«Что за глупая затея…» Что за глупая затея Доверяться ворожбе, Что расскажет ворожея Обо мне и о тебе? Что она еще предскажет, Если вдруг ― как мы вдвоем ― Дама пик случайно ляжет Рядом с этим королем; Иль во тьме кофейной гущи Распознаешь ты меня В день последний, в день грядущий, В пекле адского огня. Плакать рано, но поплачь-ка Ты над этой ворожбой, Моя милая казачка, Черноокий ангел мой. 1938 «Опять над синью этих вод…» Опять над синью этих вод, Таких прозрачных и студеных, Порхает листьев хоровод, Совсем по-летнему зеленых. Еще не осень, но злодей ― Восточный ветер ― рвет все листья, И зори стали холодней, И продолжительней, и мглистей. А в полдень солнце горячо; Взлетают грузно перепелки, И отдает слегка в плечо Чудесный бой моей двустволки. Еще не осень, но уже В дыму лежит моя станица, И, возвращаясь по меже, Теперь мне надо торопиться. И птицы больше не поют Над опустевшими полями, И по-осеннему уют Царит в столовой вечерами. Опять пора моя, опять ― Удел блаженный и жестокий ― Косноязычно повторять Мне музой сказанные строки. 1938 «Над весенней водой, над затонами…» Над весенней водой, над затонами, Над простором казачьей земли, Точно войско Донское ― колоннами Пролетали вчера журавли. Пролетая, печально курлыкали, Был далек их подоблачный шлях. Горемыками горе размыкали Казаки в чужедальних краях. 1938 «В огне все было и в дыму…» Фонтан любви, фонтан живой! Принеся в дар тебе две розы… Пушкин. В огне все было и в дыму ― Мы уходили от погони. Увы, не в пушкинском Крыму Тогда скакали наши кони. В дыму войны был этот край, Спешил наш полк долиной Качи, И покидал Бахчисарай Последний мой разъезд казачий. На юг, на юг. Всему конец. В незабываемом волненье, Я посетил тогда дворец В его печальном запустенье. И увидал я ветхий зал ― Мерцала тускло позолота, ― С трудом стихи я вспоминал, В пустом дворце искал кого-то; Нетерпеливо вестовой Водил коней вокруг гарема, ― Когда и где мне голос твой Опять почудится, Зарема? Прощай, фонтан холодных слез, ― Мне сердце жгла слеза иная ― И роз тебе я не принес, Тебя навеки покидая. 1938 «Опять, опять на Елисейских…»
Опять, опять на Елисейских Полях стоишь ты, одинок. Течет в охране полицейских Машин стремительный поток, Течет, бензинным ветром вея. На взгорье арка ― и в пролет Сквозит, торжественно синея, Великолепный небосвод ― Триумф чужих великолепий ― Наполеоновский полет, А где-то там родные степи, Кубань течет, казак поет, Казачка внемлет его песне, ― И вот, назло небытию, С тем казаком поешь ты вместе, Поешь про родину свою. И по полям в закатном блеске, Пугая всех, как некий черт, Идешь в малиновой черкеске По направлению Конкорд. «Свою судьбу я искушал…» Свою судьбу я искушал ― В те дни всего казалось мало, ― Я видел смерть и с ней играл, И смерть сама со мной играла. Была та дивная пора Неповторимым искушеньем, И наша страшная игра Велась с жестоким упоеньем. Всепожирающий огонь Испепелил любовь и жалость; Сменялся бой, менялся конь, Одна игра лишь не менялась. Но был таинствен мой удел Певца исчезнувшего края, И я чудесно уцелел В руинах рухнувшего рая. ― И вот, тяжелый жребий свой, У смерти отнятую лиру, Влачу усталою рукой По непонятному мне миру. 1938 «Закат над нами распростер…» «Закат над нами распростер…» ― Ах, как фальшив твой стиль высокий. Как трудно развести костер Из полувысохшей осоки. Сидим вдвоем на берегу, У ног текут донские струи, ― Я больше верить не могу В твои слова и поцелуи. Кладу в горячую золу На ужин нам с тобой картошку, А ты твердишь, что на балу Все оценили твою ножку; Пылала на твоем плече Неувядающая роза, И мчал тебя на лихаче Известный всем богач Морозов. Но я не помню ничего, Не верю твоему кокетству. Не знаю даже, от кого Ты мне досталась по наследству. Легко покинешь ты меня, Как до меня других бросала, ― Я знаю, этого огня Тебе покажется так мало, И этот варварский пейзаж Тебе, наверное, наскучит ― Уже нашла ты рифму: паж, Считая эту рифму лучшей. Ах, уходи в свои края Моя чудесная обуза, ― Любовь последняя моя, Меня покинувшая муза. |
