Я никогда не забуду и… Нет – забуду. Забыть бы!..
Спасибо и Азе! Отдельное спасибо Азе! А Стас, Шут, Нана, Юта… Юленька! А..
– И ваш новый Иисус?..
– И Иисус, и Тина…
– И Тина… Ты так за неё ухватился! Да и Жора, и Жора… Что же, она так и не…
– Они… Все они…
Их худые лица с ввалившимися в черные глазницы глазами до сих пор…
Забыть бы!..
Я помню!..
Всех до единого!!! И Перемейчик? А как же?!! И Валерочка Ергинец со своими… И все эти Иуды… Как же без них-то?
Да и как такое забыть?!
Если просмотреть все Юлины кадры хроники и прослушать все ее записи, можно писать Новую историю.
– И я многое записала, – говорит Лена, – хочешь послушать?
Я мотаю головой – нет.
– Послушай, – говорит Лена, – разве нельзя было предусмотреть… Разве ваши железные Нострадамусы и Мессинги, ваши Кейси и Глобы не смогли вас предупредить, предсказать именно такой ход событий, разве. И Тина, и Тина!
– Стоп-стоп, – произношу я, – конечно, могли. И предсказывали, и предупреждали… И Тина, и Тина…
– А что Тина?
– Тина даже…
– Предупреждала?
– Ха! Попробуй остановить! Попробуй остановиться, когда тебе кажется, что у тебя в руке не только синица, но и тот самый журавль, да-да, и не только журавль – и Жар-птица, и борода Самого Бога! Ха! Мы ведь закусили удила! Мы пришпорили наших коней… О-о-о!.. У нас слезились глаза, мы были просто ослеплены небесным сиянием нашей Пирамиды, мы стремились, мчались, слетались на ее свет, как ночные мотыльки на пламя свечи…
– И сгорели…
– Мы переспешили… Перепрыгнули через эту пресловутую punctum no return – точку невозвращения… И назад пути уже не было…
– Н-да… Я вас понимаю, – говорит Лена, – вовремя остановиться – это не всякому по силам. Я давно хочу тебя вот о чем спросить… Мир гудом гудит. Вот и книжки всякие пишут, смотри…
Лена берет с полки книгу, показывает мне, я читаю: «Время России».
– Почему Пирамида не в России? Здесь и Третий, и Четвертый Рим, и…
– Здесь даже не Третий Мир. Не четвертый, не пятый и даже не семнадцатый! Это даже не мир – гоголевское скопище ублюдков и упырей… Молох…
– Да, но…
– И все же я еще надеюсь: скоро, совсем скоро мы выберемся и из этой передряги. Теперь мы с Тиной…
– Думаешь, она…
…возьмёт запястья в жёсткий плен,
Скользнёт ладонями, как впервые,
И брызнут алым на светлый пол,
Разбитых роз лепестки живые…
– Уверен!
– Так что же во всем этом самое страшное? – спрашивает затем Лена.
– Самое страшное, – говорю я, – не знать под ногами земли.
И слышу голос Юлии: «Не давайте святого псам или свиньям…».
– Не убивайся ты так. Тебе надо отдохнуть, – говорит Лена, – едем в Турею?
До сих пор не верю, что все это было всерьез:
Глава 5
…и они тараторили наперебой, словно у них это была последняя попытка оправдаться передо мной… Перед… Будто бы я их в чём-то обвинял. Каждый старался как только мог замолить своим высказыванием свое участие в этой гнусной и позорной сцене, свою вину, вымолить себе мое понимание и, возможно, прощение.
Если бы я смог им это простить. Будто бы такое можно простить.
Я не обвинял, обвиняло моё молчание. Но я и сам чувствовал себя виноватым. И не было никого, на кого я тоже мог бы наброситься со своими объяснениями, выплеснуть их в поисках оправдания.
Никого…
– Где же все были? – спрашивает Лена.
– Они меня окружили, взяв в плотное кольцо словно пленного… И галдели, галдели… Свора сорок… Но все – как гиены. Они готовы были меня загрызть, растащить на кусочки, по косточке, только бы я их выслушал… Заглядывали в глаза, тесня друг друга, толкаясь в сутолоке, оттесняя друг друга или подминая тех, кто рядышком под себя… Кто был посильнее… Тех, кто послабее… Как это бывает вокруг… Жуткое зрелище…
– Кто – они? – спрашивает Лена.
