– Ты куда?
– В «Лумумбу».
– Что там, кто-то приехал?
– К Жоре…
О Риме теперь и думать забыли, все пути вели к Жоре.
Ирузян, Чайлахян, Салямон, Симонян, Шабад… Светила советской биологической науки и асы научных интриг рвались в «Лумумбу», чтобы увидеть своими глазами то, о чем гудел ученый мир: рак побежден! Раковая клетка, этот чудовищный черный ящик, приковала к себе взгляды ученых всех стран. И вот Жора дал ей увесистую пощечину, бросил ей вызов. Я видел, что живется ему здесь нелегко и удовлетворения он ищет в работе, стараясь освободиться от нелегкого груза собственных мыслей. В том, что рак является порождением рук человеческих, его, человека, издевательством над природой, не было никаких сомнений. Плохо живет человек: грязно, пошло, жадно, криво… Не дружит с природой, с Богом, вот и рак, вот и СПИД… Идеи ученых оставались идеями, писались статьи и книги, звучали целые теории на многих международных симпозиумах, но практическое воплощение этих идей принадлежало Жоре. Его воистину золотые руки творили чудеса. Успехи молекулярной биологии давали надежду на спасение человечества от грозной болезни…
Переехал к Жоре и я.
Не то чтобы Жора не мог без меня обойтись – он нутром чуял мои способности заглядывать в мир молекул и клеток. Я был для него своеобразным тестером и инструментом, и он доверял моей интуиции. На этом и сошлись. Он не требовал подчинения, но искусно пользовался моей свободой экспериментального поиска. Тандем состоялся. Мы работали не покладая рук. Через месяц мы получили первые результаты по угнетению роста опухолевых клеток путем применения гомеопатических доз препаратов из акульего хряща, черепахи и горчичного семени, а к декабрю создали из них оптимальную композицию. Мы работали на клетках и тканях in vitro и не могли экстраполировать полученные результаты на человека. Требовались клинические испытания, разрешение фармкомитета и преодоление множества чиновничьих преград, которые сопровождают любое достижение науки. Иногда я тайно подмешивал в эти композиции куски каких-нибудь генов и тогда Жора был вне себя от радости:
– Я же говорил, – восклицал он, – что сперма кита активнее рога оленя!
Он даже не догадывался о том, что гены черепахи (белесоватый порошочек, напоминающий гипс или сахарную пудру) делали свое доброе дело, без труда преодолевая желудочно-кишечный барьер.
Глава 7
– …и Юля, конечно, – говорит Лена, – тебе…
– Что?.. Ах, да! Юля! Я совсем забыл рассказать о ней. А ведь без нее бы… Я уже не раз пытался вспомнить, с чего у нас все началось.
– Что всё? И с чего же? – спрашивает Лена.
– Как-то поздно вечером я застал в лаборатории Жору с какой-то черноволосой девицей.
– Я знаю эту историю, – говорит Лена.
– Я знаю, что ты знаешь. Послушай еще.
– Хорошо.
– Я забыл папку с первичными материалами, необходимыми для завтрашней конференции. Было уже около полуночи, и я не надеялся кого-нибудь застать, хотя Жора мог здесь торчать сутками, возясь со своими модулями. Привычным было и то, что у нас всегда были поздние гости. Так что я ничему не удивился.
– Привет, – только и произнес я войдя и, не ожидая услышать ответ, направился к своему столу.
Они не обратили на меня никакого внимания. Я открыл книжный шкаф и стал искать свою папку. Она должна была лежать на средней полке, но ее там не было. Где же она может быть? Я точно помнил, что в ту пятницу сунул ее вот сюда…
В тишине был слышен ее негромкий голос:
– И вы полагаете, что именно так можно?.. Мир сегодня ведь не очень заботится о строгости нравов…
Жора молчал. Речь, конечно же, шла о происхождении жизни.
– … а не думаете ли вы?..
