По византийской системе росписи рассказ о земной жизни, чудесах и страстях (мучениях) Иисуса Христа в виде отдельных последовательно идущих сцен занимает большую часть стен храма. В нижней части стен и столбов располагаются многочисленные изображения святых воинов и Отцев Церкви, мучеников и праведников. Они находятся на высоте, приблизительно равной человеческому росту, и как бы вместе со всеми возносят молитвы к Богу. Для внимательного зрителя все сцены и композиции ансамбля складываются в стройный рассказ о событиях Священной истории в ярких, красочных образах.

Фрески древней Киевской эпохи отличаются строгостью следования принципам византийской системы росписи и торжественной монументальностью.

Процветавшие киевские земли постепенно пришли в упадок от княжеских междоусобиц и набегов кочевников. Во время княжения Андрея Боголюбского (1157–1174 гг.) и Всеволода Большое Гнездо (1176–1212 гг.) новым центром политической и культурной жизни русских земель стал Владимир. Всеволод провёл свою юность в Константинополе, где полюбил византийскую культуру и искусство. Один из его сыновей, Константин, хорошо знал древнегреческий язык, а другой, Михаил, основал библиотеку, в которой было собрано около тысячи греческих рукописей.

Собор Святого Дмитрия (1195 г.) во Владимире украшали фресками приглашённые из Константинополя греческие мастера. До наших дней дошли только два фрагмента росписей — «Страшный суд» и «Рай». Композиция фрески «Страшный суд» основывается на тексте заключительной книги Нового завета — «Откровение Иоанна Богослова», или «Апокалипсиса». На большом своде изображены двенадцать апостолов, сидящих на тронах с высокими спинками. Позади них стоят ангелы, которые также присутствуют в Страшном суде.

Со времён Софии Киевской принципы монументальной живописи существенно изменились. На владимирских фресках апостолы — это не массивные фигуры киевского храма с их устремлённым прямо на зрителя гипнотизирующим взглядом широко открытых глаз. Художник изобразил апостолов в динамичных позах. Они одеты в широкие, ниспадающие складками плащи и обращены друг к другу, подобно античным философам, ведущим тихую учёную беседу. Их лица очень индивидуальны, «портреты». В руках апостолы держат раскрытые Евангелия — это знак, указывающий на начало Страшного суда.

Красочная палитра владимирских фресок разнообразна и богата цветовыми сочетаниями: здесь больше всего золотисто-коричневых тонов, их дополняют желтовато-зелёные, голубые, лиловые, светлосиние и красно-коричневые. Судя по точному рисунку фресок и их совершенному живописному исполнению, автор фресок — талантливый и опытный художник. Лики святых объёмны, переходы от тени к свету плавны. Во владимирском соборе, как и в Софии Киевской, греческому мастеру помогали в работе русские живописцы, для которых подобное сотрудничество было лучшей школой.

В середине XII в. Новгородская республика стала независимым государством. Новгородцы избежали всеобщего разорения, которому подверглись русские земли в годы монголо-татарского нашествия. На фоне всеобщей катастрофы Новгород не только сумел уцелеть, но и приумножил свои богатства. Город был разделён на пятнадцать «концов» — районов, которые, как и отдельные улицы, соперничали между собой в строительстве так называемых «кончанских» и «уличанских» церквей и украшении их фресками. Известно, что с X в. по 1240 г. в Новгороде было построено сто двадцать пять церквей. По особому приглашению в Новгород прибыл Феофан Грек (около 1340 — около 1410) замечательный византийский живописец.

По свидетельству древнерусского церковного писателя Епифания Премудрого, Феофан Грек до своего появления в Новгороде расписал более сорока церквей за пределами Руси: в Халкидоне, Галате и Кафе (Малая Азия и Крым). Позднее он «подписывал» церкви в Москве и украшал живописью дворцы княжеской знати. Однако по прихоти судьбы сохранился единственный достоверный образец творчества этого великого мастера — фрески новгородской церкви Спаса Преображения на Ильине улице, выполненные в 1378 г.

Феофан Грек приехал в Новгород уже зрелым, сложившимся мастером. Он был последним представителем византийского столичного искусства в истории русской монументальной живописи. Живописный дар Феофана Грека отличался редкостным сочетанием страстного темперамента с подлинным монументальным размахом. Современников поражали его глубокий ум и образованность, стяжавшие ему славу мудреца и философа. Епифаний Премудрый, наблюдавший за работой Феофана в Москве, отмечал, что, когда мастер писал фрески, никто не видел, чтобы он сверялся с образцами: «Он же руками пишет роспись, а сам беспрестанно ходит, беседует с приходящими и обдумывает высокое и мудрое».

Мировоззрение Феофана сложилось в 50-60-е гг. XIV в., когда в Византии происходило глубокое обновление духовной жизни на основе учения о «Божественном озарении». Согласно этому учению, единый Бог излучает Божественную энергию, или свет, обожествляющий душу праведного человека. В аскетической молитве и духовном сосредоточении человек может созерцать «умными очами» этот Божественный свет, а значит, и общаться с Богом. Учение об «исихии» (греч. «внутреннее спокойствие», «безмолвие») — «умной молитве» — вдохнуло новую жизнь в православное христианство и его искусство. В русской культуре это учение, ныне именуемое «исихазм», обрело защитников и подвижников в лице Сергия Радонежского и монахов Троице-Сергиева монастыря. Личность Феофана Грека была настолько своеобразна, что он не мог принять исихастские идеи, не переработав и не обогатив их. Например, в живописном ансамбле церкви Спаса Преображения он видоизменил традиционную систему росписи храма. В образе Пантократора, который помещён в куполе храма, мастер подчеркнул прежде всего огромную Божественную силу. Она исходит от мощной фигуры, лика и взгляда Христа. От его глаз разбегаются световые круги, изображённые в виде белых линий. Излучаемая Христом энергия как бы заполняет и пронизывает всё пространство храма, создавая напряжённую мистическую атмосферу, ощущение предгрозья. Острые лучики света вспыхивают на кистях рук, ликах и одеяниях священных персонажей, погружённых в безмолвную молитву. Феофан понимал это безмолвие не как пассивное ожидание. Напротив, он полагал, что созерцание Божественного света требует от человека огромного духовного напряжения, отречения души от всего плотского, земного. Во внешне суровых и замкнутых образах феофановских пророков и праотцев скрыт мощный духовный порыв. Им охвачены монахи-столпники, которые в высшем устремлении к Богу всходили на столпы (колонны) для вознесения одинокой молитвы. Исихасты называли столпников «земной формой ангелов» и считали их наивысшим идеалом святости.