочел «Слово» украдкой. Он много был наслышан об этом сочинении, но княгиня Мария, не только не решалась отдать его переписчикам, но и не кому не показывала, видимо считая свое «Слово» не столь уж и замечательным. Скромность Марии поражала Неждана Ивановича. Она чересчур строга и придирчива к своему литературному творению. Книга-то изумительная!

Корзун убедился в этом, когда, после похорон супруги, несколько раз посещал владыку Кирилла. Здесь-то он и увидел книгу Марии. (Княгиня доверила рукопись лишь своему духовному наставнику). Благословив боярина и помолившись за упокой души рабы Божьей Любавы Святозаровны, епископ, видя, как Неждан Иванович тяжело переживает смерть жены, вел с ним долгие душеспасительные беседы.

Однажды владыки в покоях не оказалось. Послушник пояснил:

— Святой отец молится в крестовой палате. Велено тебе подождать, боярин.

Послушник вышел, а Неждан Иванович неторопко прошелся по покоям, заставленным иконами в золотых и серебряных ризах. На одном из приземистых столов, покрытом, расписанной крестами, льняной скатертью, он и обнаружил книгу Марии.

Корзун повернулся к иконостасу и размашисто перекрестился.

— Прости меня, Господи, за грехи вольные и невольные.

Затем с трепетом принялся за чтение книги, и чем дальше он в нее углублялся, тем всё больше его охватывало необычайное волнение, смешанное с восторгом. Неждан Иванович испытывал неслыханное наслаждение. Какой богатый, образный и отточенный язык! Сколько в нем выразительности, поэтичности и метких сравнений! Сколько страстных призывов и патриотизма! Боже ты мой! И княгиня всё еще скрывает столь прекрасное и неповторимое «Слово».

Неждан Иванович так увлекся чтением рукописи, что даже не заметил, как в покои вошел послушник и доложил:

— Владыка возвращается с молитвы, боярин.

Корзун, едва придя в себя, закрыл книгу, облаченную в коричневый сафьян, и пошел встречать епископа…

Неждан Иванович до сих пор под громадным впечатлением от сего незаурядного сочинения княгини. Его конь бежит подле возка Марии, а боярин по-прежнему весь погружен в мысли. Надо бы непременно сказать княгине, чтобы она размножила свою изумительную книгу. Сейчас, когда Русь стонет под татарским игом, патриотическое творение Марии нужно обязательно прочесть каждому князю. Решительный отказ от междоусобиц и страстный призыв к единению пронизывают всю книгу. Но почему Мария, хорошо осознавая величайшую ценность «Слова», не хочет распространить ее по Руси? Ведь свои некрологи, о замученных татарами не покорившихся им князей, она разослала по всем княжествам. Почему же набатное «Слово» лежит без движения? Только ли из-за чрезмерной скромности Марии? Нет, здесь что-то не то, есть какая-то загадка, и загадка эта, пожалуй, в самом сочинении. Почему епископ Кирилл, всегда ратующий за единение князей, хранит гробовое молчание о столь выдающемся произведении? Почему?..

И Неждан Иванович стал дотошно вспоминать прочитанные строки, тщательно обдумывая каждую запомнившуюся, врезавшуюся в память страницу, из коих складывался образ князя Игоря. И его вдруг осенило. Всё дело в самом Игоре Северском! Да, да. Именно в нем. Он, скорее, язычник, чем христианин. В книге Марии нет ни единого упования, ни на Господа Бога, ни обращений к священным писаниям. А ведь такие книги еще никто не создавал. Ни Владимир Мономах, ни игумен Давид, ни Даниил Заточник. Все их творения пронизаны христианской добродетелью и божественным словом. А что в книге Марии? В ней — ни единого слова о Боге. Ни единого! Князь Игорь ждет помощи Русской земле не от Христа Спасителя, а от сильных воинов и могущественных князей, от их единения. Только благодаря этому, Отчизна станет непобедимой и великой державой. Поэтому князь верит не в силу Божью, а в силу человека. Его идеал — Русская земля, а не царство небесное, и волнует его, прежде всего, честь и слава родины, русского оружия, а не Христовы заповеди. Таков необычный для русской литературы князь Игорь. Его, конечно же, не возлюбит церковь. Так и случилось. Отцы церкви не только не сообщили о месте погребения князя Игоря, но и не упомянули самого известного князя Руси, Ольговича, в синодике. А ведь последние четыре года он управлял одним их самых богатейших и влиятельных княжеств — Черниговским, и был первым претендентом на великокняжеский престол. Церковники же даже не захотели похоронить именитого князя в Спасо-Преображенском соборе, усыпальнице всех чернигово-северских князей. Они мстили ему за еретические взгляды и богоотступничество.