— Ах ты…

Домовик презрительно фыркнул и исчез, а Поттер повеселел.

— Гобелен, значит. А действительно…

Он тяжело поднялся и аппарировал на второй этаж, в пустую комнату, одна из стен которой в подробностях изображала родовое древо.

Отыскав выжженный кружочек с подписью «Сириус Блэк», он проследил кончиками пальцев тонкую серебряную нить, ведущую от черного пятна к его собственному портрету. «Гарри Джеймс Орион Поттер-Блэк» гласила подпись под ним. Рядом было оставлено место, светившееся странным светом, будто светло-зеленый светлячок забрался под полупрозрачную ткань. По форме это пятно напоминало портрет члена семьи, но ни подписей, ни самого изображения видно не было. Лишь золотые нити тянулись от него к портрету Гарри, но блэковские, темно-красные, с ними не переплетались, как было у других семейных пар. У Ориона Блэка, например. Его с Вальбургой связывал прочный красно-зеленый канат, символизировавший брачные узы.

— Кричер! — снова позвал Поттер. — Взгляни-ка.

Появившийся домовик мельком посмотрел на гобелен и проворчал себе под нос что-то явно неприличное.

— Что это?

— Кричер не знает, хозяин!

— Не смей врать!

— Кричер не знает, но… догадывается. Хозяин Гарри не состоит в браке со своей, — он принюхался к гобелену, — со своим супругом.

— Ага!

— Но вот супруг с ним — да! — торжественно разбил надежды своего хозяина гадкий эльф.

— Что ты несешь?

— Кричер не знает, как так вышло. Хозяину нужно в библиотеку.

С этими словами старый пройдоха исчез и на зов больше не являлся.

— Черт бы тебя побрал!

На часах было уже четыре утра.

— Спать. Завтра обрадую Кинга. Эх… чую спинным аврорским мозгом, — он сладко потянулся и зевнул, — что это расследование будет сложным. Когда и что было легко, если в деле фигурирует этот чертов…

Перед глазами встало бледное усталое лицо с глубокой вертикальной морщинкой между бровями, тонкими губами удивительного розового цвета, бледными впалыми щеками и крупным носом. Обзываться расхотелось, и Гарри лишь устало махнул рукой, отгоняя от себя воспоминания о ласковой теплой магии и пронзительном чувстве потери, охватившем его, стоило отпустить расслабленные длинные пальцы.

— Чертовщина. Все завтра. Вернее, сегодня, но позже.

Он еще раз потрогал загадочное светящееся пятно на гобелене и ушел к себе.

***

— Гарри, ты с ума сошел! — Кингсли едва сдерживался, чтобы не кричать. — Я не могу остаться с голым задом на целый месяц!

— Я и так слишком долго прикрывал его, Кинг. Сметвик обещал меня закрыть в палату для буйных, если я не возьму отпуск. К тому же у меня особые семейные обстоятельства.

— У тебя нет семьи.

— Как оказалось, есть.

— Как это?

— Вот и мне интересно.

— Объяснишь?

— Нет.

Всем, кто хорошо знал Поттера, это «нет» говорило о многом. Например, о том, что чертов упрямец не будет ничего объяснять, даже если вывернуть его наизнанку. И все равно сделает по-своему.

Кингсли тяжело вздохнул и подмахнул заявление на отпуск.

— Иди. Такой же упрямый, как твой патронус.

— А ты такой же чуткий, как твой, — Гарри забрал заявление. — Не смей меня дергать, прокляну.

Кингсли белозубо улыбнулся и помотал головой, в этот момент отчетливо напоминая рысь.

— Пошел вон, Поттер, — наконец, скомандовал он. — Как вернешься, сошлю тебя на полевую работу.

— Облезешь, — привычно отозвался Главный и вышел.

***

В палате все было без изменений. Мертвенно-бледный Снейп, его магия, радостно хлынувшая навстречу, теплая сухая ладонь, будто сама скользнувшая в руку.

— Как тебя угораздило? — спросил у него Гарри. — И как тебе удалось это от меня скрыть? Почему ты позволил мне жениться на Джинни? Почему продолжал ненавидеть? Ты ведь не можешь плохо ко мне относиться, у нас магический брак. Как, интересно, мы его закрепили? Когда? Мерлин… вечно я в истории попадаю. Только теперь нет тебя, Снейп, чтобы расколдовать взбрыкнувшую подо мной метлу. Неужели нельзя было просто поговорить, чтобы не было… этого всего.

Снейп чуть пошевелился и нахмурился.

— И отчего я уверен, что ты меня слышишь?

Тонкие брови совсем сошлись на переносице, а пальцы в руке Гарри дрогнули.

Поттер чуть озадаченно посмотрел на все на это, а потом осторожно распахнул на худой груди тонкую ночную рубашку. На бледной коже четко проступили слова:

«Идиот. Хронос. Деймос».

— После «идиота» запятая должна быть. Это же обращение ко мне?

Выспавшийся Поттер был настроен благодушно, но Снейп снова впал в глубокое забытье и ничего не ответил.