Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

То, что я украдкой подмешивал в наши композиции гены черепахи, не могло иметь решающего значения в нашем поиске. Нужны были клинические испытания, а это было, как говорят, целое дело.

– Что, если нам попытаться? – задумчиво произнес Жора, но так до конца и не сформулировал свой вопрос.

Затем мы ели суп из крапивы – похлебка, вкус которой невозможно забыть.

– Ммм! – мычал Жора, – как вкусно!

Я тоже суп нахваливал. Яичница с кружками поджаристой «московской» исправила первое впечатление. А чашечка кофе на десерт доставила истинное наслаждение.

Жора закурил и уселся в кресло-качалку.

– Скажи мне, – сказал он, кашлянув, – ты, и правда, не-е-е?..

Он всегда начинал разговор об этническом оружии с вопроса.

– Я сбегаю к озеру, – сказал я, чтобы этническое оружие вдруг не выстрелило. На кой оно мне?! Сказать откровенно – мне было достаточно Азы с нашим клоном, имени которого я так и не узнал. Гуинплен!.. Это было прозвище, кличка, но не имя. Как же назвала его Аза?..

– Сбегай…

– Я думаю, что…

– Хорошо думаешь, – сказал Жора, – ладно – беги к своему озеру.

Жора знал мое отношение к войне, к любому оружию, тем не менее, время от времени тестировал меня: не изменил ли я своего мнения? Я не изменил.

Уже по дороге домой мне впервые пришла в голову мысль, что я занят не своим делом. Я как раз пытался прошлогодними сосновыми шишками метров с десяти попасть в ствол огромной корабельной сосны. Все мои снаряды летели мимо, и только когда эта мысль вдруг упала на голову, я поразил, наконец-то! цель. Мне показалось, что сосна вот-вот рухнет… И еще был один вопрос, на который все это время я так и не мог найти ответа: что делала Аня тогда в том далеком темном ночном подвале? И зачем приходил туда Юра? А оружие – так на кой мне оно?!.

– Ты и в самом деле никогда не думал об этническом оружии? – спрашивает Лена.

– Всегда.

Но больше всего на свете меня привлекала мысль о гетерогенном геноме. Я не верил, что Аза – моя последняя попытка создания человека, скажем так, хорошо управляемого феноменологически и, как мечта и надежда, – человека совершенного: Homo perfectus или perfectum, я до сих пор не силен в латинских окончаниях.

– Perfect – это обыкновенный английский, – заметила Лена.

– Все равно. Так вот: я жил этой мечтой!

Глава 10

Прошло еще месяца три. Больше! Лето пролетело, как день, пришла осень… Деревья уже стояли голые, когда вдруг позвонил генерал и пригласил нас к себе.

– Вот они, виновники твоего торжества, – сказал он, когда мы вошли в его кабинет, кривоногому человеку с выпученными, как у рака, карими глазами, одетому в синий спортивный костюм с двумя белыми полосами по бокам.

Тот выбрался из кресла и шагнул нам навстречу.

– Рад познакомиться.

Он поочередно пожал наши руки, называя себя.

– Женя.

– Жора.

– Женя.

Я назвал себя. Он не отпускал мою руку и вопросительно смотрел на меня.

– Орест, – повторил я.

Он улыбнулся и, прикрыв на секунду глаза, кивнул.

– Ясно, – сказал он, – значит, это вы…

– Да, – вмешался генерал, – это им ты обязан своим выздоровлением.

Мы пили коньяк и много ели, говорили о событиях на Ближнем Востоке, затем пришла очередь крылатых ракет. Наш бывший пациент оказался генерал-майором ракетных войск Евгением Золотайкиным. Это был невысокий крепыш лет сорока пяти, у него был зычный командирский голос с хрипотцой и глаза навыкате, как у злого быка. Он оказался миролюбивым и добрым и Жоре едва доставал до плеча.

– Хотите анекдот?

Все смеялись, и было видно, что генералы нами довольны. На следующий день мы не поехали в наш институт.

– Возможно, это случайность, – сказал Жора, когда мы пили кофе, – что этот коротышка выздоровел благодаря нашему препарату. Но, возможно, и нет. Как думаешь?

Я сказал, что у профессионалов случайности очень редки.

