— Библиарий! — заговорил сержант Ктесифон, надзиравший за сожжением. — Мы готовы к отлёту. Для нас на этом мире ничего не осталось.

— У инквизитора Кармиллы что-нибудь нашлось?

— Похоже, что нет, — ответил сержант. — У неё обнаружили имплант с хранилищем информации, но там лишь инструкции по передаче астропатического смертного кода в случае обнаружения тела. Мы положили её в шаттл. Возможно, апотекарий сможет узнать больше, но я нутром чую, что вряд ли у него что-нибудь выйдет.

— Тогда тащи туда же ксеноса, — сказал Деифоб. — Мы вернёмся на орбиту через час.

— Ну как там?

— Чуждо. Я смог лишь занять плацдарм.

— Он тебе ответит.

— Ах, но ответит на что? Даже самый одарённый псайкер не может обыскать всё содержимое разума. Часто самой большой проблемой являются не ответы.

— Тебе нужно знать, о чём спросить, — улыбнулся Ктесифон.

— Вот именно, брат мой! Чужак сохранит все тайны, если я не буду знать, где искать. Конечно, начну с обычных вопросов. Что он такое. Что он здесь делал. Воспоминаний о битве. Но есть один вопрос, на который я очень хочу получить ответ, но боюсь, что его-то чужак будет охранять упорней всего.

Теперь на костёр смотрели и Деифоб, и Ктесифон. Ветер уносил пепел. Скоро останутся лишь крошечные белые угольки, и к тому времени Имперские Кулаки уже покинут эту одинокую планету.

— Почему выжил только чужак? — спросил сержант.

— И это правильный вопрос, брат, — кивнул библиарий. — Посади его в клетку в шаттле. Я продолжу в зале Перчатки Боли.

Ударная группа Имперских Кулаков сделала своё дело и села на корабли. Над ними в свете звезды солнца выделялись яркие серебристые очертания «Судьбы Сталинваста». С рёвом двигателей космодесантники покинули безымянный мир.

Всюду в глубине леса бурлила жизнь. По широким мокрым листьям с плеском неслись существа, похожие на насекомых, но с чешуёй и стремительностью мысли теплокровных. Земля была живой, ползучей массой склизких амёб, пробирающихся через чёрную глину. В воздухе облака похожих на жгуты существ плыли по ветру, прежде чем спикировать и выпить кровь из всего, к чему прикоснутся. Сам воздух был живым, и микроскопические паразиты боролись за право первыми проникнуть в кровь Деифоба.

Библиарий с трудом пробирался через всё более густую растительность. Она цеплялась за Деифоба, пыталась утянуть его в топь. Хлюпанье доходившей до пояса грязи походило на скрежет голодных челюстей.

Впереди во мраке рассыпались исполинские остатки какого-то города ксеносов. Здания словно не строили, а растили, придавая им величественные биологические формы, ныне разбитые и поверженные корнями. Над библиарием сквозь густой подлесок проглядывали очертания чего-то, что могло быть лицом, а может опаляемой солнечными ветрами луной. Огромные каменные лестницы вели в никуда. А ведь когда-то это величественное зрелище могло убедить человека, что живущие в городе чужаки являются богами.

— И что мы можем из этого заключить? — спросил Деифоб. Его самосознание приняло облик скаута Имперских Кулаков — в более лёгкой броне было сложнее увязнуть в трясине или застрять. Боевым ножом библиарий рассекал и пилил густые заросли, прокладывая себе путь вперёд.

— Падение, — продолжил он. Казалось, что Деифоб говорил сам с собой, но в крепости его разума слова записывались на табличках, чтобы их можно было сохранить вместе с другими важными воспоминаниями. — Когда-то существовала империя, но её больше нет. Однако это не значит, что ксеносы слабы. Они знали цивилизацию и утратили её, что не всегда делают невольно. Империя пала, но ксеносы не пытались её восстановить. Чем бы они сейчас не являлись, чужаки сами выбрали этот путь.

Внезапно земля под ногами поддалась, и Деифоб пошатнулся. Вокруг засверкал кислотный свет. В бурлящем оранжевом небе возник занимающий почти его треть красный гигант.

Прямо через джунгли шла тропа, словно выжженная лазером с орбиты. Земля там была сухой и твёрдой, так непохожей на топь. Библиарий оглядел тропу вдоль и поперёк, но её конец терялся вдали.

— Это первый мир, который показал мне разум чужака, — продолжил он. — Не пустошь, служащая преградой, но полные жизни джунгли. Его разум бурлит. Ксенос разумен, но, возможно, не полностью контролирует своё сознание. В нём могут быть места, о которых не знает сам чужак. Но особый интерес представляет сама тропа. Это означает…

Деифоб замер на полуслове. Замеченное уголком глаза движение не могло быть совершено насекомым или хищником. Оно было слишком намеренным, слишком рассчитанным. Человеческим.

Библиарий крутанулся, выхватывая болт-пистолет. Перед ним стояла инквизитор Кармилла.

Вот только это было невозможно. Кармилла погибла. Но сходство есть. Глаза были немного неправильными, поскольку их блеск не имел следов человеческих эмоций, но они испускали свет, череп инквизитора словно горел изнутри. Из-за слишком многих сочленений пальцы не сгибались правильно, поэтому сжимавшая рукоять украшенной силовой рапиры рука больше напоминала обвившее добычу щупальце.

Кармилла сделала выпад. Деифоб отбил рапиру собственным клинком, но затем силовое поле разрядилось с треском выстрела, и нож в его руках раскололся.

Библиарий ударил плечом в диафрагму инквизитора. Она пошатнулась на пятках, но устояла.

— Кто ты? — зарычал Деифоб.

— Ксенос внутри периметра бета! — задыхаясь, сказала Кармилла. Она обращалась явно не к библиарию, но к кому-то, кого здесь не было.

Деифоб ударил разбитым ножом инквизитора в живот. Клинок нашёл шов в её бронежилете и погрузился в брюшную полость.

Неправильные ощущения. Космодесантник хорошо помнил, что чувствовал, когда нож рассекал кожу и органы, задевал рёбра и позвоночник. Но Кармилла была больше похожа на цельную массу, пористую и многослойную. Крови было недостаточно. Совсем недостаточно.

Деифоб перебросил инквизитора через плечо, а затем рубанул по пояснице, ещё сильнее изуродовав тело.

На лице Кармиллы не отразилось боли. Она выглядела скорее разгневанной, словно рана явилась оскорблением.

— Открыть оружейную! Занять боевые посты и отбросить их! Не пускайте чужаков в анатомический театр!

Она вновь сделала выпад. Рука двигалась неправильно. Локоть согнулся не в ту сторону, плечо развернулось и образовало лишнее сочленение, что позволило рапире обойти блок Деифоба. Остриё вонзилось между рёбрами и пронзило библиария насквозь.

Боль была настоящей. Деифоб пытался вдохнуть, и это лишь сильнее разрывало два лёгких. Силовое поле прожгло плоть и органы. Красные вспышки замелькали перед глазами, когда разорвалось одно сердце, и нервная система погрузилась в шок.

Но он не был мёртв. Всё это лишь иллюзия. Он не космодесантник, а ментальное творение, психически спроецированное в разум чужака.

На миг эта мысль прервала боль. Деифоб ещё долю секунды смог двигаться, смог действовать.

Эту долю секунды он потратил, чтобы вонзить боевой нож в шею Кармиллы, а затем повернул клинок. Голова слетела с плеч, открыв рваное месиво серобурого вещества, похожего на плоть самого ксеноса.

Инквизитор — точнее не инквизитор, а представление чужака о людях — рухнул на землю. Деифоб посмотрел на небо и увидел, что оно побелело. Кровь капала из его глаз, а мир вокруг терял краски. Он терял и форму, ведь лишь сила воли самого Деифоба обеспечивала сходство с джунглями.

Библиарий рухнул на колени. Проекцию придётся оставить. В этот раз ксенос был готов, но он узнал достаточно.

Джунгли рассыпались, а Деифоба тащило сквозь ледяной океан, пока его образ распадался на миллионы осколков света.

В апотекарионе «Судьбы Сталинваста» было холодно и мрачно. Здесь испустили последний вздох многие боевые братья, чьи имена вырезали на стенах. В этом крыле помещения находился зал Перчатки Боли, и несколько устройств, похожих на разбитые пополам гипсовые слепки человека с электрическими схемами внутри, были выстроены рядами к центру комнаты. Перчатка Боли для всех была пыточным устройством, но для Имперских Кулаков служила традиционным средством выражения силы тела и разума, вдохновлённым примером самого Дорна.