Все воодушевились от его песни, и, когда она стихла, раздался звон мечей о щиты. Он прокатился по лугу, и тогда могучий радостный клич готов разорвал небеса. В этот момент жители Марки, словно воочию, увидели своего славного воина Тиодольфа сидящим на золотом престоле среди богов. Вокруг него витали сладкие ароматы и трели нежных голосов, а сам он, ясноликий, был таким весёлым, каким никто не видел его на земле, хотя он всегда радовался жизни.

Когда же ликование готов стихло, Солнце Крова заговорила вновь:

Вновь раздались крики отважных воинов. Но теперь все они уже были одеты в свежие и красивые одежды, сверкавшие на солнце, ведь пока произносились речи, по просьбе Солнца Крова воины сходили к телегам своих родов и оделись в праздничные наряды.

Теперь они подняли погребальные носилки, и Солнце Крова повела их через луга, а следом в стройном порядке шли воины родов, каждый Дом под своим знаменем. Когда же они приблизились к ограде, которую римляне возвели пред Вратами Мужей бражного зала, их встретили нарядно одетые женщины рода Вольфингов. Они бросали цветы на оставшихся в живых воинов и на мёртвых князей, оплакивая последних. Свободные готы прошли в бражный зал, предводительствуемые Солнцем Крова и теми, кто нёс павших князей. Знамёна же были оставлены в пределах ограды, возведённой римлянами. Невольники устроили себе пир рядом с телегами (они поставили их на открытом месте около своих хижин, кузниц и коровников).

Проходя в бражный зал, Солнце Крова опустила свою свечу к порогу Врат Мужей и потушила её.

Много времени понадобилось, чтобы прошли все, а когда они оказались внутри, то увидели Тиодольфа. Князь вновь восседал на своём престоле, и рядом с ним был Оттер. Вожди родов заняли свои места на возвышении, каждый то, которое ему полагалось, а Солнце Крова села под светильником, чьё имя носила.

Сумерки опускались на землю, но бражный зал был светел, как и обещала Солнце Крова. Вольфинги выставили свои сокровища: прекрасные ткани висели на стенах, а искусно вышитые одежды – на столбах, бронзовые котлы и резные деревянные сундуки стояли в углах, где их было хорошо видно, золотую и серебряную посуду расставили на пиршественных столах. Столбы украсили цветами, и гирлянды их свисали с драгоценных драпировок стен. В красивых медных курильницах горели сладкие смолы, и так много свечей было зажжено в бражном зале, что казалось, будто он горит как тогда, когда его подожгли римляне во время утренней битвы.

И вот все начали пировать, освещая праздник своего победного возвращения. Мёртвые тела Тиодольфа и Оттера в драгоценных искрящихся одеждах восседали на престолах, и родичи, прославляя своих князей, ликовали. В тот вечер за их здоровье пили в первую очередь, прежде чем за здоровье кого-либо ещё – неважно, божества или человека.

Но ещё до освящения пира, Али, сын Серого, поднялся на возвышение, держа что-то в руке. И – о чудо! – это был Плуг Толпы! Он искал его по всему полю, где римляне разбили воинство Марки, и наконец нашёл. Все видели меч в его руке, когда он поднимался к Солнцу Крова и говорил с ней. Она поцеловала юношу в лоб и, взяв Плуг Толпы, повязала вокруг него шнурок мира и положила его на стол пред Тиодольфом. Затем она тихо сказала, словно сама себе, но так, что все её слышали: «Отец, тебе больше нет нужды вынимать из ножен Плуг Толпы, пока не разгорится Последняя Битва, где сыны плодородной земли и сыны Дня встретят, наконец, сынов Ночи, когда приблизится перерождение мира. Возможно, тогда я буду там с тобой, но сейчас на время я скажу тебе прощай, о, мой могучий отец!»

И роды Марки начали праздновать возвращение под крышу бражного зала Вольфингов. Никто их не осуждал, и некого им было бояться. Луна взошла, летняя ночь приблизилась к рассвету. Под крышей бражного зала и среди телег, где пировали невольники, чужестранцы и римские пленные, вовсю шло веселье, и долго не умолкали пение, звуки арфы и радостные голоса.

На следующее утро готы похоронили своих мёртвых в кургане между бражным залом и диким лесом, в одном кургане и воинов, и князей. Аринбиорн лежал справа от Оттера. Тиодольфу оставили Плуг Толпы.

Недалеко от кургана, где хоронили мёртвых готских воинов, к югу, похоронили римлян, большое воинство вместе с командиром. Над ними насыпали длинный и довольно высокий курган. Когда пройдут года, и ноги людей и зверей истопчут его, он будет точь-в-точь как простое возвышение на земле, и, может статься, люди никогда не узнают, сколько костей храбрых воинов лежит под ним, но имя своё он сохранит надолго – Холм Битвы.