Мэгги сразу позвонила домой. Несмотря на то, что в Лос-Анджелесе было уже за полночь, ей никто не ответил. После пятнадцати гудков она решила наконец повесить трубку и заняться собой. В четыре по местному времени она позвонила снова, и снова никто не ответил. Мэгги легла спать, но тревога не дала ей хорошо отдохнуть.
На следующее утро она заказала завтрак в номер, чтобы иметь возможность ответить на звонок. В девять ей позвонил секретарь Коннора Корнуола и сообщил, что в десять у отеля Мэгги будет ждать машина, которая и отвезет ее к офису Коннора.
Мэгги вновь набрала номер домашнего телефона, и вновь никто не ответил. Она была уже на грани срыва: быть может, с Кирком случился сердечный приступ, и он лежит один на полу, и помочь некому, пока его жена проводит время в Нью-Йорке. Мэгги позвонила Ди домой, и та пообещала разыскать его и перезвонить.
Почувствовав некоторое облегчение, Мэгги одела твидовый костюм с голубой блузкой. Перед уходом она взглянула в зеркало. В нем отражалась хорошенькая стройная женщина. Густые каштановые волосы едва тронуты сединой. Она выглядела так, как обычно выглядят следящие за собой женщины под сорок. Внешность вполне заурядная, если бы не глаза: огромные, темные и блестящие, озарявшие лицо каким-то внутренним светом. Эти глаза выделяли ее из множества других, привлекали к ней внимание, и Мэгги, будучи молоденькой девушкой, даже стеснялась. С годами она научилась пользоваться косметикой так, чтобы подчеркивать главное, чем одарила ее природа.
Выглянув из окна и увидев, как сгустились над городом тучи, Мэгги подумала о том, что богатство избавляет от заботы одеваться по погоде, ведь весь день проводишь то в здании, то в автомобиле.
Ровно в десять Мэгги села в машину, которая повезла ее по оживленной автостраде. Сжимая новенький кейс, она впервые задумалась над тем, что, не имея никакого опыта секретарской работы, может попасть впросак, если ее, например, попросят напечатать что-нибудь на машинке. К счастью, Белинда успела сообщить сыну, что Мэгги только приступила к работе и это ее дебют в роли секретаря.
Мэгги даже не заметила, как машина остановилась возле здания, где располагался офис. Мебели совсем немного, просторно. Здесь не надо было пускать пыль в глаза. Деньги говорили сами за себя.
Коннор оказался высоким, больше шести футов, стройным и хорошо сложенным мужчиной с манерами столь же аристократическими, как и у его матери. Волосы пшеничного цвета тронула седина, а кожа была того сероватого оттенка, какой бывает у людей, большую часть времени проводящих за письменным столом. Черты лица его были довольно резкими, но темно-синие большие, как у матери, глаза сглаживали резкость черт. В отличие от Белинды взгляд его был не пронизывающим, а мягким и добрым.
— Доброе утро, миссис Хаммонд. Вы хорошо долетели?
Мэгги вернула ему крепкое дружеское рукопожатие:
— Спасибо, просто прекрасно. Боюсь, что после этого я буду воспринимать полеты в коммерческом классе как поездку на тарантасе.
— Ну и отлично. Прошу вас садиться. Не хотите ли кофе?
От кофе Мэгги отказалась и, открыв кейс, предложила ему на подпись бумаги:
— Вот документы. Вы видите пометки, где должна стоять ваша подпись. После этого документы могут быть переданы нотариусу.
— Нет проблем, — сказал он, вызывая секретаря и не прекращая подписывать бумаги.
В дверь тихонько постучали, и вошла немолодая женщина, одетая в строгий приталенный костюм темно-синего цвета.
— Милли, передайте, пожалуйста, эти документы Эйтел. Пусть сразу отнесет их нотариусу. Как только они будут готовы, я покину вас на денек.
— Вы очень доверчивы. Даже не стали читать бумаги, — заметила Мэгги.
— Зачем? Я прекрасно знаю, что моя мать проверила каждую запятую. Она достаточно придирчива и вникает во все детали. Я полностью ей доверяю. Знаю, что она действует исключительно в моих интересах. Вам нравится у нее работать?
— Честное слово, пока не могу ответить на ваш вопрос. Все случилось так быстро. Я едва успела приступить к работе и до сих пор чувствую некоторую растерянность. Не могу поверить, что я действительно нахожусь в Нью-Йорке.