Мне стало интересно, я стоял и слушал. Чтобы не вызвать у них подозрения, я несколько раз хлопнул дверцей, мол, до вашего разговора у меня нет никакого дела, а сам между тем старался уловить каждое ее слово. Я не знал, зачем. Иногда, скосив глаза, я бросал на них любопытный взгляд. У нее были роскошные длинные черные волосы, ниспадающие на плечи, густая челка, прикрывающая высокий лоб, красивый профиль с греческим носом. С греческим? Так мне показалось. Глаз ее я не мог разглядеть, но они, мне казалось, были тоже черными. «Как у Азы» – подумалось мне. Сидя за столом друг против друга, они тихо спорили. У нее был простуженный голос с сипотцой. Жора время от времени лениво отвечал на ее вопросы. Иногда он убеждал ее в чем-то. Жорина трубка сиротливо лежала на столе, не дымясь, значит, разговор у них затянулся. Прежде чем спросить, я кашлянул и еще раз хлопнул дверцей по шкафу.
– Извините, – сказал я, – пардон…
– Что ты ищешь? – спросил Жора.
Она тоже повернула голову в мою сторону.
– Нашу папку, – сказал я, – извини…
Ей было, на первый взгляд, лет восемнадцать. Да, не больше. Она была совсем юной, но вопросы задавала такие взрослые:
– Вы считаете, что валовый продукт как интегральный показатель может отражать…
– Может, – прервал ее Жора.
Меня она просто не замечала. Жора взял со стола папку и протянул ее мне: на!.. Чтобы я отвязался.
– Ну, я пойду, – вдруг сказала она, вставая, – поздно уже… Спасибо! Я вам еще позвоню…
– Тебя отвезти? – предложил Жора.
– Нет-нет, я на метро. Спасибо…
– Ночь на дворе…
– Мне не страшно.
Когда дверь за ней захлопнулась, я спросил Жору:
– Кто это?
– Выпить хочешь? – спросил Жора.
– Не откажусь.
Жора разлил коньяк по каким-то мензуркам, мы выпили.
– Кто это был? – спросил я еще раз.
– Понравилась? – спросил Жора.
Я только пожал плечами. «Понравилась?» Что я мог на это ответить, не успев ее даже как следует рассмотреть?
– Студентка ВГИКа, – сказал Жора, – снимает у нас свою дипломную работу, – и добавил, – Юля, Юленька… Такая умненькая…
– Какая-какая?..
– Ей у нас понравилось. Она даже…
– О чем же она снимает? – спросил я.
– О каких-то там коацерватах. Документальный фильм. Как зарождалась жизнь.
– Где же она их берет?
– Что?
– Ну, эти твои коацерваты?
Жора вопросительно уставился на меня:
– Как где?! Я же рассказываю!
– Она снимает твои слова?
– Пока да…
Это было в начале зимы. Разве мог я тогда предположить, как эта милая черноглазая девчушка изменит мою жизнь? Не мог.
– Изменила? – спрашивает Лена.
– А ты как думаешь?
Глава 8
Однажды приехал наш генерал.
– Бери, – сказал ему Жора, кивнув на зеленое пластмассовое ведерко, до краев наполненное какими-то орешками, – угощайся…
– Что это? – спросил генерал.
– Укрепляет силу…
– Здесь у вас как в аду, черт ногу сломит. Как тут можно работать?
Это был второй его вопрос. Потом последовали еще, на которые отвечал только Жора.
– Покажите мне все, что нам удалось сделать.
Он сделал акцент на слове «нам», и Жора мне подмигнул.
– Вот, – сказал Жора и нажал кнопку.
Тихо зажужжал микродвигатель, замигали разноцветные лампочки, затрещали самописцы, задул вентилятор. Экспериментальный храм ожил. Генерал молчал. Жора следил за приборами, генерал следил за Жорой, прошло минут десять-пятнадцать.
– Ну и что? – спросил генерал.
У него было выражение глаз человека, которого обсчитала буфетчица.
– Что мне сказать там?
Генерал кивнул на потолок. Жора пожал плечами.
– Мы испытали семь композиций, – сказал он, – наиболее успешная…
Генерал перебил:
– Где она?..
Жора усмехнулся.
– Нужны клинические испытания. Мы не можем…
– Можем, – сказал генерал и жадно посмотрел на меня своими желтыми глазами, – как думаешь?
Теперь и я пожал плечами.
– У нас мало времени, давай все, что есть, – генерал снова обратился к Жоре, – и набросай схему приема.
Было ясно, что от нас он пустым не уйдет. Какое-то время Жора раздумывал, затем задал свой вопрос:
