Первый этап итальянского маньеризма охватывал 20-40-е гг. XVI в. и представлял собой сравнительно узкое течение, наиболее ярко воплощённое в живописи. Самым крупным и одарённым мастером сложной творческой судьбы был Якопо Понтормо (1494–1556). В его известной картине «Снятие с креста» композиция неустойчива, фигуры вычурно изломаны, светлые краски резки.

Первое поколение маньеристов завершает Франческо Мандола, прозванный Пармиджанино (1503–1540), изощрённый мастер и блестящий рисовальщик. Он любил поразить зрителя: например, написал свой автопортрет в выпуклом зеркале. Намеренная нарочитость отличает его известную «Мадонну с длинной шеей» (1538–1540 гг.).

Второй этап маньеризма (1540–1590 гг.) превращается в Италии в широкое течение, охватывающее живопись, скульптуру и архитектуру. Маньеризм становится придворно-аристократическим искусством, которое первоначально развивается в герцогствах Пармы, Мантуи, Феррары, Модены, а затем утверждается во Флоренции и Риме.

В произведениях живописи нарастают бездушная холодность и вычурность приёмов; постепенно картины становятся похожими на декоративные панно, предназначенные для украшения стен. Самый крупный мастер — художник двора Медичи Аньоло Бронзино (1503–1572), особенно известный своими парадными портретами. В них отозвалась эпоха кровавых злодеяний и нравственного падения, охватившего высшие круги итальянского общества. Знатные заказчики Бронзино как бы отделены от зрителя невидимым расстоянием; застылость их поз, бесстрастие лиц, богатство одежд, жесты прекрасных праздных рук — словно внешняя оболочка, скрывающая внутреннюю ущербную жизнь.

В портрете Элеоноры Толедской с сыном (около 1545 г.) недоступность холодно отчуждённого образа усилена тем, что внимание зрителя полностью поглощено плоским крупным узором великолепной парчовой одежды герцогини.

Созданный маньеризмом тип придворного портрета оказал влияние на портретное искусство XVI–XVII столетий в других странах, где он обычно развивался на живой, здоровой, подчас более прозаичной местной основе.

Стиль придворного портрета, разработанный маньеризмом, оказал влияние на портретное мастерство XVI–XVII столетий во многих странах Европы.

Искусство маньеризма было переходным: уходила в прошлое эпоха Возрождения, наступало время нового всеевропейского художественного стиля — барокко.

Колыбелью искусства эпохи Возрождения принято считать Италию. Именно итальянские мастера вновь открыли искусство Древней Греции и Древнего Рима, откуда и происходит само название — Возрождение. Для Италии античная культура была неотъемлемой частью национального достояния. Итальянцы жили среди руин римских памятников, ходили по той же земле и дышали тем же воздухом, что и древние римляне, в их жилах была значительная часть римской крови.

В странах Северной Европы — Нидерландах, Франции, Германии и других — не было такого обилия античных памятников, и до начала XVI в. мало кто представлял себе, как они вообще выглядят. В сущности там почти нечего было и возрождать. Поэтому по традиции, говоря о северном Возрождении, подразумевают искусство стран Северной Европы, зародившееся под влиянием Италии. Культурное взросление североевропейских народов произошло в Средние века, порой зрелости для них стала эпоха готики[117]. Готическое искусство было той почвой, на которой дали всходы семена северного Возрождения, причём случилось это так естественно, что историки и по сей день не могут провести границу между поздней готикой и ранним северным Возрождением.

В Северной Европе на становление новой культуры наибольшее влияние оказало не античное наследие, а христианство. Так же как и в Средние века, художник пытался возвестить в своих произведениях истину о Боге. При этом и в Средние века, и позднее прекрасно понимали, что Бог как абсолютное Совершенство в принципе неизобразим и, следовательно, художник способен лишь обозначить Его присутствие или намекнуть на Него. Считалось, что образ Бога яснее всего запёчатлён в окружающем мире. Поэтому предметом благоговейного внимания североевропейского художника эпохи Возрождения сделались небеса и солнечный свет, вода и камни, растения и животные, сам человек, его жилище и все творения рук человеческих. В каком-нибудь цветке или зверьке, наделённом символическим значением, порой воплощалось сложное богословское понятие. Любая малость могла скрывать в себе что-то великое. Земной мир вызывал живейший и пристальный интерес, поскольку был прямым продолжением мира небесного. Североевропейское искусство осмысливало место человека в мироздании иначе, чем итальянское. В искусстве Италии человек, наделённый безграничными творческими возможностями, способный преобразовать мир, рассматривался как центр Вселенной. В искусстве Северной Европы человек — не вершина творения, а лишь одно из многочисленных свидетельств всемогущества Творца. Созданный вместе с этим миром, включённый в космический ритм природы, он живёт в картинах североевропейских художников одной жизнью с небесами, землёй и морем: для них человек и прекрасен, и величав, но все же не более, чем любой камень или травинка.

Нидерланды — историческая область, занимающая часть обширной низменности на североевропейском побережье от Финского залива до пролива Ла-Манш. В настоящее время на этой территории находятся государства Нидерланды (Голландия), Бельгия и Люксембург.

После распада Римской империи Нидерланды вошли в государство франков, затем — в империю Карла Великого. К X–XI вв. в результате ряда земельных пожалований, династических браков и войн Нидерланды превратились в пёстрое скопление больших и малых полунезависимых государств. Наиболее значительными среди них стали герцогство Брабант, графства Фландрия и Голландия, Утрехтское епископство. На севере страны население было в основном германское — фризы и голландцы, на юге преобладали потомки галлов и римлян — фламандцы и валлоны.

Многие поколения нидерландцев — неутомимых тружеников, имён которых не осталось в хрониках, — были поглощены кропотливой и упорной работой, благодаря которой их бедный край превратился в один из самых цветущих уголков Европы. День за днём, век за веком лесные чащи сводились и на их месте появлялись пашни и пастбища; осушались болота и озёра; система шлюзов и плотин смиряла течение рек. Море постепенно отступало перед линиями дамб, оставляя людям польдеры — осушенные участки дна с плодороднейшей почвой; на прибрежных равнинах сооружались ветряные двигатели, чтобы ветер, непрерывно дующий с моря, отдавал часть своей силы жерновам, насосам, кузнечным мехам.

Так самозабвенно трудились нидерландцы с их особенным талантом «без скуки делать самые скучные вещи», как выразился французский историк XIX в. Ипполит Тэн об этих людях, безраздельно преданных повседневности. Возвышенной поэзии они не знали, но тем трепетнее чтили вещи самые простые: чистое уютное жилище, тёплый очаг, скромную, но вкусную еду. Нидерландец привык смотреть на мир как на огромный дом, в котором он призван поддерживать порядок и комфорт.

XI–XII вв. стали началом бурного развития европейских городов. В Нидерландах особенно славились фламандские «добрые города» — Гент, Брюгге и Ипр. Обладая широкими привилегиями и вольностями, они фактически контролировали ремёсла и торговлю во всей Фландрии. Вплоть до начала XV в. секретом выделки тонких разноцветных сукон, в которые повсюду одевалась знать, владели только ткачи этого графства. Велика была слава кузнецов Льежа, литейщиков Мехелена. Нидерланды сделались «мастерской Европы».