– Хм, – сказал Людовик. – Интересная гипотеза. И отчасти верная. Эльфы действительно долго живут из-за магии. Впрочем, не только они, люди-маги тоже имеют более долгий век, чем их сородичи, магией не владеющие. Но что касается контроля популяции со стороны богов – это очень смелое утверждение. Лично я, если что-то возможно объяснить без вмешательства высших сил, предпочитаю пользоваться такими объяснениями.

– Так в чем же дело? – спросила Селена.

– Дело в том, что у эльфов изначально иммунная система устроена иначе, чем у людей, – сказал доктор. – У них чрезвычайно ослаблен механизм приобретенного иммунитета, зато есть сильный перекос в сторону иммунитета врожденного. Иными словами, эльфы попросту не способны заразиться многими болезнями, которыми болеют люди, их организмы с рождения приспособлены бороться с возбудителями этих болезней. С другой стороны, если появляется какая-либо новая болезнь, с которой предки эльфов ранее не встречались, то шансов выжить у них гораздо меньше, чем у человека. Человеческая иммунная система более приспособлена для подобных случаев.

– Пока не вижу связи ни с долголетием, ни с магией, ни с низким уровнем деторождения, – заметила Селена.

– Подождите немного, сейчас вам станет понятнее, – сказал доктор. – Дело в том, что за состояние иммунной системы у эльфов отвечают соответствующие наборы генов. А теперь представьте, что большинство из этих генов – рецессивные. Иными словами, чтобы эльф получил иммунитет, к примеру, к оспе, он должен унаследовать его от обоих родителей. Казалось бы – ну что за беда? Если у обоих родителей есть иммунитет к оспе, то и у ребенка он тоже будет. Но если вы думаете, что где-то у лорда Товуэлла есть конкретный ген, отвечающий за невосприимчивость к оспе, то вы ошибаетесь. У него их десятки! Причем система выглядит следующим образом: если у лорда есть, к примеру, двадцать любых генов из необходимых двадцати пяти, то иммунитет будет, если девятнадцать – уже нет. С леди Товуэлл картина аналогична. Если представить, что у лорда будут первые двадцать, а у леди – последние двадцать, то их возможный ребенок получит лишь пятнадцать необходимых генов, что для невосприимчивости к оспе явно недостаточно.

– Хм, – сказал Квентин, – я, кажется, припоминаю, когда-то ты мне все это действительно объяснял. Кажется, когда я интересовался, отчего эльфы предпочитают близкородственные браки.

– Именно, – кивнул доктор. – Эльфы предпочитают заключать браки с родней, чтобы иметь больше шансов на потомство. Ведь у близких родственников больше вероятность передать потомку рецессивные гены, так необходимые для иммунитета. Ибо, если потомок не унаследует от родителей полноценной иммунной системы, он погибнет еще в утробе матери. На самом раннем сроке. От чего-нибудь пустячного.

– Вот уж все с ног на голову, – качнула головой Селена. – Ведь у людей, насколько я помню, чем ближе отец и мать генетически, тем меньше у них шансов на нормальное потомство.

– Да, у людей при близкородственных связях резко возрастает вероятность получить какое-нибудь наследственное заболевание. У эльфов, на самом деле, шансов на такой подарок даже больше, что еще сильнее ограничивает количество рождаемых детей. У людей может родиться ребенок с низкой свертываемостью крови, к примеру, хотя вряд ли он доживет до зрелых лет. У эльфов такой ребенок однозначно погибнет еще до рождения. По сути, у эльфов могут родиться только идеальные дети, счастливчики, избежавшие множества опасностей еще на самых ранних стадиях развития плода. Остальные погибнут, не появившись на свет. Вот почему у эльфов так мало шансов завести потомство.

– Очень интересно, – сказала Селена. – Но что с долголетием?

