20 «Я стою на приподнятом трапе…» Я стою на приподнятом трапе Корабля. Изнуряющий зной. И муза, в соломенной шляпе, Все не хочет проститься со мной. 1940―45 Гурда 1 «На клинке блестящем у эфеса…» Гурда по-чеченски: держись! На клинке блестящем у эфеса Полумесяц рваный и звезда. Нет на свете лучшего отвеса, Чем отвес твой, драгоценная гурда. В мире нет тебе подобной стали ― Невесомой, гибкой и сухой, За тебя мюриды умирали, Чтобы только обладать тобой. Ты в руке испытанной у бека Без зазубрин разрубала гвоздь, Рассекала с маху человека От плеча до паха наискось. Говорят ― и повторяют это ― Что тебя, с заклятьем на устах, Выковал по просьбе Магомета В поднебесной кузнице Аллах. Для твоей неукротимой славы Украшенья были не нужны: Костяная рукоятка без оправы, В темной коже ― легкие ножны. 2 Чеченская песня «Просохнет земля, на могиле моей ― И слеза у матери станут скупей, А горе твое, престарелый отец, Заглушит над гробом растущий чабрец; Как вешнего снега ― недолга пора Печали твоей, дорогая сестра. Но ты не забудешь чеченскую честь, Мой старший возлюбленный брат, Меня не забудешь ― кровавую месть Тебе завещает адат; Меня не забудет и братец меньшой, Пока сам не ляжет со мной. Горячая пуля меня уведет, ― Но пулям своим потерял я учет; Земля мой последний покроет привал; Но вволю ее я конем истоптал; Холодная смерть, породнюсь, я с тобой Но в жизни была ты моею рабой». 1942 3 «Месть за сына, за отца, за брата…» Месть за сына, за отца, за брата, За семью поруганную ― месть! Нет войны священней газавата, Но враги безжалостнее ― есть. Над имамом флаг зеленый реет: Весь Кавказ привстал на стременах, Над Баклановым по ветру веет Черный, с черепами флаг. Рассыпались всадники по полю, С каждым смерть скакала на обочь, На чеченскую седую волю Опускалась северная ночь; Над страницами раскрытого Корана Оседала поднятая пыль, Казаки в аулах Дагестана, На Гунибе ― сдавшийся Шамиль. Стала ты подругой у шайтана, Породнилась с заколдованной рукой, Черт Петрович, генерал Бакланов Самовластно завладел тобой. 4
Казачья песня «Вдоль по линии Кавказской Млад-сизой орел летал. Он летает пред войсками Наш походный атаман; Он с походом нас поздравил, Отдавал строгий приказ: Чтоб у вас, ребята, были Ружья новые Бердан, Шашки острые в ножнах, Пистолеты в кобурах… Что ты, ворон, что ты, черный, Что ты вьешься надо мной? Ведь добыча-то плохая: Я ― казак ― еще не твой!» 5 «Черт не спит. Ему давно не спится…» Черт не спит. Ему давно не спится. Скучно в Петербурге одному. Старый черт из Гугнинской станицы Был роднею деду моему. И ему, предчувствуя кончину, Он тебя на память передал. В Петербурге умер от кручины Сосланный казачий генерал. Дед носил тебя, ценить умея, ― И уча потом носить меня, На кавказской узкой портупее Из простого сыромятного ремня. 6 «Ты одна со мною разделила…» Ты одна со мною разделила Юность бесшабашную мою, Ты меня настойчиво учила Нужному спокойствию в бою. За тобой ― баклановская слава, А за мной ― двадцатилетний пыл. Подхватила нас казачья лава, Сумасшедший ветер закружил. Что тогда мне снилось и казалось? Сколько раз рубил я сгоряча Смерть свою, которая касалась Ненароком моего плеча. Помнишь вьюжный день на Перекопе? Мертвый конь, разбитые ножны… Много лет живя с тобой в Европе, Ничего забыть мы не должны. 1945 Девять восьмистиший 1 «Еще сердце, как будто, исправное…» Еще сердце, как будто, исправное, Но не верит больше стихам. Только лучшее, самое главное Перед смертью тебе передам. И ты щедро станешь разменивать Серебро на медный грош, Уверять, что я на Тургенева Безответной любовью похож. 2 «Все теряю время на людей ненужных…» Все теряю время на людей ненужных, На ненужные затеи и дела, Все стараюсь в непробудной стуже Отогреть закоченевшие тела. Все людей живых найти стараюсь И своим, в который раз, кольцом Снова расточительно меняюсь. С погибающим от скуки мертвецом. |
