Князья пришли в замешательство. Мстислав Киевский посчитал, что идти на монголов в поле опасно, надо расположиться на высоком правом берегу Калки и начать строить укрепленный лагерь.

Мстислав же Удалой и другие князья высказались за немедленное наступление. Мстислав Киевский, будучи в давней ссоре с Мстиславом Галицким, наотрез отказался.

Раскол! (Ох уж эта княжеская спесь и вражда!) Мстислав Удалой приказал Даниилу Волынскому и начальнику половцев Яруну выступить вперед. «Пылкий Даниил изумил врагов мужеством; вместе с Олегом Курским теснил густые толпы их и, копием в грудь уязвленный, не думал о своей ране. Но малодушные половцы не выдержали удара монголов: смешались, обратили тыл, в беспамятстве ужаса устремились на россиян, смяли их ряды и даже отдаленный стан, где два Мстислава, Киевский и Черниговский, еще не успели изготовиться к битве. Юный Даниил вместе с другими искал спасения в бегстве; прискакав к реке, остановил коня, чтобы утолить жажду, и только тогда почувствовал свою рану. Татары гнали россиян, убив их множество, и в том числе шесть князей, а также отличного витязя, именем Александра Поповича, и еще 70 славных богатырей. Земля русская от начала своего не видала подобного бедствия: войско прекрасное, бодрое, сильное совершенно исчезло, едва десятая часть его спаслась, одних киевлян легло на месте 10 тысяч. А мнимые друзья наши, половцы, виновники сей войны и сего несчастья, убивали россиян, чтобы взять их коней или одежду.

Мстислав Галицкий, испытав в первый раз ужасное непостоянство судьбы, изумленный, горестный, бросился в лодию, переехал за Днепр и велел жечь и рубить суда, чтобы татары не могли за ним гнаться».

Между тем Мстислав Киевский еще оставался на берегах Калки в своем укрепленном стане. Он видел отступление дружины Мстислава Удалого, но и с места не тронулся. Оставаясь безучастным зрителем разгрома русских войск, он… злорадствовал. Пусть, наконец, побьют этого везучего, удалого князя. Пусть!

Но Мстиславу Киевскому не удалось отсидеться на каменистой горе над Калкой. Разбив главное войско, монголы окружили деревянное укрепление и три дня осаждали его. Наконец, Мстислав вынужден был сдаться: монголы обещали отпустить его с войском домой. Наивный князь жестоко просчитался. Монголы «всех людей посекли, а князей задавили, положив под доски, а сами наверх сели обедать».

Уничтожив русские дружины, монголы дошли до Новгорода Святопольского, и стали возвращаться назад. Жители русских городов и сел, лежавших на их пути, выходили к ним навстречу с крестами и иконами, но были убиты копьями и саблями.

«И погиба много бещисла людей, и бысть вопль, и плач и печали… Татары же возвратишася от реки Днепра; и не сведаем, откуда они пришли и куда делись опять».

Жестоким поражением закончилась первая встреча объединенных русских войск и половцев с татаро — монголами.

Князь Василько Ростовский, дойдя до Чернигова и узнав о гибели русских ратей на Калке, повернул назад. (Что можно предпринять против огромной орды одной, не столь уж и многочисленной дружиной?). Да и неизвестно, куда дальше хлынет орда. Может случиться так, что иноверцы нанесут следующий удар по Ростово-Суздальской земле. Надо немешкотно обезопасить отчий край.

Ростово-Суздальская Русь встречала дружину Василька небывалой жарой. Конники ехали как в непроглядном тумане. Смрадный дым исходил из горящих лесов и болот.

Перед конем князя шлепнулась оземь черная птица, затем другая, третья. Обочь, с громким рыком, пробежал медведь.

— Господи, да что это деется, — перекрестился Василько.

Дым был настолько густ, что птицы не могли летать и падали на землю. Звери: медведи, вепри[52], туры[53] волки и лисицы, с устрашающим ревом и воем бежали из пылающих лесов к людям — в села и деревеньки.

Страх обуял все живое на земле. Страх вселился в людские души.

Осенью же, после Покрова Богородицы, на небе появилась хвостатая звезда и целую неделю в сумерки показывалась на западе, озаряя небо блестящим лучом.

