Гувер рассматривала ее, склонив голову. Русские женщины на приеме у спонсора базы и эти девушки отличались, как небо и земля. Они и вправду были красивыми, ничем не хуже Татьяны. И вовсе не были угрюмыми, как русская шпионка, наоборот, только и делали, что смеялись. Довольные собой, ребята загрузились в машины, стуча зубами. Татьяну и Мериду подвезли ровно до магазина ПРОДУКТЫ, взяли клятву встретиться еще раз, обменялись номерами телефонов и укатили, оставив вражеских засланок в одиночестве.

Они еще раз сходили в магазин, и зашагали к дому, на крыше которого стоял самолет, так никем и не замеченный. Табличка над крайним окном гласила «улица Центральная 47». И хотя в России в каждой деревне есть такая улица, у Татьяны екнуло сердце.

— Это же…

— Ваш город и ваш дом. Зайдемте в подъезд, надо поговорить.

Они зашли в подъезд, и Гувер включила портативный фонарь, прилепив его на бетонную стену.

— Это вам.

Татьяна открыла большой плоский пакет. Русский паспорт на чужое имя, аттестат, диплом о высшем образовании, банковская карточка…

— Ты меня здесь хочешь оставить?

— Ради Бога, чтобы вас убрать, не нужно столько мучений. Это от Стива. Данные на вас удалены из всех источников. Вы можете остаться… если хотите. Вас никто не будет искать.

Сказано было мало, но сказано достаточно. Татьяна смотрела на то, о чем мечтала на протяжении десяти лет, и мечта постепенно становилась реальностью. Гувер стояла, прислонившись плечом к стене, и скептически на нее смотрела.

— Я тебя никогда не понимала. — Сказала Михайлофф.

— Приятно слышать.

— Если бы у тебя был такой выбор…

— Я бы выбрала все.

— Так не бывает.

— Это у вас не бывает. А мне все можно.

— Кто дал тебе право? — Засмеялась шпионка.

— Это право сильного. — Улыбнулась в ответ Гувер.

— А разве есть права слабых?

— А разве сейчас кого-нибудь сбрасывают со скал? Решайте быстрее, мэм, у меня снег в ботинках тает.

Вместо ответа Татьяна медленно протянула ей документы.

— Это ваше. — Фыркнула Мерида. — Зачем мне? Полетели обратно.

— Зачем ты тогда предлагала решать? — Спросила ее Татьяна, глядя, как внизу исчезают огни. — Именно сегодня?

— Потому что завтра или послезавтра у меня может не получиться перебросить вас через границу.

— С этим я сама разберусь. — Презрительно фыркнула шпионка. — Но откуда мне знать, что это все по-настоящему, а не твой чертов симулятор? Может, я просто лежу на кушетке под шлемом с проводами…

— А может, умираете где-нибудь в камере под наркотиками. А может, вас вовсе и нет, и все, что происходит, мой последний сон разума, который я вижу, умирая пятилетней в лаборатории безумного гения? Какая разница, мэм? Все, что видит сознание — реально, потому что нет холода и жары, а есть только реакция сознания на понижение температур. А псы не видят радуги, выходит, нереальна и она? Может, вы и в симуляторе, и если бы согласились остаться, ваша жизнь там была бы короткой, но здесь она растянулась бы на целую вечность. Тело живет, потому что носит в себе сознание, и только оно в итоге оказывается главным и творит реальность.

— Так я в симуляторе или нет?

— Я не знаю даже, не в симуляторе ли я, мэм. Но… какая разница?

Стив их ждал. Хотя какое там их! Он ждал ее. Татьяна слетела на бетонный пол и повисла у него на шее, чуть не задушив в объятиях. Гувер поправила шапку-ушанку и сердито подумала, что надо было выкинуть Михайлофф в окно во время полета, такой механизм в кровопийце имелся. Не оборачиваясь на милующуюся парочку, Мерида вытащила холодную бутылку «Столичной», каменную воблу и подумала, что лучше это оставить в самолете, чтобы не доводить Дантона до греха, спрятала обратно, и спрыгнула на пол.

Колодки под шасси запихивать было тоже не обязательно, самолет мог стоять неподвижно даже на наклонной поверхности, но лучше один раз помучиться, чем потом три часа объясняться с начальником безопасности и выслушивать про халатность и последующие несчастные случаи. Оставалось самое трудное, практически невыполнимое: пройти мимо Татьяны и Стива, и не двинуть ни одного из них плечом на ходу.