– Ты прав. Просто не могу представить, что при приеме внутрь наш порошок прошел желудочно-кишечный барьер, не потеряв свою активность. 

Мы не спорили, делились впечатлениями, но факт выздоровления генерала-ракетчика оставался фактом, от которого нельзя было отмахнуться. Мы молчали, правда, о том, как наш генерал взял на себя смелость предложить Золотайкину препарат, не прошедший клинических испытаний. В случае неудачи мы могли бы жестоко поплатиться. Но пришла удача. Никто из нас, правда, до конца в это не верил. Это не укладывалось в голове, не объяснялось никакими теоретическими выкладками. Вот если бы препарат попал в кровь и нашел в организме свои клетки-мишени… Но мы не сделали еще такую лекарственную форму, которую можно было бы вводить внутривенно, у нас просто не дошли до этого руки. Зато в нас поверил генерал. Мы понимали, что радоваться этому нельзя, тем не менее, мы были рады, что у нас будет возможность продолжить наши эксперименты и, даст Бог, мы все-таки доведем наше дело, так сказать, до ума. Вскоре наш генерал, Семен Степанович, стал завсегдатаем нашей лаборатории. Видно, военные дела его стали интересовать меньше, чем спасение жизней высокопоставленных чинов. Ради этого мы, между прочим, и образовали наш научно-военный альянс. Он не был навязчив: придя к нам, забивался в какой-нибудь темный угол и тихо, как мышь, сидел, когда мы работали, казалось, не обращая на нас никакого внимания. И мы, казалось, привыкли к его привычкам, но я всегда кожей спины чувствовал его взгляд, его присутствие. Жора тоже был не в себе. Он, правда, и виду не подавал, что его волнует присутствие генерала, но я-то видел, что у него не все клеилось. Когда эксперимент заканчивался, чаще всего это случалось за полночь, мы пили кофе, болтая о всякой всячине, генерал шутил, выдавая себя за этакого простачка, но не объяснял нам своего паломничества в нашу научную кухню. Затем тоном, не терпящим возражений, просил у Жоры очередную порцию нашего порошка, будь то композиция для лечения простатита или холецистита, или полового бессилия. Мы ехали на его черной «Волге» по ночной Москве, он напевал, сидя на переднем сидении, а мы с Жорой слушали. Зачем он проводил у нас в темном углу долгие вечера, мы так никогда и не узнали. Собирал на нас компромат? Вряд ли. Он мог уничтожить нас одним телефонным звонком, прорычав в трубку одно только слово: «Фас!». Ни одна живая душа не узнала бы, куда мы подевались. Жора не мог ни в чем ему отказать, но всегда предупреждал:

– Это сырая композиция. Она требует испытания…

– Вот я и испытаю, – шутил генерал.

Мы понимали, что ходим по лезвию бритвы: мало ли как подействует наш препарат. Пока он действовал безотказно. Генерал шутил, что мы создали панацею от всех болезней, так как он испытывал его при самых разных заболеваниях и почти всегда помогало. С нашими порошками он чувствовал себя увереннее и сильнее, он сам в этом как-то признался. Роль целителя и шамана ему нравилась, и он хорошо ее исполнял. И мы тоже поверили в себя. Очевидного успеха не было, но мы чувствовали прогресс и не жалели себя. Мы даже стали подумывать о создании эликсира молодости, о котором всегда мечтало человечество и особенно старики, облеченные властью. Не все было гладко, случались промахи и даже курьезы. А у какого-то старика даже стали резаться молочные зубы. Мечтой было полное клиническое испытание, которое могло удовлетворить наше научное любопытство и расставить все точки над i. Для этого требовались испытательный полигон – клиники нашей необъятной Родины – и проведение испытаний по всей научной программе. Нам были предоставлены все возможности – выбирай! Но работа с больными, разработка схем приема, изучение клинических проявлений, анализ, статистика, выбор условий применения препарата и ряд других медицинских подробностей – все это жутко неинтересно, трудоемко и утомительно. Обычная рутина. Все это требует выдержки и холодного расчета, но таков путь ученого. Это придает уверенности в своих действиях, гарантирует успех и, в конце концов, оправдывает усилия. Наука есть наука. Семену Степановичу этот путь не нравился, не подходил. Жора был в бешенстве.

20
{"b":"430060","o":1}