Пожилой римлянин. Фаюмский портрет. I в. н. э. Государственный музей изобразительных искусств, Москва.
Конечно, искусство не могло расцвести в период гонений, которые стали особенно жестокими при римском императоре Диоклетиане. В начале IV в. появился эдикт (императорский указ), запрещавший исповедание христианства под угрозой пыток и смерти.
Эпоха Константина Великого и Юстиниана I
При дворе соправителя римского императора Диоклетиана находился сын Констанция Хлора, правивший Галлией и Британией: формально для почёта, фактически как заложник. После смерти Флавия Валерия Константина (наследника Констанция Хлора) отпустили к тяжело больному отцу. Там Константин проявил себя мужественным воином и талантливым полководцем. Войско так полюбило молодого предводителя, что, когда его отец умер, сына провозгласили императором Галлии и Британии. В Риме власть захватил Максенций, стремившийся стать единственным правителем огромной страны. Не уверенный в успехе похода против Максенция, Константин ждал знамения. И вот, по его собственным словам, записанным историком Евсевием, он и его воины увидели в небесах образованный лучами и лежавший на солнце огромный крест с надписью: «Сим победиши» («Этим победишь»). Видение повергло Константина в ужас ведь крест для римлянина был орудием позорной казни. С тяжёлым сердцем император удалился на покой, но во сне ему явился Христос и велел изобразить виденный крест на боевом знамени. Наутро Константин приказал доставить к нему христианских священников, и те истолковали знамение как предсказание победы. Действительно, после нескольких сражений Максенций нашёл свою смерть в водах реки Тибр, а Константин триумфально вступил в Рим. Не забыв о помощи христианского Бога, он узаконил христианство как одну из государственных религий.
Монограмма Христа. Мозаика. V в. Баптистерий в Альбенго. Италия.
Вероятно, честолюбивый правитель увидел в новой религии не только орудие политической борьбы, но и возможность укрепить императорскую власть. И тогда он перенёс столицу с берегов Тибра на побережье Мраморного моря, что могло истолковываться как отречение от языческого наследия и начало новой жизни в лоне христианства.
Константинополь действительно рос непохожим на другие римские города. Их основу составляла любимая римлянами прямоугольная сетка — неприхотливая схема планировки военных лагерей. Константинополь получил центростремительную структуру. Сердцем города стал гигантский императорский дворец, предусмотрительно помещённый в наименее доступной части полуострова.
Он выходил на обширную площадь — Августейон, так же как и здание сената; вблизи лежал ипподром — центр общественной жизни города. От дворца начиналась широкая главная улица, обрамлённая рядами арок, — Меса, в которую как бы втягивался веер боковых улиц. Такая планировка объяснялась природными условиями — треугольной формой полуострова, на котором расположилась столица Константина Великого, и одновременно наглядно выявляла исключительную роль императорской власти и самого императора.
От врагов город защищали мощные стены, которые начали строить при Константине (по преданию, он своим копьём разметил их местоположение), а закончили в V в. при императоре Феодосии. Они охватили весь полуостров. Неприятель, наступавший с суши, встречал на пути громадный, заполненный водой ров десятиметровой глубины. За рвом поднималась стена высотой в три человеческих роста, за ней — вторая стена с мощными башнями вдвое выше первой. А дальше вздымалась третья стена, казалось построенная сказочными великанами-циклопами: её толщина доходила до шести-семи метров, а башни достигали высоты современного двенадцатиэтажного дома. Фундаменты уходили в землю так глубоко, что подкопать их было практически невозможно. Подобная стена шла и по берегу моря, что делало столицу недоступной с воды.
Главным въездом служили Золотые ворота — огромный массив каменной кладки; все три их проёма настолько превосходили рост человека, что казались предназначенными для соперников богов — гигантов греческих мифов. Конечно, они мыслились не как простые ворота, а как подобие триумфальной арки — памятника славы и побед Константинополя.
Мальчик с осликом. Мозаика. V в. Пол Большого дворца.
Второй Рим
Император Константин велел выстроить множество домов для желающих переселиться в новую столицу. Появились также общественные здания, храмы, театры, пекарни (хлеб в городе был бесплатным), бани, водопроводы, фонтаны и удивительные подземные водохранилища — цистерны, где даже в самую сильную жару веяло прохладой и капли лениво падали со сводов между огромными серыми колоннами. Любой константинопольский ребёнок мог ходить в школу, а в 425 г. в Константинополе основали университет.
До сих пор Константинополь поражает грандиозностью своего масштаба, но в нём нет ничего напыщенного, чрезмерного: город кажется удивительно живописным. Боковые улочки круто карабкаются в гору, так что крыша одного дома может лежать буквально у ног жителей соседнего; пёстрая толпа постоянно снуёт вверх и вниз, разливаясь по центральной улице — Месе, где некогда самые богатые купцы предлагали константинопольской знати тончайшие шелка, сверкающие драгоценности, дорогие благовония Востока. Площади-форумы, украшенные статуями и колоннами, нанизывались на Месу, как медальоны на золотую цепочку.
Символика византийского храма
В сирийском гимне VI в., освящённом созданию храма в Эдессе, автор давал символическое истолкование церковной архитектуры. «Его свод простирается подобно небесам, — писал он, — без колонн, изогнут, и замкнут, и украшен золотой мозаикой, как небесный свод сияющими звёздами. Его высокий купол сравним с небом небес». Три одинаковых фасада и три окна на западной стене связывались со Святой Троицей, другие окна уподоблялись апостолам, пророкам, мученикам, святым. Пять дверей напоминали о пяти разумных девах из евангельской притчи. «Велики таинства этого храма, — говорилось в гимне. — В нём образно представлены высочайшая Троица и милосердие Спасителя».
Первое подробное изложение символики христианского храма применительно к смыслу литургии (главного христианского богослужения) приписывают патриарху Герману Константинопольскому, который пострадал за иконопочитание в 730 г. Патриарх впервые собрал воедино разрозненные толкования церковного здания и его частей, указав, что храм есть земное небо, в котором обитает Бог. Престол в алтаре означал место Гроба Господня и престол, на котором почивает Господь. Апсида соответствовала Вифлеемской пещере, где родился Христос, и пещере, где Он был погребён; поэтому ей и придавалась полукруглая форма. Объяснялось также значение алтарной преграды, амвона (возвышения перед алтарём), жертвенника и т. п. Кроме того, церковь служила образом распятия Христова, а поэтому представлялось желательным, чтобы в структуре храма был запёчатлён главный символ христианства — крест.
* * *
Незадолго до падения Византии епископ Фессалоникииский Симеон, как бы подводя итог развитию византийского богословия, создал несколько трудов, в которых содержалось расширенное толкование храма. «Храм, как дом Божий, изображает собою весь мир, — писал Симеон. — Верхние части его — видимое небо, нижние — всё то, что находится на земле… Внешние же части — самые низшие части земли по отношению к живущим неразумно и не знающим ничего высшего». Четырёхугольный престол означал, что учением Христовым питаются все четыре конца земли. «Твёрдость и благолепие храма означают красоту и благолепие святых, также красоту рая, потому что Божественный храм изображает и рай. И ещё красота храма означает, что пришедший к нам (Христос) есть прекрасный Жених, а церковь — прекрасная невеста Его. А в высшем смысле храм Божий — мы сами, и ради нас в нём сии вещи чувственные, которые изображают нас». Итак, храм в понимании византийского богослова — это всеобъемлющий образ: дом Божий, мир и человек. Поэтому именно храм, продуманный и совершенный, может служить наиболее точным и ёмким символом культуры Византии.