— Господи! — в ужасе крестились русичи. — То недобрый знак. Грядут на Русь новые неслыханные беды.

Урок, преподнесенный татарами[54] на Калке, не пошел в прок. Еще не оправившись от сокрушительного поражения, «россияне растравили свежую рану отечества новыми междоусобиями».

(Какая неслыханная беспечность русских князей! Остановитесь, призадумайтесь, пока не поздно. Ведь пройдет немного времени и уже вся Русь будет испепелена и разорена ордами свирепого хана Батыя. Нет, не остановились, не призадумались).

В тот же 1223 год по Руси загуляла новая замятня. Новгородцы изгнали юного Всеволода Юрьевича, сына великого князя Владимирского. Всеволод со своим двором занял Торжок, а отец его, Юрий Всеволодович, недовольный своеволием новгородцев, начал собирать на них рать. Вскоре сам великий князь, его брат Ярослав, племянник Василько Ростовский и шурин Михаил Черниговский прибыли с дружинами в Торжок, откуда намеревались затем выступить на Новгород, дабы их сурово наказать и показать, кто на Руси хозяин.

Новгородцы отправили к великому князю двух послов, кои передали: Юрий Всеволодович должен убраться из Торжка и прислать в Новгород сына. Великий князь высокомерно ответил:

— Пусть выдадут мне зачинщиков, кои посмели взроптать на сына моего, иначе будет худо. Я поил своих коней из Тверцы, напою и из Волхова.

Сей ответ не напугал новгородцев. Вече заявило:

— Сам Андрей Боголюбский не смирил нас оружьем, не смирить и Юрию. Укрепим стены города, перекроем все важные дороги сильными дружинами. Не посрамим Господин Великий Новгород!

К Юрию Всеволодовичу отправились новые послы.

— Кланяемся тебе, князь, но своих братьев-новгородцев не выдадим. А коль ты жаждешь кровопролития, то и у нас меч найдется. Умрем за святую Софию!

Великий князь вначале погорячился, но затем поостыл: брать мощную крепость Новгорода дело нешуточное, да и сородичи идти на приступ не советуют. Даже четырнадцатилетний Василько своего дядю уму-разуму учит:

— Мало нам Калки. Теперь, как допрежь, русич на русича пойдет? Худо так-то, дядя.

Тоже советчик выискался. Хоть и недовольный, но вступил великий князь с новгородцами в переговоры. Порешили на том, чтоб в Новгород поехал княжить шурин Юрия — Михаил Черниговский.

В свои неполные семнадцать лет князь Василько выглядел добрым молодцем. Рослый, крутоплечий, с русокудрой головой. (Поглядели бы покойные Константин и Анна на свое любимое чадо!).

Ближний боярин Воислав Добрынич еще год назад утвердился в мысли: у Василька гибкий ум Константина, твердость деда Всеволода и отвага Мстислава Удалого (правда, не бесшабашная и безрассудная, а спокойная и не показная). Как и отец, Василько увлекался древними рукописями, но целыми днями и ночами в библиотеке не засиживался. Были в нем еще две страсти: охота и игра в меч-кладенец.[55] Последнему увлечению Василько обычно отводил утренние часы. Летом — на своем княжеском дворе, зимой — в просторной гриднице. Допрежь искусству боя Василька обучал Еремей Глебович, затем Воислав Добрынич, а в последнее время напарником князя стал молодой и сильный, побывавший в сечах меченоша Славутка Завьял, чем-то напоминавший Алешу Поповича.

Сего ростовского богатыря, павшего на Калке, невозможно было забыть. Уже позднее Васильку удалось узнать подробности последнего боя Алеши. Три дня он со своими содругами отчаянно отбивался от татар. Его ярый меч прокладывал улицы в туменах ордынцев, кои, убедившись, что такого богатыря не уничтожить, с ужасом донесли об этом самому Субудаю. Тот приказал бросить на Алешу отборную сотню нукеров, чья слава гремела по всем монголо-татарским полчищам. Однако и им долго не удавалось поразить отважного уруса. Тот, изрубив более десятка багатуров, начал изнемогать от многих ран, и, наконец, был сражен копьем. Погибли и все содруги Поповича.