Как инквизитор, она заслуживала достойного захоронения — возможно, даже под крепостью Энцелада. Но Лигейя больше не была инквизитором. Ее смерть — предостережение остальным. Все прочее должно быть забыто.

Мир Фарфаллен постепенно умирал. Когда-то он был миром-парком — одним из немногих в семействе планет, сохраненным в девственной чистоте. Он был вознаграждением и местом отдыха аристократов Шлейфа. Уединение в мире-парке прельщало самых амбициозных правителей и удачливых торговцев, имевших заслуги перед Империумом.

Во времена процветания Шлейфа, когда массовое паломничество давало возможность извлекать выгоду из благочестия, на Фарфаллене образовалось удивительное смешение пышных девственных лесов и тщательно ухоженных ландшафтных парков. На опушке густых тропических лесов прятались беломраморные виллы. Над бескрайними просторами лазурного моря высились башни величественных замков. Небесные яхты бороздили облака, а на обширных равнинах процветала охота на завезенных с других планет крупных хищников.

Экклезиархия, приложившая немало усилий для процветания Шлейфа, обладала на Фарфаллене огромным поместьем. Там был построен Замок Памяти. В нем, для грядущих поколений, собиралось и накапливалось духовное наследие церкви. Администратум владел десятой частью мира-парка, так что его высшие чиновники тоже могли отдыхать на Фарфаллене в свое удовольствие.

Мир со стабильной экосистемой, умеренным и предсказуемым климатом, почти без местных хищников, да еще под защитой Адептус Терра на фоне общей мрачности Империума казался островком рая. Но все это было в прошлом.

Большая часть Фарфаллена заросла в отсутствие надлежащего ухода. Ландшафтные парки исчезли, уступив место колючим диким кустарникам. Корни деревьев разрушили мраморные виллы. Вслед за уменьшением числа паломников иссяк и приток средств. На Фарфаллене осталась только горстка благородных семейств, стареющих в своих отрезанных от остального мира и постепенно ветшающих замках. Завезенные хищники, численность которых больше не регулировалась охотниками, расплодились, и джунгли стали небезопасными.

Но хуже того — без зова, без приглашения на Фарфаллен пробрались дикари и заселили самые отдаленные уголки лесов. Многие столетия их присутствия никто не замечал, и стремительно сокращавшееся население мира-парка долгое время оставалось в неведении.

Но по Галактике прокатился зов Гаргатулота, и сотни тысяч дикарей внезапно хлынули из леса, выполняя свою часть работы для Повелителя Перемен.

Серые Рыцари потеряли два «Громовых ястреба» на Софано Секундосе, потому Аларик взял с собой столько воинов, сколько помещалось в одной оставшейся машине. Выбор пал на его собственное отделение и отделение Генхайна. Внизу их могли ожидать неприятные сюрпризы, и Аларик верил, что Генхайн лучше других отреагирует на неожиданность.

По мере снижения Аларик наблюдал поверхность Фарфаллена из окна «Громового ястреба». Наступил поздний вечер, пышный лесной ковер стал темно-зеленым. Кудрявые заросли напоминали густую шерсть какого-то исполинского зверя. В таких чащах дикие племена могли долго и успешно скрываться от цивилизации. Немудрено, что вдали от имперского глаза они легко стали добычей Хаоса.

Лес быстро уносился назад под днищем «Грозового ястреба», и вот на горизонте вырос Замок Памяти. Это было массивное прямоугольное сооружение, высеченное в склоне скалы, возвышавшейся над лесными кронами. Резной фронтон украшали героические фигуры из прошлого Экклезиархии; мелкие создания Хаоса сидели у них под ногами. Мертвыми глазами смотрели высокие стрельчатые окна.

«Громовой ястреб» спустился еще ниже и облетел вокруг цели. Аларик заметил следы беспорядков на Фарфаллене. Огни горящих на земле костров освещали камни. Закопченные пятна отмечали места, где раньше висели знамена. На краях крыши появились выбоины от камней и огненных снарядов примитивных катапульт, стрелявших по защитникам замка. Над крышей замка деревья на скале были изломаны и сбиты. Дикари явно карабкались вверх в надежде спуститься на крышу, но были перебиты и сброшены наземь. Несколько разбитых безжизненных тел еще висело, застряв в трещинах скалы немым свидетельством первых мгновений атаки. Замок Памяти, самый значительный бастион Империума, оставшийся на Фарфаллене, был в осаде.

