Вышел юноша из леса и заторопился через цветущие луга Сверкающей Равнины, и добрался до помянутого дома, пока рассвет ещё только занимался. У дверей повстречалась ему дева, несущая воду из колодца, и заговорила она с юношей, и сказала:
– Добро пожаловать, Лесовик! Нечасто заглядываешь ты к нам на двор, и досадно это. А теперь смотрю я на тебя и вижу, что в сердце твоё вернулась радость, и до чего же красив ты и пригож! Так вот тебе гостинец, дабы умножилась радость.
С этими словами она поставила вёдра на землю и ухватила гостя за уши, и притянула поближе, и поцеловала в губы. Халльблит же улыбнулся ей и ответствовал:
– Спасибо, сестрица, и за ласку, и за привет; но пришёл я сюда за надобностью.
– Так скажи, что тебе нужно, – ответствовала дева, – дабы смогли мы угодить тебе.
Отвечал Халльблит:
– Хотел бы я попросить у вас леса: и брусьев, и реек, и досок; ибо ежели срублю я дерево-другое, древесину придётся долго сушить.
– Всё это волен ты взять в нашем сарае, как только разделишь с нами трапезу, – молвила дева. – Так войди и отдохни.
Красавица ухватила гостя за руку и ввела его в дом, и выставила перед ним еду и питьё, а сама забегала по дому, говоря всем и каждому:
– Пришёл Лесовик, и снова радуется жизни; пойдите да взгляните на него.
Так что народ столпился вокруг гостя и принялся его обхаживать. Когда же завтрак подошёл к концу, глава дома объявил:
– Скотинки уже впряжены в телегу, а лес только того и ждёт, чтобы ты пошёл да выбрал; ступай да погляди сам.
Он отвел Халльблита на дровяной склад, где юноша присмотрел себе всё, что нужно, из отборного дуба; и люди погрузили древесину на телегу, и дали гостю впридачу гвоздей и нагелей, сколько надо, и прочих вещей; и поблагодарил он хозяев; они же спросили:
– Куда бы теперь отвезти твой лес?
– Вниз, к берегу, – ответствовал Халльблит, – поближе к моему жилью.
Так люди и поступили; и более двух десятков мужей и жён отправились с Халльблитом, кто – в телеге, а кто – пешком. И спустились они к морю, и сложили лес на берегу чуть выше уровня полной воды; и сей же миг Халльблит приступил к работе и принялся ладить лодку, ибо этим искусством владел превосходно; а люд глядел да дивился. А тем временем отлив отступил на малое расстояние, как повелось в этих местах, оставляя за собою ровную да гладкую полосу влажного песка; тогда женщины позабыли про Халльблита и принялись бегать босиком да плескаться в прозрачной воде, ибо даже лёгкая зыбь не растревожила морскую гладь, и подоспели мужи, и присоединились к веселью, так что Халльблита на время предоставили самому себе; такая забава оказалась народу внове, ибо редко приходили тамошние жители на берег моря. После того взбрело людям в голову устроить танцы, и захотели они, чтобы и Халльблит непременно сплясал вместе с ними; когда же юноша отказался, не желая отрываться от работы, те принялись шаловливо вырывать у него из рук тесло, на что он отчасти рассердился, и люди оробели, и пошли танцевать без него.
К тому времени стало весьма жарко, и танцоры возвратились к Халльблиту и прилегли вокруг на песке, наблюдая за работой юноши, ибо изрядно устали. И одна из девушек, не отдышавшись ещё толком после танцев, молвила, следя, как пригожий сосед поглаживает прелестные её ножки:
– Брат, могучие удары ты наносишь; когда же нанесёшь последний и снова придёшь к нам в дом?
– Прежде пройдёт немало дней, милая сестрица, – отозвался Халльблит, не поднимая взгляда.
– Жалость какая, – посетовал один из мужей, поднимаясь с нагретого песка. – Чего же принесут тебе все твои труды?
Ответствовал Халльблит:
– Может, облегчение сердцу, а может, и смерть.
При этом слове все дружно вскочили на ноги и сбились в кучу, словно овцы, коих гонят на пастбище, а пастух оставил их ненадолго, и не знают бедные, куда податься. Мало-помалу возвратились поселяне к телеге, и впрягли четвероногих, и молча отбыли тем же путем, каким приехали; но вскорости заслышал Халльблит их смех и весёлую болтовню в дальнем конце цветущего луга. На отъезд поселян он не обратил внимания, но продолжил работу, и трудился до заката, и ещё дольше, пока не зажглись в небе звёзды. А затем возвратился он домой в лесную хижину и уснул, и не видел снов, и поутру с бодрым сердцем вновь принялся за дело.