– Ну кто?! Все! Все эти наши… Ваши… И Ушков, и Валерочка, и Переметчик… Наши упыри… Уличенки и ухриенки… Помнишь, я о них вскользь как-то рассказывал…
– Хорошенькое «вскользь»! Ты их чехвостил на каждом шагу, при каждом удобном случае…
– Все эти здяки, шипящие и гавкающие… швецы, шапари, шматковы… швондеры и шариковы… Тебе сейчас трудно их вспомнить, но они…
– Ха! Трудно! Да ты унавозил ими каждое своё слово! От них просто смердит! И вся ваша пирамида провонялась их полноправным участием.
– Полноправным?
– Ты сам говорил: гвоздики, винтики, – говорит Лена, – ваш противовес для баланса?
– Да, они… Вполне полноправным. Но, как видишь, они перевесили нас… Планарии… шшш… шавки… шипящие и ползающие…
– Как же им удалось?
– Наши Бруты!.. И Волошин, и Авлов… Вся эта свора гиен… Оказалось – зряшное это дело – зудящие Здяки, Ергинцы, Переметчики… Рассчитывать на то, что вот они позудят-позудят и стихнут… Оказалось, они – несметная сила, полчище гиен, и имя им – легион…
– Моль?
– Моль! Моль, точно – моль… Тля… Они как…
– Остановись, Рест! Я тебя уже не первый раз спрашиваю, можешь ответить?
– Спроси ещё раз, – говорю я, – спрашивай!
Лена держит паузу. Затем:
– Смотри, – говорит она, – вот эти твои полчища гиен с твоими легионами вдруг все восстали… Так?..
– Я же сказал!
– Но поясни мне, пожалуйста: что же всё-таки произошло? Что вдруг такого случилось, что весь мир ринулся на вас, скаля зубы и пуча глаза? Где истоки и причины бунта можешь сказать?
– Причины, – говорю я, – истоки… Бунта! Неужели не ясно? Никаких причин и никаких истоков и никакого бунта! Ничего этого не было и в помине! Всё дело в том…
– В чём же?!
Разве я так бестолково рассказываю, что Лена воспринимает весь этот хаос как бунт? Разве не ясно, что и без всякого бунта… Просто все вдруг уразумели, что дождались, дождались! Все вдруг осознали, что так яростно и свирепо предрекаемый всеми пророками и провидцами конец света – отменяется! Отменяется! Разве это не повод для вселенского ликования?! Жорино же распятие клонированным Иисусом – это чистой воды показуха! Иисус, чтобы привлечь внимание толпы, упаковал Жору в свои одежды, сделал из него агнца, по сути козла отпущения. Этим распятием он подлил масла в огонь! И вызвал небывалый интерес публики: зрелищ, теперь только зрелищ! Казалось, что хлебами уже все были сыты (хотя сыт был только «золотой» миллиард, остальные же жили впроголодь), а вот зрелища всегда были в фаворе. Вот он и кинул толпе кость: нате – подавитесь! Экзальтация толпы – как рычаг управления, как вожжи для зашоренной лошади…
– Хорошенькие вожжи, – говорит Лена
– Да уж… Как видишь – сработало!
– Распятие в двадцать первом веке… Конечно, это любопытно, – соглашается Лена! – Нонсенс! Это не какая-то там Мадонна! Не какой-то там Иосиф Кобзон с Лепсами и Розенбаумами…
– Как видишь, – говорю я, – Иисус знает своё дело! Это почище коллайдера! Так что никакого бунта и не было. Было всеобщее ликование: «Распни, распни его!». История повторяется на новом витке. Так что… вот…
– О, кей, – говорит Лена, – а где же в это время был ты?
– Я же рассказывал… А я… Я… Меня не было…
Лена только мотает головой.
– А кого же спасала Тина?
– Всех! Кроме Жоры. Жора сам согласился… Как жертва. Я же рассказывал. Ну, не совсем так, чтобы… Это было бы слишком просто – жертва. Он проникся духом Иисуса. Он практически Им стал. И он понимал, что если народу нужен Бог – другого никого нет. Жора однажды примерил Его тиару – терновый венец – и уже её не снимал. И нечего душой кривить – она пришлась ему впору. И никого другого не нашлось, чтобы… Другого никого нет! Понимаешь – просто нет! Ведь Жора был пропитан Иисусом, как… Так вот… Тина спасала…
