2 «Одиноко сижу я в тоске…» Одиноко сижу я в тоске, Но чарка не дрогнет в руке: Я за казачество пью, За светлую долю свою, За счастье быть казаком! «Пепельница. Пепел мимо…» Пепельница. Пепел мимо. Задрожал стакан в руке. Чувствую, ― опять незримо Ты со мною в кабаке. Чувствую особым чувством, Не шестым, не номерным. Та же пытка: для искусства Нужен ли табачный дым И вино? Какая сила Нас опять с тобой свела? Одинокая могила Новой травкой поросла. 13/2 1971 «Прижалась бутылка рома…» Прижалась бутылка рома Стеклянной щекою к руке. Холодной щекою. Мы дома, Мы снова с тобой в кабаке. Конечно, весь мир по колено! Отныне ― навеки, давно. Хрустальная стопка Верлена, На дне ― золотое руно. 1971 1942 Тебе не страшны голод и пожар. Тебе всего уже пришлось отведать. И новому ль нашествию татар Торжествовать конечную победу? О, сколько раз борьба была невмочь, Когда врывались и насильники, и воры, ― Ты их вела в свою глухую ночь, В свои широкие звериные просторы. Ты их звала, доверчивых собак, В свои трущобы, лютая волчица. И было так, и снова будет так, И никогда тебе не измениться. Однополчанам Гимназистом, реалистом и кадетом Начиналась беспощадная война. Голубым необычным светом Жизнь моя теперь озарена. Ничего не тронет и не ранит Закаленных неожиданной судьбой; Мертвые мои однополчане По ночам беседуют со мной. Старшие ― времен Елизаветы, Надо каждого запомнить и учесть Чинопочитание, при этом Не роняя и казачью честь. Младшие ― совсем еще недавно Юность не испившие до дна, Страшно, и таинственно, и славно Вы доверились снегам Каледина, Той зимы семнадцатого года Без которой, уверяют знатоки, Лучшего всемирного похода Не смогли б придумать казаки. Я знаю Я знаю ― не будет иначе, Всему свой черед и пора, Не вскрикнет никто, не заплачет, Когда постучусь у двора. Чужая на выгоне хата, Бурьян на упавшем плетне, Да отблеск степного заката, Застывший в убогом окне. И скажет негромко и сухо, Что здесь мне нельзя ночевать, В лохмотьях босая старуха, Меня не узнавшая мать. «Бурей растревоженная степь». Москва, 2008 Млечный путь «В скитаньях весел будь и волен, Терпи и жди грядущих встреч, ― Тот не со мной, кто духом болен, Тому не встать, кто хочет лечь. Простор морей, деревья пущи И зреющий на ниве злак Откроют бодрым и идущим Благословляющий Мой знак. В лицо пусть веет ветер встречный, ― Иди ― и помни: Я велел», ― Так говорил Господь, и Млечный На темном небе путь блестел. 1922 Воспоминание Крушила, топтала, сжигала, Но до конца не сожгла! Если бы молодость знала, Если бы старость могла!.. Что же! Старость ― как старость! А мне Снится веселый, пригожий Дед на буланом коне. 1949 Звезда Ты все поешь о жизни тесной, Но погляди: в свой час ночной, Какой единственной, чудесной Над нашей страшной нищетой Звезда заветная сияет… Так знай же ты, как кто-то знает, Тебя не видев никогда, Что это верная звезда. 1950 Буян Где-то там, ― за тридевять морей, Под названьем острова Буяна, Есть страна, и я стремлюсь все к ней По волнам ночного океана. Месяцы, года, десятки лет Я стою ночами у штурвала, Сколько раз уже сиял рассвет И заря печально догорала. Днем всегда один и тот же штиль: Франция ― неспешная отрава, Край мой бесковылистый, не ты ль На меня давно имеешь право? Больше нечем мне тебе должать, ― Перепел все песни и напевы, Это право ― мертвому лежать Под Парижем на погосте Женевьевы. И не путеводною звездой, Не моей животворящей силой Ты теперь склонилась надо мной, Над моею склонишься могилой. Но и там, когда остынет кровь, Буду тем же: из подземного тумана Каждой ночью уплыву я вновь В сонный поиск острова Буяна. 1952 |