— Замок ответил на наш запрос, — доложил пилот «Громового ястреба» из команды Ордо Маллеус. Если экипаж Маллеус на «Рубиконе» и оплакивал гибель двух других пилотов на Софано Секундосе, они никак это не показывали. — Мы можем приземлиться на крыше.

— Так и сделай, — сказал Аларик.

Обработанные Маллеус экипажи были странным племенем. Каждый из них проходил психоустановку по подавлению эмоций. Аларику было известно, что кое-кто имел сердечные детонаторы, которые должны были активироваться под воздействием ужаса или эйфории. В случае успешного воздействия сил Хаоса прибор мог уничтожить людей раньше, чем они навредят. Члены экипажа не многим отличались от сервиторов. Они были лишены возможности развиться в полноценную человеческую личность.

Во имя священной, праведной борьбы с силами Хаоса сами борцы уничтожали и коверкали жизни миллионов людей. Аларик впервые подумал, что это — само по себе — уже победа Врага.

«Громовой ястреб» пролетел над вершиной скалы, над крышей замка и, продолжая снижаться, сделал новый разворот перед посадкой. Аларик успел рассмотреть рубежи осады. Дикари вырыли окопы вокруг замка, и кучи земли указывали те места, где они наверняка копали туннели, надеясь отыскать проход внутрь под фундаментом. В замке обязательно должно быть множество подземелий и погребов, так что у осаждающих есть все шансы добиться успеха.

Позади линии окопов горели огромные костры; вокруг них плясали всклокоченные разрисованные фигуры. Аларику показалось, что он заметил среди них мутантов и проблески колдовского огня, но в этот момент «Громовой ястреб» окончательно снизился.

Дикари не представляли опасности для «Громового ястреба». Из оружия у них имелись только катапульты и луки. «Громовой ястреб» выпустил шасси и коснулся крыши Замка Памяти, оставив на каменном склоне черные отметины от пламени двигателей.

Задний борт опустился, и внутрь ворвался запах древних камней и горящего дерева. Отделения Аларика и Генхайна спрыгнули на выщербленные мраморные плиты крыши.

С наблюдательного пункта на передней стене замка к ним подбежал пожилой дьякон с бочкообразной грудью и лицом, испещренным шрамами. На дьяконе развевалась прокопченная и порванная одежда экклезиарха; в руке он держал изрядно помятый карабин. Молодые послушники и архивисты, застывшие на стенах, глядели на Серых Рыцарей широко раскрытыми глазами, не в силах скрыть благоговения.

Один лишь дьякон хотя бы отдаленно напоминал способного сражаться воина. Дни Замка Памяти были сочтены.

— Благословенный Трон! — звучным басом закричал дьякон, подбегая к высадившимся космодесантникам. — Как долго мы молились о спасении! Мы уже стали сомневаться, что подкрепление когда-нибудь прибудет. И вот, в ответ на наши мольбы, к нам прибыли космодесантники! Истинно, Император услышал наши молитвы!

— Мы не подкрепление, — твердо заявил Аларик. — Кто здесь главный?

У дьякона опустились плечи. Если он и лелеял надежду на то, что Замок выстоит, слова Аларика ее уничтожили. Но слуги Императора не должны оплакивать потери, и дьякон постарался скрыть разочарование.

— Я главный на крыше, — ответил он.

— А внизу?

Дьякон вздохнул:

— Никто не взял на себя командование обороной. Мы не солдаты. Я когда-то воевал, но я не способен возглавить защиту. После смерти духовника Архелгаста старший по рангу среди нас — главный архивист Серевик. Но он только ученый.

— Хорошо. Я должен увидеть его, и как можно скорее.

— Я пошлю одного послушника, чтобы он показал дорогу вниз. Но… брат… Если бы хоть один из вас мог остаться… Только один воин. Подумайте, что может быть здесь утрачено, подумайте, что может с нами сотворить Враг! Один космодесантник в бою стоит сотни обычных солдат, это всем известно.