Короче говоря, не проходило и дня, чтобы не исполнил юноша положенного урока, и даже с лихвой; время шло, и корабельная верфь его процветала. Нередко обитатели ближайшего дома и других мест спускались к берегу, полюбоваться на его труды. Нарочно отвлечь юношу они не старались, но иногда, когда ни слова от него не могли добиться, поселяне принимались обсуждать корабельщика промеж себя, дивясь, что выбивается он из сил ради того только, чтобы прокатиться по морю; ибо моря тамошние жители не жаловали, а вскорости стало ясно, что в другую сторону Халльблит и не глядит; хотя нельзя утверждать, что поселяне полагали, будто гость намерен уплыть насовсем. С другой стороны, препятствовать они ему не препятствовали, но и не помогали ничем, кроме как если юноша обращался к ним с просьбою о какой-либо нужной вещи; и требуемое приносили они с радостью.
Морского Орла и его подругу Халльблит более не встречал; чему весьма радовался, ибо не видел прока в том, чтобы заново переживать разлуку.
Так работал Халльблит, не позволяя себе пасть духом, и, наконец, всё было готово; соорудил он себе и мачту, и парус, и вёсла, и прочее потребное в море снаряжение. А вечером столкнул он чёлн в море, на глазах у двух поселян, не более; обычно же вокруг собиралось народу куда поболе: десятка два, а то и все четыре. Эти двое улыбались мастеру и говорили с ним приветливо, однако когда Халльблит попросил их приналечь плечом и подтолкнуть лодку, помогать не стали. Тем не менее, юноша вывел чёлн на воду без особого труда, и сел в него, и отогнал туда, где из леса выбегал ручей и, разливаясь у самого берега, образовывал небольшую гавань. Там Халльблит привязал лодку к стволу дерева и до самой ночи перетаскивал на борт необходимое снаряжение, и еду, и воду; столько, сколько, как ему казалось, понадобится в дороге; и, изрядно притомившись, вернулся домой и уснул, предвкушая, как проснётся в серых предрассветных сумерках и выйдет в открытое море. И тем отраднее было ему подождать, что вечером, как оно и случалось чаще всего, ветер дул с моря, а по утрам обычно налетал с земли в сторону воды. Как бы то ни было, юноша рассчитывал встать спозаранку, так, чтобы оказаться у челна раньше поселян и уплыть, не прощаясь. Но случилось ему проспать, так что, когда вышел Халльблит в лес, облачённый в доспехи, перепоясанный мечом и с копьём на плече, заслышал он людские голоса и вскорости обнаружил, что вокруг лодки собралась целая толпа, и с немалым трудом протолкался юноша к борту.
Поселяне натащили ему подарков: всё то, что сочли небесполезным для недолгого путешествия, как-то: фрукты и вино, и шерстяные одеяла, дабы уберечься от ночного холода. Халльблит приветливо поблагодарил друзей, перебираясь через планшир, а девушки расцеловали его на прощание; а одна сказала (та самая, что повстречалась с гостем во дворе поутру, когда пришёл он за древесиной):
– Ты ведь вернёшься нынче же вечером, так, братец? Ещё рано, и довольно у тебя времени, чтобы всласть накататься по морю; а с наступлением ночи приходи к нам ужинать.
Проговорила она это, хмуря брови и всей душой уповая на его возвращение; и знал Халльблит, что все собравшиеся уверены: гость вскорости вернётся к берегу; в противном случае сочли бы его бунтарём против Короля и могли бы, как казалось юноше, задержать его. Так что ничуть не изменился он в лице, но ответил только:
– На сегодня прощай, сестрица; прощайте все – до моего возвращения.
С этими словами юноша снялся с якоря, и сел на вёсла, и принялся грести, и грёб до тех пор, пока не вышел из крохотной гавани в зелёное море, и лодка закачалась на волнах. Тогда поставил он мачту, и натянул парус, и выбрал шкоты, ибо лёгкий утренний ветерок дул с гор и через луга Сверкающей Равнины, так что наполнился парус, и чёлн рванулся вперёд и полетел по хладной глади вод. И следует помянуть, что знал о том Халльблит или нет, но в тот день исполнилось ровно двенадцать месяцев с тех пор, как сошёл он на этот берег вместе с Морским Орлом. А народ всё стоял на взморье, глядя, как чёлн уменьшается в размерах, пока не превратился в едва различимую точку на водной глади. Тогда повернулись поселяне и пошли в лес поразвлечься, ибо становилось всё жарче. Тем не менее, нашлись среди них люди (и помянутая дева в их числе), которые весь день время от времени возвращались на берег; солнце уже село, а они всё глядели на море в зареве встающей луны, ожидая, что лодка Халльблита возвратится по лучезарному пути, что пролёг через воды, омывающие Сверкающую Равнину.