— Агент Гувер, что вы делаете на базе? — Вкрадчивый голос Марии чуть-чуть не дотягивал до сладкого шипения гадюки.

— Простите, мэм, виноват, мэм, больше не повторится, мэм!

— Почему вы позволяете себе несанкционированные вылеты?! — С места в карьер бросилась глава аналитического отдела.

— Мэм, никак нет, мэм!

— А как же этот самолет… — начала Кри и осеклась.

— Какой самолет? — Простодушию Гувер не поверил бы только генерал Меллоуни.

Мария еще некоторое время созерцала пустоту за спиной агента Джокер, но подойти ближе, а то и ткнуть наугад пальцем, не позволила профессиональная гордость.

— Я слежу за вами, агент Джокер!

— Следи-следи. — Ехидно усмехнулась Мерида и погладила возникающий из воздуха самолет.

— Ну что, как твоя ночь любви?

Солджер вопросительно оторвался от тарелки с овсянкой и посмотрел на Гувер.

— Ну как же… — пояснила она. — Такой подарочек сделал своей шлюхе, я чуть не прослезилась: Родина, снег, возможность раз и навсегда не видеть наши рожи! Если она после этого всего тебе не дала, то она самая бессердечная сука на свете, хотя так оно и есть, и я вообще не понимаю, что ты в ней нашел. Хотя нет, понимаю, когда такая ляля с четвертым размером бросает на тебя призывные взгляды, не ответить на них элементарно преступно. Только умоляю, предохраняйтесь, на ней столько мужиков побывало, что от одного только рукопожатия можно гонорею схватить… что ты молчишь?

— Тебя слушаю. — Стив прожевал кашу, подумал, и от души сыпанул сахара, надеясь хоть так сделать ее более съедобной.

— Какая же ты все-таки баба! — Не выдержала Мерида. — Это мне надо было родиться парнем, а тебе девчонкой, носить бантики и поправлять сползающие гольфики! Ты такая тряпка, что меня то и дело тянет врезать тебе без причины! Да скажи ты уже хоть что-нибудь!

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Вместо ответа Гувер запустила в него тарелкой с кашей. Солджер невозмутимо уклонился. Вслед за тарелкой полетела кружка с компотом, вилка, сахарница, и, наконец, нож.

— Еще что-нибудь? — Подначил Стив с каменным выражением лица.

Гувер зарычала и полезла через стол его убивать. Привыкшие ко всякому солдаты не обращали внимания, целиком сосредоточившись на еде, впереди был трудный день.

— Вечно тебе нужно устраивать цирк. — Не выдержал Солджер. — Держу пари, если бы на нас не смотрели, ты бы так себя не вела.

— Заткнись, мразь! Ничтожество! Ты… ты… ошибка природы!

— Мерида, прекрати! — Солджер блокировал удар, не желая переходить в нападение.

— Чего это они? — Шепотом поинтересовался английский агент у Питера Грина.

— Любовнички ссорятся. — Махнул рукой тот. — У нее шашни с директором Кейджем, а Стив не ревнует, вот она и бесится. Женщины.

— Да ладно! С Кейджем?! У этой?!

— А что? Ты бы знал, какие ей вещи с рук сходят! И дергают ее к нему постоянно, вся база знает.

— Да брось, у него такая секретарша, а это…

— А что? — Обиделся за Гувер Грин. — Знаешь она какая? Огонь! Порох! Да ты сам смотри, щас она Солджера убьет.

— Это просто смешно. — Солджер никак не хотел поддаваться на провокацию и драться, как человек, только защищался. — Перестань.

— А как ты над этим посмеешься? — Глаза у Гувер сверкнули сиреневым. — Двадцать секунд до остановки сердца, девятнадцать, восемнадцать…

Солджер покачнулся и схватился за грудь, из носа у него пошла кровь. Он упал на одно колено под мерный и холодный счет, закашлялся, кровь плеснула и изо рта. Гувер медленно, словно сквозь сон, остановилась на четырех и замолчала. Стив смог, шатаясь, подняться и выпрямиться, к нему уже спешили на помощь, но он оттолкнул протянутые руки.