– До долголетия мы сейчас дойдем, – улыбнулся доктор. – Вначале поговорим о магии. Прежде всего, эльфы ее наследуют примерно по той же схеме, что и иммунитет от оспы. Но это – к слову, интересно другое. Самое интересное, это то, что магия стала необходимой для их выживания. Она стала для них некоторой заменой механизму приобретенного иммунитета. Именно с помощью магии эльфы борются с теми болезнями, против которых у них нет врожденного иммунитета. Разумеется, они не управляют этим процессом напрямую, все происходит на уровне подсознания и инстинктов. По сути, можно говорить, что эволюция подарила эльфам дополнительный механизм борьбы с болезнями и вредными для организма факторами. Механизм, который в значительной степени способствует их долголетию – тут ваш мастер был абсолютно прав.

– Но ведь тогда вовсе нельзя сказать, что здоровье эльфов так уж слабо, – заметил Квентин. – Скорее можно сказать, что здоровье эльфов опирается на магию.

– Не все ли равно, что именно позволяет эльфам не болеть, если в результате мы имеем то, что имеем? – поддержала шефа Селена.

– В какой-то степени с вами можно согласиться, – кивнул доктор. – С обывательской точки зрения так оно и выглядит. Действительно, если посмотреть на эльфов, то им можно позавидовать – они почти не болеют, живут долго, сохраняя молодость и телесную красоту. Но с моей точки зрения, здоровье – это не только и не столько отсутствие заболеваний, а в немалой степени и устойчивость к вредным внешним воздействиям. А у эльфов с этим не очень хорошо. Человеческий организм, если вдруг в него проникнет какая-либо болезнь, будет бороться с ней до последнего; организм эльфа, если магический иммунный барьер не сработает, и врожденный иммунитет не поможет, бороться с болезнью не сможет и погибнет очень быстро. Именно по этой причине эльфов почти невозможно излечить от всякого рода зависимостей. Плюс, надо учитывать, что работа этого магического иммунного барьера очень сильно зависит от текущей магической обстановки вокруг эльфа. Если, к примеру, эльф окажется в месте, где магический фон понижен, он подвергнется риску подхватить что-нибудь. Покинув такое место, он восстановит свой щит, но если тот уже пропустил болезнь, то дело плохо. У людей тоже возможно ослабление иммунитета, но, во всяком случае, у них это зависит от длительного воздействия среды. От времени года, к примеру, от диеты или еще от чего-то подобного, но не как у эльфов. У тех, по сути, состояние их организма зависит от того, в какой части города они находятся, особенно, когда речь идет об эльфах с маленьким запасом магической энергии. И как тут вообще можно говорить о каком-то крепком здоровье?

– Кажется, я уловил твою мысль, – сказал Квентин. – Но вернемся к лорду…

– С лордом – ничего хорошего. Он не маг. То есть магический иммунный барьер у него изначально слаб. Он смог дожить до своих лет, следя за собой, соблюдая диету и избегая факторов, которые могли ему навредить. Но теперь его щит совсем истончал и был пробит. Временем, расшатанными нервами, алкоголем, стимуляторами. Это – начало конца, и ни я, ни доктор Бубон-Кати не сможем как-то существенно изменить это положение вещей. В крови это уже ощущается.

– Ну что же, тем более у нас причин взять в оборот того, кто поспособствовал падению защиты лорда Товуэлла, – сказал Квентин, нахмурившись. – Спасибо, Людовик, ты нам очень помог. Извини, что выдернул тебя в выходной. У меня к тебе осталась одна просьба: не мог бы ты письменно оформить свое заключение?

– Вот мы и подошли к самому интересному, – сказал Квентин, когда милорд Алеф Товуэлл в сопровождении Эрика и своего адвоката прошел в библиотеку.

На благородном аристократическом лице милорда Алефа если что и читалось, то только презрение и брезгливость – выказывать по поводу происходящего какие-то другие эмоции милорд считал недостойным себя. В целом он был спокоен, и в немалой степени этим он был обязан влиянию милорда Натана. Адвокат пообещал ему приложить все усилия для защиты от произвола стражей, руководимых потерявшим рассудок полуэльфом, а учитывая, что практика милорда Натана насчитывала уж более двухсот лет, не верить ему оснований не было.

– Однако вынужден признать, вы не слишком торопились к этому интересному, офицер, – сдержанно заметил милорд Натан, присаживаясь на диван рядом со своим подзащитным.