Заказчики из числа разбогатевших горожан стремились к тому, чтобы их церковь отличалась от других изяществом форм и оригинальностью декора. Древние монументальные храмы с их строгими плоскостями стен, подчёркнутой простотой и геометризмом архитектурного убранства не знали украшательства. Купеческие и боярские церкви послемонгольской эпохи далеко отошли от сурового по духу зодчества XI–XII вв. Фасады храмовых зданий стали покрываться маленькими фигурными нишами, углублениями в форме розеток, крестиками, выложенными из обтёсанного кирпича. Барабаны куполов опоясывались рядами кокетливых арочек и треугольничков. Раньше из восточного фасада во всю высоту стены непременно выступали полукруглые апсиды (выступы алтарной части храма), а сама стена завершалась полукруглыми покрытиями — закомарами. Уже при строительстве храма Николы на Липне апсиду опустили до половины высоты стены, а от закомар отказались в пользу трёхлопастного покрытия. Стены церкви завершались тремя фигурными лопастями, напоминающими огромный лист смородины или крыжовника с закругленными краями. Трёхлопастное покрытие, подчёркнутое декоративной аркой, со временем превратилось в излюбленный приём новгородских зодчих и стало в XIV–XV вв. истинным архитектурным символом новгородского стиля храмового строительства.

Киевские и новгородские храмы времён Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха возводили из камня и кирпича (плинфы). Новгородские зодчие послемонгольской эпохи перешли к другим строительным материалам: церковные здания выкладывались в основном из грубо обтёсанных известняковых плит и валунов. Это придавало стенам храмовых построек волнистую поверхность, лишало их геометрической строгости. Новгородские кубические храмы XIV–XV столетий создают двойственное впечатление: с одной стороны, от невысоких кряжистых церквей исходит дыхание грубоватой силы, с другой — изящество декора и продуманность форм говорят о высокой культуре зодчества.

В Новгороде Великом помимо церковной развивалась светская архитектура. Уже в XI в. город располагал каменной крепостью — Детинцем. Впоследствии новгородцы неоднократно строили и перестраивали городские укрепления. В XV в. повелением властного архиепископа Евфимия II на Владычном дворе была возведена каменная Грановитая палата, в которой собирались на совет родовитые бояре. Однако облик города всегда определяли церковные постройки.

В XIV–XV вв. северные зодчие — новгородцы и псковичи — славились своим мастерством на всю Русь. Вплоть до конца XV в. многие могущественные князья приглашали их строить храмы в своих столицах.

Лесные земли Ростово-Суздальского княжества долгое время были глухой окраиной Киевской Руси. Первая столица — Ростов — возникла только в X в. В начале следующего столетия появился Ярославль, основание которого легенда связывает с Владимиром Мономахом. Осматривая свои северо-восточные владения, князь остановился на ночлег в посёлке на берегу Волги. Однако местные волхвы (языческие жрецы) встретили гостя неприветливо и натравили на него священного медведя. Владимир в единоборстве одолел зверя и в память об этом заложил на месте поселения город, гербом которого стал медведь с секирой.

Примерно тогда же Владимир Мономах основал крепость в Суздале и город на Клязьме, получивший его имя, — Владимир. Строительство в те годы, судя по остаткам построек, обнаруженных археологами, вели киевские мастера.

Первым самостоятельным ростово-суздальским князем стал сын Владимира Мономаха Юрий Долгорукий. Князь почти постоянно вёл междоусобные войны за киевский великокняжеский престол, а собственную землю рассматривал скорее как базу, оплот для решающего броска на столь — ный град. Своей резиденцией Юрий Долгорукий избрал пустынное место под Суздалем — Кидекшу, где возвёл мощный укреплённый замок.

Оплывшие, но до сих пор впечатляющие валы окружают единственную сохранившуюся постройку княжеского замка — церковь святых Бориса и Глеба (1152 г.). По преданию, именно на этом месте полутора веками раньше разбили стан князья Борис и Глеб, павшие жертвой династической борьбы за киевский престол и впоследствии объявленные Церковью святыми. Четырёхстолпная одноглавая церковь не похожа на изысканные памятники Киева. Она сложена не из тонкой и хрупкой на вид киевской плинфы, а из тяжёлых массивных блоков местного белого известняка. Поэтому кажется, что строили её не обычные люди, а сказочные богатыри. Сужающиеся вглубь входы-порталы, похожие на воронки (позднее учёные назвали их перспективными), подчёркивали толщину стены. Может быть, такая их форма должна была напоминать о словах Христа про врата в Царство Божье. В Евангелии от Луки сказано: «…подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут».

Декор (от лат. decoro — «украшаю») церкви, т. е. система украшений, необычно скромен для княжеской постройки: он ограничивается только плоскими двухуступчатыми выступами-лопатками, которые соответствуют внутренним столбам, да простым пояском поребрика (выступающих углами камней) с аркатурой (плоскими арочками) под ним. Если присмотреться, нетрудно заметить, что их ритм постоянно сбивается: мастеру трудно вписаться в отведённое поле стены, и арочки то врезаются в лопатки, то не дотягиваются до них. Да и пропорции арочного пояска выглядят немного неуклюжими. Чем это объяснить — неумелостью или небрежностью? Наверное, ни тем ни другим: просто зодчий мыслил декор не как неотъемлемую составную часть архитектуры, а как дополнение, некий необязательный и, пожалуй, даже излишний убор, дополнительно надеваемый на здание. Арочный поясок был для него тем же, чем и дорогой пояс на княжеской одежде, — знаком особого достоинства владельца, но не более того.

Многие особенности постройки Юрия Долгорукого — техника кладки из белого камня, перспективные порталы, характерная аркатура — роднят её с романской архитектурой Европы[62]. Есть все основания считать, что строительная артель, трудившаяся у суздальского князя, пришла на Русь из Польши. Успев поработать в Галиче у князя Владимира Володаревича — свата Юрия Долгорукого, мастера перебрались в Суздаль. Может быть, к ним обратились случайно (просто в Киеве и других русских землях не нашлось желающих выполнить княжеский заказ), но эта случайность оказалась счастливой для зодчества Владимиро-Суздальской земли.