— Стоит об этом позаботиться. Мама попросила меня, чтобы я посвятил день показу вам достопримечательностей нашего города.
— Надеюсь, это не будет вам в тягость.
— Вовсе нет. Я слишком много работал последние несколько недель и заслужил выходной.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение.
Коннор откинулся в кресле и пристально посмотрел на гостью. Мэгги почувствовала себя неловко.
— Интересно, почему мама была так настойчива в своей просьбе? Я уже заподозрил ее в желании сосватать мне кого-нибудь, но она заверила, что вы вполне счастливы в замужестве. Думаю, вы в курсе того, что мы с женой живем раздельно… и, вероятно, разведемся до конца года.
Мэгги поспешила перевести разговор на другую тему:
— Это правда, мой брак вполне благополучен… По крайней мере так было на протяжении последних двадцати четырех лет. Но вчера я не смогла сообщить мужу о своем отъезде.
— Да… плохо дело.
— И я немного волнуюсь. Ночью я звонила, но никто не брал трубку. Я передала моему… его секретарю записку, но с ним лично я так и не поговорила.
Коннор взглянул на часы:
— Сейчас у вас половина восьмого. Садитесь на мое место и звоните. Это «зеленая» линия. — И встал, уступая свое кресло. — Пойду проверю, как дела у нотариуса. Располагайте своим временем, как вам будет угодно.
Мэгги набрала номер, и после восьмого гудка Кирк взял трубку.
— Кирк, это ты? Слава Богу! Наконец я тебя застала. Где ты был?
— Где я был? Я был у себя дома, а вот где ты?
— Разве ты не прочитал мою записку?
На том конце долго молчали.
— Да, прочитал.
— Кирк, почему ты так себя ведешь?
— Моя жена улетает в Нью-Йорк, не сказав мне ни слова, и после этого не понимает, почему я злюсь.
Страх покинул Мэгги. На смену пришел гнев. Как он смеет так с ней обращаться! Ее терпение лопнуло. Но междугородняя линия не слишком подходит для выяснения отношений.
— Кирк, прости, если я задела твои чувства, но я не желаю обсуждать эту тему по телефону. Мне достаточно того, что я услышала твой голос. Ты решил наказать меня, отключив на ночь телефон?
Он молчал.
— Кирк, ты меня слышишь? Сколько раз за последние двадцать лет я звонила тебе в офис и узнавала, что ты куда-то улетел?
— Это другое дело.
— Почему другое? Я вернусь завтра. Мне есть что тебе рассказать. Пожалуйста, милый, не пугай меня и не обижайся. Я люблю тебя и нуждаюсь в твоем понимании и поддержке.
— Когда ты приедешь?
— Я позвоню тебе сегодня вечером, как только узнаю время вылета. В Лонг-Бич меня привезут, но если ты хочешь встретить меня в аэропорту, приезжай. Я хочу, чтобы ты посмотрел, какой красивый этот самолет изнутри.
— Спасибо, не надо. Я и раньше видел самолеты. Я встречу тебя дома.
— Давай не будем ссориться. Я работаю, как и ты, и впервые за много лет я чувствую себя на своем месте. Не надо омрачать мою радость.
— Увидимся завтра.
Послышался щелчок. Кирк повесил трубку. Руки у Мэгги дрожали. Она чувствовала себя ужасно. Вынув платок, она аккуратно вытерла со лба испарину, стараясь не повредить макияж.
«Мужайся, старушка! Ты больше не забитая домохозяйка. Ты получаешь за работу не меньше, чем твой муж, вот и веди себя соответственно».
Мэгги выпрямилась, прошла до двери и приоткрыла ее, давая понять, что разговор окончен.
Через пятнадцать минут Мэгги и Коннор уже ехали в лимузине осматривать город.
— У вас есть особые пожелания? — спросил ее спутник.
— В общем, нет. Я была здесь в молодости на экскурсии. Мы видели статую Свободы, Центр Рокфеллера, все, что обычно показывают туристам.
— Ну, слава Богу! Тогда мы можем пропустить эту обязательную часть программы. Вы видели главную гордость Корнуолов? Значит, поедем прежде всего туда, потом позавтракаем в «Ля Цирке» и, немного выпив, осмотрим «Окна в Мир». Надеюсь, у вас нет проблем с диетой?
