Следует сказать, что несчастные беглецы находились в различном состоянии. По большей части в одном из трёх: во-первых, было семь человек из Розовой долины и пятеро из Серебряной, которые только недавно добрались до леса. (Даллах знал лишь о двоих из Серебряной долины, так как остальные присоединились к беглецам совсем недавно.) В числе этих двенадцати было семеро женщин, и все они были одеты лишь в лёгкую котту или рубаху, ибо так обычно смуглолицые одевали своих невольников. Беглецы захватили с собой оружие: у них было шесть топоров, одно копьё, один меч, пять ножей, да ещё у одного мужчины были щит.
Но хотя эта группа и была одета и вооружена, в какой-то степени им было хуже всего. Робкие, съёжившиеся, хмурые, они стояли, потупив усталые глаза. Многие были изувечены: у одного мужчины была отсечена левая рука, у другого не хватало трёх пальцев на ногах и были порваны ноздри, третий хромал, и ещё у четверых недоставало ушей. При этом все они были сильно избиты плетьми. Хуже всего себя чувствовали те трое, что пришли из Серебряной долины позже других: у них был угрюмый блуждающий взгляд, они сжимались каждый раз, когда кто-то подходил к ним близко, они никогда и никому не смотрели в глаза, разве что вскоре начали смотреть Божественноликому, да и то словно ластясь, как пёс ластится к хозяину. Женщины были столь же робки, как и мужчины, за исключением двух в яркой одежде. У них были мягкие руки и белая кожа. Только последние дни пути через лес оставили на ней свои следы. Это были наложницы смуглолицых.
Таковы были те, кто только недавно бежал в лес. Другие же, вроде Даллаха, жили здесь уже несколько месяцев. Их было восемнадцать человек, считая и мужчин, и женщин. Одежды на них было мало, а некоторые пришли совершенно нагими, так что на их телах, как на теле Даллаха, были хорошо видны старые отметины, оставшиеся от побоев. Кожа их потемнела под солнцем и ветром, среди них было и несколько покалеченных мужчин. Но несмотря на свою наготу, они держали себя увереннее и мужественнее, чем те, кто сбежал позже них. Хватало у них и оружия, отобранного у их врагов, – почти у каждого был клинок или что-то ещё. Четверо из них были из Серебряной долины, Даллах не знал их.
Кроме этих двух групп было ещё одиннадцать человек, живших в лесу уже годы, не то что месяцы. Они были обветрены, косматы, с грубой кожей – больше похожи на дикарей. Некоторые сделали себе из шкур штаны или просто набедренную повязку, другие же оставались нагими всё это время. Оружия из долины у них было мало, но они были вооружены луками, изготовленными из лещины или горного вяза, с тетивой из оленьих кишок. Для наконечников стрел они использовали острые камни. Копья также были изготовлены ими самостоятельно. Были у них и огромные дубины из дуба или остролиста. Кто-то сплёл из ивовых ветвей небольшие щиты, покрыв их кожей, – это были воины. У них имелось несколько стальных ножей, но они уже наловчились использовать вместо них острые камни. Четверо из числа воинов были женщинами.
Трое мужчин были из рода Волка из Серебряной долины, в лесу они жили уже десять лет. Совсем одичав и потеряв надежду встретить сородичей, они выделялись среди остальных своей горячностью, отвагой и ростом, возвышаясь над ними на голову и больше, ведь почти все беглецы были низковатыми, хотя сильными и крепкими от природы.
Следует сказать, что хотя Даллах и собрал вместе всех этих беглецов, но до того они не жили одним народом. Они не осмеливались жить так, опасаясь, как бы смуглолицые не узнали об этом и не напали на них. Потому они и хоронились в пещерах да чащах по трое или подвое или даже поодиночке, как Даллах, который был сильным и отважным воином, а потому он и бродил по лесу гораздо больше других и знал многих беглецов. Даллах сказал, что не сомневается в том, что в лесу есть и другие, но тех, кого он мог, он собрал. Время от времени некоторые из сбежавших невольников умирали, других отлавливали их хозяева и жестоко убивали. Стариков среди них не было. Самому старшему, по словам Даллаха, было не более сорока лет, хотя на вид многим можно было дать и больше.
