«Минуя грозных стен Азова…» Минуя грозных стен Азова, Подняв косые паруса, В который раз смотрели снова Вы на чужие небеса? Который раз в открытом море, С уключин смыв чужую кровь, Несли вы дальше смерть и горе В туман турецких берегов. Но и средь вас не видел многих Плывущий сзади атаман, Когда меж берегов пологих Ваш возвращался караван; Ковры Царьграда и Дамаска В Дону купали каюки, На низкой пристани Черкасска Вас ожидали старики; Но прежде чем делить добычу, Вы лучший камень и ковер, Блюдя прадедовский обычай, Несли торжественно в собор, И прибавляли вновь к оправе Икон сверкающий алмаз, Чтоб сохранить казачьей славе Навеки ласку Божьих глаз. III «Зеленей трава не может быть…» Зеленей трава не может быть, Быть не могут зори золотистей, Первые потерянные листья Будут долго по каналу плыть, Будут долго воды розоветь, С каждым мигом глубже и чудесней. Неужели радостные песни Разучились слушать мы и петь? Знаю, знаю, ты уже устал, Знаю власть твоих воспоминаний, Но, смотри, каких очарований Преисполнен розовый канал! Ах, не надо горечью утрат Отравлять восторженные речи, ― Лишь бы дольше длился этот вечер, Не померк сияющий закат. 1929 «Грозу мы замечаем еле…» Грозу мы замечаем еле; Раскрыв удобные зонты, В проспектах уличных ущелий Не видим Божьей красоты, И никому из нас не мнится Вселявшая когда-то страх Божественная колесница С пророком в грозных облаках. Ах, горожанин не услышит Ее движенье никогда, Вотще на аспидные крыши Летит небесная вода! И скудный мир, глухой и тесный, Ревниво прячет каждый дом, И гром весенний, гром чудесный Не слышен в шуме городском. Но где-нибудь теперь на ниве, Средь зеленеющих равнин, Благословляет бурный ливень Насквозь промокший селянин. И чувств его в Господней славе Словами выразить нельзя, Когда утихший дождь оправит Веселой радуги стезя. 1930 Армения Мне все мнится, что видел когда-то Я страны твоей древней пустырь, ― Неземные снега Арарата, У снегов голубой монастырь. Помню ветер твоих плоскогорий, Скудных рощ невеселую сень, Вековое покорное горе Разоренных твоих деревень; Помню горечь овечьего сыра, Золотое я помню вино… Всю историю древнего мира Я забыл, перепутал давно. И не все ли равно, что там было, И что мне до библейских эпох, Если медленно ты подходила К перекрестку наших дорог, Если встретясь, случайно и странно, Знаю, завтра уйдешь уже прочь. Не забыть твоей речи гортанной, Твоих глаз ассирийскую ночь. 1934 «Что мне столетия глухие…»
Что мне столетия глухие, Сюда пришедшему на час, ― О баснословной Византии Руин лирический рассказ. Мне все равно, какая смена Эпох оставила свой прах Средь этих стен и запах тлена В полуразрушенных церквах. Запомню только скрип уключин, Баркас с библейскою кормой, Да гор шафрановые кручи Над синей охридской водой. 1930 «Слились в одну мои все зимы…» Слились в одну мои все зимы, Мои оснеженные дни. Застыли розовые дымы, Легли сугробы за плетни, И вечер, как мужик в овине, Бредет в синеющих полях, Развешивая хрупкий иней На придорожных тополях. В раю моих воспоминаний, В моем мучительном раю, Ковровые уносят сани Меня на родину мою. Легка далекая дорога, Моих коней неслышен бег, И в каждой хате, ради Бога, Готов мне ужин и ночлег. А утром в льдистое оконце, Рисуя розы по стеклу, Глядит малиновое солнце Сквозь замороженную мглу; Я помню улицы глухие, Одноэтажные дома… Ах, только с именем «Россия» Понятно слово мне «зима»! Саней веселые раскаты, И женский визг, и дружный смех, И бледно-желтые закаты, И голубой вечерний снег. 1929 «Выходи со мной на воздух…» Выходи со мной на воздух, За сугробы у ворот. В золотых дрожащих звездах Темно-синий небосвод. Мы с тобой увидим чудо: Через снежные поля Проезжают на верблюдах Три заморских короля; Все они в одеждах ярких, На расшитых чепраках, Драгоценные подарки Держат в бережных руках. Мы тайком пойдем за ними По верблюжьему следу, В голубом морозном дыме На хвостатую звезду; И с тобой увидим после Этот маленький вертеп, Где стоит у яслей ослик, И лежит на камнях хлеб. Мы увидим Матерь Божью, Доброту Ее чела, ― По степям, по бездорожью К нам с Иосифом пришла; И сюда, в снега глухие, Из полуденной земли, К замороженной России Приезжают короли Преклонить свои колени Там, где благостно светя, На донском душистом сене Спит небесное Дитя. 1930 |
