На лице старушки появилось доброе, мягкое выражение, когда она ответила: «Прекрасная дочь Вольфингов! Хотела б Я целый день твой голос слышать. Как же Тебе пришлось тот дикий лес покинуть? Какие люди там нашли тебя?» Солнце Крова ответила: «Однажды вечером проснулась я, заслышав Чужие голоса. В глухом лесу у дуба Стояли воины. Их яркую одежду Пурпурного и красного цветов Разглядывала я. Улыбки, лица Их выражали благородство. Ничего Подобного я не встречала с той поры, Как славный воин приходил играть С ребёнком малым. Он и в этот раз Был среди них, и добрая улыбка Светилась на его лице, как прежде, Когда я ластилась щекой к его щеке. В руке держал он щит – на золотой обшивке Прекрасного щита оскалил зубы волк. Я протянула маленькие руки — И славный воин взял меня с земли, На плечи посадив. Он обернулся К товарищам, счастливо улыбаясь, Они же громогласно закричали, Подняли вверх сверкавшие мечи И о щиты забили ими звонко. Но я не понимала, почему Они ликуют, что они кричат. Прекрасный воин на тяжёлый щит Меня ссадил, и, весело крича, Все в путь пустились через дикий лес. Я больше и не вспомню ничего Ни о волчице, ни о лесе том. На память мне приходит древний зал, Огромный, сумеречный. Для ребёнка мир В нём заключался. Звуки, голоса Мне непонятны, странны, незнакомы. События чужды… Но год за годом Я говорить учусь и понимать, И вот уже я там своя, как дети Могучих Вольфингов, товарищи по играм. Я помню это время – час за часом Веселье длилось. Женщина худая, Высокая, с седыми волосами, Смешавшими цвет серебра с овсом, Была средь Вольфингов. Лицо её, как помню, Светилось грустной, тихой добротой. Когда от игр шумных уставали Мы, дети, то она садилась рядом, И древние певучие сказанья Слетали с её губ. Она детей Любила сильно, больше всех – меня. Однажды, разбудив средь тёмной ночи, Она меня по залу повела — И страх слепой окутал моё сердце В глубокой тишине. Мы к возвышенью Пришли. Там тот же славный, сильный воин Сидел. Меня поднял он, как в лесу, Поцеловав, и я заснула крепко. Когда же вновь глаза мои открылись, Со мною только женщина была. Холодный лунный свет струился сверху, А женщина работала и пела (Я слов не знала этой нежной песни). Она тогда заботилась о лампе, Что высоко под крышею висит, — И масло подольёт, и всё поправит. Но вот и лампа поднялась высоко И скрылась в темноте». «Верно, – отозвалась старушка, – эта женщина была Солнцем Крова прежде тебя. А что ты помнишь после этого?»
Девушка ответила: «Ещё одно моё воспоминанье… Орешник, что растёт за бражным залом, — Там дети бегают, сороки там трещат. Я с Солнцем Крова за руку иду, Она серьёзно слушает, как я Делюсь с ней детскими мечтами, и сейчас Я матерью бы назвала её… Так я росла. Дни шли, и я ходила То в лес, то в поле, то одна, то с кем-то, И жизнь казалась мне прекрасной сказкой. Я знала, что меня удочерили, И среди Вольфингов мне не было родни, Но Солнце Крова стала мне прекрасной Приёмной матерью, а славный воин тот, Которого всем сердцем я любила, — Отцом приёмным…» Старушка молвила с улыбкой: «Верно, он твой приёмный отец, но он очень сильно любит тебя». «И это правда, – согласилась Солнце Крова. – Ты мудрая женщина. Скажи, ты пришла, чтобы поведать мне, какого я рода и кто мои отец и мать?» Старушка ответила ей: «Разве ты не знаешь этого? Разве Солнце Крова рода Вольфингов не умеет видеть то, что ещё не случилось?» «Верно, – кивнула девушка, – но во сне или наяву я вижу своим отцом только моего приёмного отца. А вот моя настоящая мать являлась мне так, будто мне предназначено встретить её в один из дней моей жизни». «Это хорошо», – сказала старушка. Её лицо стало ещё добрее, и она попросила: «Поведай мне о твоей жизни у Вольфингов». Солнце Крова ответила ей: «Под крышей Вольфингов я радостно росла, Пока мне не исполнилось шестнадцать. Меня любили, словно божество, И в чудные одежды одевали. Я в одиночестве ходила по лесным Тропинкам, не боясь зверей. Они Не убегали в страхе от меня. Я мудрость начинала обретать, В мысль облачённую, и по ночному лугу Гуляла часто, плавала в реке, Зовущейся Рекою Бранибора, Играла в пенистых её волнах, Когда земля во мгле зарю встречала. Одна из рода понимала я Желания зверей, как будто звери Рассказывали сами мне о них. Я видела, что будет – от великих До самых незначительных событий. И вот однажды к Вольфингам могучим Пришла война, и каждый из мужчин Готовился к походу – арфы пели, И ликовал весь бражный зал пред боем. Тогда мои глаза, словно вживую, Увидели грядущее сраженье, И с уст сорвались пылкие слова! Я чувствовала, что должна сказать им, Как Красный Волк на лютого врага Щетинится, и враг бежит, и знамя Его, где страшный Вересковый Червь С прекрасной девой в пасти, повергают. А славный воин, мой отец приёмный, Клинками с юга окружён, вот битва И добрая погоня уж далёко, А он лежит, стрелой врага пронзённый И с наконечником копья в плече, Кольчугой не прикрытом. Вот я вижу Саму себя – я словом, сладкой песней Густую останавливаю кровь Приёмному отцу, и вот мы с ним, С ликующими воинами, с Волком На стяге Вольфингов изображённом, Вдоль пенистой божественной реки, Зовущейся Рекою Бранибора, Идём в наш мирный дом. Там нас встречают Заждавшиеся женщины, и крик Их радостный смешался с нашим криком. Все Вольфинги, застыв, внимали мне И видели, что мудрость говорит Устами слабой девушки. Они Обрадовались доброму знаменью И, полюбив меня ещё сильнее, Чем прежде, облачили в одеянье, Достойное прекраснейшей богини, И, как богиню, понесли с собой — Смотреть на битву. Я стояла молча У знамени и всё ждала, когда же Увижу то, что было мне в виденье Богами послано. И всё свершилось так. Я пела над отцом приёмным песню, Пока живая кровь не перестала Из раны течь, пока родное сердце Вновь не окрепло для пути домой. В повозке, в окруженье тех, кто выжил В кровавой битве, мы домой вернулись, В жилище древнее отцов, и Солнце Крова Нас встретило немеркнущим огнём. И с того часа все словам внимали, Что, как во сне, ко мне являлись, битву Суровую пророча иль веселье. Так год прошёл, и ноша моих знаний Мне стала тяжела. Но вот однажды Слегла в постель та женщина, что прежде Носила имя Солнца Крова, мать Моя приёмная. И, зная, что угаснет Её земная жизнь, она учила Меня искусству Солнца Крова – песням, Которые поёт служитель лампы, А, умирая, мне благословенье Своё дала, и, зная её волю, Народ облёк меня в одежды древних, Священные одежды, ожерелье, Достойное богини, дали мне И кольца золотые. Нарекли Меня с того момента Солнцем Крова. С тех пор живу я, предрекая судьбы, Сама своей судьбы почти не зная, Не ведая, откуда я и что же В дом Вольфингов ребёнка привело». |
