«Мы глохнем к старости и ощущаем хуже…» Мы глохнем к старости и ощущаем хуже Весь этот мир и всех его людей, Смеемся невпопад и невпопад мы тужим, В плену своих навязчивых идей, Которым грош цена. Скудеющие души. Воспоминания опять ведут туда, Где отчий дом, наверное, разрушен, И мы уже забыты навсегда. Воспоминания… Но вот, В пролет разрушенного дома Вдруг засияет небосвод Так неожиданно знакомо, С такой степною простотой, Что ничего уже не надо, Ни мертвых, ни живых, ни сада, Где мы увиделись с тобой. 1957 «Я хочу устать…» Я хочу устать. Чтобы спать и спать. Но опять во сне Ты идешь ко мне И лежишь со мной До утра живой. Не прощанье, только до свиданья, Никакой нет тайны гробовой, Только потаенное свиданье, Все, что хочешь, только не покой. 1957 «Есть что-то оскорбительное в том…» Есть что-то оскорбительное в том, Что этот наглый и беспутный ветер Ломает розы и летит потом Для новых буйств на беззащитном свете. 1957 «Он был пришельцем из другого света…» Он был пришельцем из другого света, Стихами одержимый караим, И ангел был особенного цвета, Как ночью озаренный дым. Тифозный бред. Теплушка. Человечий Призыв о нежности в семнадцатом году. Снега, снега. И ангельские речи В сорокоградусном бреду. 1957 «Не влюбленность, а любовь и жалость…» Не влюбленность, а любовь и жалость, Не весна, а осень впереди: Очень кратковременная старость, С очень краткой жизнью позади. Только жить, как верится и снится, Только не считать года, И в Париже, где чудесные больницы, Не лечиться никогда. 1957 «У тебя свои заботы…» У тебя свои заботы. У меня свои забавы. Расходиться? Что ты, что ты: Оба мы с тобой неправы. И не может одинаков Жребий быть у нас с тобою ― У меня молчит собака, У тебя собака воет. Значит, так и надо. Что же Огорчаться по-пустому, Каждый пусть живет, как может, А никак не по-другому. 1957 В лесу Я гадал в лесу: когда же, Наконец, меня уважишь И приедешь к старику? Но болтунья и пустушка, В этот странный день кукушка Онемела на суку. Дивные бывают вещи. Обратился к птице вещей, Чтоб узнать, на сколько дней К новой хижине моей Ты приедешь. «Никогда!» ― Каркнул ворон. «Навсегда!» ― Отвечал я ворону, Отвернувшись в сторону. 1958 «Милый мальчик с грустными глазами…» Милый мальчик с грустными глазами, Милый пальчик ангельской руки; Никого знакомых между нами Нет, напоминающих таких. И хмельней вина моя отрада ― Знать и негодуя, и любя, Что, когда мне жить не станет надо, Жизнь едва начнется для тебя. 1958 «Нельзя все время пировать…» Нельзя все время пировать, Нельзя все время ликовать И знать, что только жду я Вина и поцелуя. Нельзя! Но, может быть, потом, За незамеченным трудом Свою увижу тень я ― Ненужные сомненья. 1959 «За стихов нежданное начало…» За стихов нежданное начало, Музыку нежданную стихов, Проплывающих над нами без причала, На стихи похожих облаков, ― Я не знаю, ― за цветочки ль эти, Беленький горошек у межи, Только стоит жить на этом свете, Долго еще стоит жить. 1959 «Где мой отец?..» ― Где мой отец? ― Он на войне, ― Но нет войны! ― Она все длится. ― Но мне отец опять приснится. Где мой отец? ― Ах, перестань! ― Его я часто вспоминаю, Он где-то близко. ― Перестань: Я ничего о нем не знаю. 1959 Ночь Снег в ночи светился на скале. Под скалою, в сакле, перебранка. Негритянка ела белый хлеб, Пушкинская мама, негритянка. Лермонтову было не до сна, Ангелы метались в поднебесье. В преисподней волновался сатана, Собираясь Тютчева повесить. Было все как будто невпопад. И, событий в мире не касаясь, Звездный низвергался водопад, Над землей все выше поднимаясь. 1959 |