Божественноликий смотрел на этих несчастных. Он подумал, что мог бы и испугаться их вида. Ведь он оказался лицом к лицу со Скорбью Земли, о которой он ранее ничего не знал, разве что слышал в какой-нибудь песне сказителя. Когда он думал о минутах, ставших часами, о часах, ставших днями, что составляли жизнь этих людей, сердце его начинало болеть. Юноша онемел, будучи не в силах что-либо сказать, хотя он и видел, что воины ждут его слов. Он махнул им рукой, и его поняли, так как слышали, как Даллах объяснял, что некоторые из беглецов просят еды. Воины живо принесли все, какие были, припасы. Пищу разложили на траве и принялись нарезать и подавать её, приглашая беглецов есть столько, сколько они хотели. И вновь, когда воины смотрели на то, как едят беглецы, их охватила печаль. Сами жители Дола, хоть и были весёлым народом, за столом всегда оставались вежливыми, внимательно следя за собой. Беглецы же ели как голодные дворняги, или прятали продукты, словно боясь, что кто-то может отнять их, или тряслись, поглощая еду, как коршуны, и не получая удовольствия, какое получают люди. Когда же еда закончилась, многие беглецы остались сидеть, грустные и удручённые, словно забыв обо всём.
Но вот Даллах встал и сказал Божественноликому:
– Господин благородного народа воинов, если можно, я посоветовал бы тебе, не откладывая больше, отправиться в город. Мы сейчас слишком близко к Розовой долине, и нас самих собралось очень много. Когда же мы сделаем следующую остановку, ты обратишься с речью к тем, кто последними пришёл из Серебряной долины. Они разговаривают на том же языке, что и ваши родичи, а мы, жители Розовой долины, по большей части разговариваем на другом языке, только в моём доме язык передавался от отца к сыну.
– Хорошо, – согласился Божественноликий, всё ещё разглядывая несчастных, присевших или прилегших на траву отдохнуть. Юноше казалось, что воспоминания о прошедших днях ещё преследуют некоторых из них – они повесили голову, и из их глаз на щёки стекали слёзы. Но другие, те, кто бежал из Серебряной долины раньше, не съёжились, как большинство, а шагали взад-вперёд, как звери в клетке, хотя на лице одного из них тоже были видны слёзы. Божественноликий взял себя в руки и обратился к отряду:
– Сейчас мы слишком близко к нашим врагам из Розовой долины, а потому не можем дальше отдыхать здесь. Нас слишком мало, чтобы противостоять им в бою. Мы снова придём сюда с войском после того, как те, кто нашёл у нас защиту, поведают нам всё, что смогут. Назовём же этот утёс Крепостью беглецов, пусть он будет нам памятной вехой, когда мы отправимся в Розовую долину.
Воины Дола мягко попросили беглецов подняться и отправиться вместе с ними в путь: к этому времени все уже собрались. С охоты пришли четверо воинов и принесли добычу, что было очень кстати – появилась еда на вечер или на следующее утро, ведь гости съели всё, что было припасено.
Ждать не стали, а сразу же отправились в сторону дома. Божественноликий попросил Даллаха идти рядом с ним и расспрашивал его о Розовой долине и смуглолицых. Даллах рассказал, что их было не то чтобы много, они, скорее, были самоуверенны. Было же их всего не более восьми сотен воинов. Женщин же их рода с ними не было, но смуглолицые возлежали, когда хотели этого, с женщинами из числа захваченных ими жителей долины и зачинали от них детей. Женщины рожали им, и все или почти все дети рождались отцовской крови. Из новорождённых мальчиков они по большей части воспитывали, а девочек сразу же убивали. Кроме женщин-невольниц, они владели и женщинами, которых приводили из походов, что небольшими отрядами совершали на Равнину, нападая там на путников. Некоторых наложниц, впрочем, они покупали в городах Запада.
Что же до числа жителей Розовой долины, её природных жителей, то Даллах сказал, что их около пяти тысяч. Несколько тысяч из них подходят для того, чтобы держать оружие, если, конечно, им хватит на это мужества, а его-то у них и недостаёт. Когда же Божественноликий начал подробно расспрашивать его, Даллах сказал, что, по его мнению, невольники нападут с тыла на своих хозяев, если случится битва.
