«На солнце, в мартовских садах…» На солнце, в мартовских садах, Еще сырых и обнаженных, Сидят на постланных коврах Принарядившиеся жены. Ох, как недолог бабий век, Девичий век того короче, ― Парчовый бабкин кубелек На внучке нов еще и прочен. Последний лед в реке идет И солнце греет плечи жарко; Старшинским женам мед несет Ясырка ― пленная татарка. Весь город ждет и жены ждут, Когда с раската грянет пушка, Но в ожиданье там и тут Гуляет пенистая кружка. А старики все у реки Глядят толпой на половодье ― Из-под Азова казаки С добычей приплывут сегодня. Моя река, мой край родной, Моих прабабок эта сказка, И этот ветер голубой Средневекового Черкасска. 1938 Два креста Не георгиевский, а нательный крест, Медный, на простом гайтане, Памятью родимых мест Никогда напоминать не перестанет; Но и крест, полученный в бою, Точно друг, и беспокойный, и горячий, Все твердит, что молодость свою Я не мог бы начинать иначе. И чем далее, тем густее кровь, ― Кто же дал мне эту кровь, такую? ― Горше неизжитая любовь, Неуемней сердце казакует. Что теперь и у кого мне взять? Верный православной вере, Ни на что я не могу менять Свой старочеркасский ерик. «Куда ни посмотришь ― все наше…» Куда ни посмотришь ― все наше. На мельницу едет казак. И весело крыльями машет Ему за станицей ветряк. Ах, ветер осенний, подуй-ка, Над голою степью поплачь! Стекает пшеничная струйка Под жернов. Горячий калач Потом испечет молодайка: «А ну-ка, скорей, детвора!» И легкая детская стайка Взлетит, щебеча, со двора. Вкуснее всего не горбушка, А нижний хрустящий запек; Его завоюет Петрушка, Любимый отцовский сынок. Поспорят, повздорят немножко, И снова на воздух, к полям. Достанется хлебная крошка Голодным друзьям ― воробьям. 1941 «И будет дождь, ― веселый, молодой…» И будет дождь, ― веселый, молодой, ― В листву дерев ударивший, как в бубен, Широкий дождь, прошедший полосой От Маныча до самых Лубен И опочивший там… Последнею слезой. Вот так бы мне, весь мир благословляя, Погибнуть где-то там, где над землей В дожде поднялась арка золотая. 1945 «И утром вставать на заре…»
И утром вставать на заре, И вечером поздно ложиться, ― В однообразной игре Кружиться, кружиться, кружиться. И виду нельзя подавать, Что солнце порою не светит, ― И годы тебя не видать, И знать, что живешь ты на свете. 1946 «Пролетали лебеди над Доном…» Пролетали лебеди над Доном. Тронулся последний лед. Ветер голосом счастливым и влюбленным Не шумит над степью, а поет. Он поет: мне незнакома жалость, Я не знаю, что такое грусть, ― Все на свете мне легко досталось И легко со всем я расстаюсь. 1947 Бал Под утро на вечере этом Стояла жемчужная мгла, И был я подростком-кадетом, А ты институткой [14] была. И жизнь начиналась сначала Под утро на этом балу; Всю ночь ты со мной танцевала, Кружилась на скользком полу. И музыка, музыка снова ― Казалось нам прошлое сном, И жизнь, прожитая в оковах, Лежала в снегах, за окном. И как за безвестной могилой, Над прахом, над снегом, над ней Бессмертно сияли светила Твоих изумленных очей. 1948 «Двадцатый год ― прощай, Россия!» ― Москва, 1999. Зов (Отцу моему) 1 «Опять весна, опять иная…» Опять весна, опять иная, Опять чужая синь небес, Но, ширяся и нарастая, Влекущий лик родного края Томит предчувствием чудес, И не согнутся мои плечи Под грузом жизненных доспех; Для близкой неизбежной встречи Таю любовь, мечты и речи, И тихий плач, и звонкий смех. 2 «Везде со мною неминучий…» Везде со мною неминучий Призыв и дальний образ твой, И пусть ведет безглазый Случай Меня чужою стороной. Пути лишений и скитаний Не заглушат влекущий зов, И знаю радостно заране ― Увижу я знакомый кров. И край родной не будет тесен, Когда, забыв тоску дорог, Воздвигну я из новых песен Тебе сияющий чертог; И ты, мой светлый и единый, Мой друг извечный, мой отец, Услышишь песни лебединой Начало прежде, чем конец. вернуться Институтка ― воспитанница Донского Мариинского института благородных девиц в г.Новочеркасске. |
