Клемент не боялся. Сейчас он лишь горько сожалел, что никому не поведает о своём Откровении. Что никто, пожалуй, не узнает, отчего искры живых существ перестали возвращаться в Сарнаут. Откуда пришли демоны и кому они служат. Что скрывал Катаклизм… Всё это и многое другое так и не вырвалось из его уст.
Правда, позже говорили, что слышали, как перед своей гибелью Клемент звал Сарна…
12
«Порой некоторыми вечерами я сиживаю на вершине холма в старой беседке, смотрю вниз, на свой городок. Он лежит на пологом склоне и с одной стороны его ограничивает густой Хаэдуиский лес, а с севера — омывает яркая лента реки Льортез. Золотой диск солнца освещает здания. Хорошо виден Голубой дворец — Белау ди Шатте, южнее — Храм Святых Великомучеников с длинным шпилем колокольни, восточнее — гавань с торговыми и военными кораблями, в центре города Башня Великого Мага, и множество-множество уютных домиков вокруг. Всё утопает в изумрудной зелени. В такие моменты меня охватывает некий восторг, отчего волей-неволей хочется воскликнуть: «Какой же пленительный уголок под этим голубым небом! Как там должно быть счастливы жители!»
Но стоит спуститься, и с сожалением понимаешь, что это лишь мои мечты…
Здесь течёт напряженная игра, которую зовут жизнью. И всякому обитающему тут жителю нужно уметь рассчитывать свои силы, обдумывать каждый дальнейший ход, строить планы… Кто-то играет по наитию, другой тщательно готовится, третий пускает всё на самотёк. Но всё одно борьба видна в каждом шаге, в каждом вдохе. Страсти, горе, кровь, жертвы, и вместе с тем есть место и для радости, да хотя бы и от малости достигнутого.
Это отточенный механизм! И вопрос лишь в том: кому он нужен и кто его хозяин?
Так можно сказать и про весь наш Сарнаут. Может, боги, Сарн и Нихаз, тоже сидят на холме и смотрят на этот мир, вернее его остатки, восклицая: «Как же он прекрасен! Как там должно быть все счастливы!»
Ну, не притворство ли всё это? Ведь они никак не участвовали в жизни «города», в жизни Сарнаута. Они не были наравне с существами его населяющими, не страдали и не боролись вместе с ними. Они лишь наблюдали, как бы играли. Это был такой себе «научный опыт», в котором интересен лишь результат… Как бы мне хотелось ошибаться!»
Восстановленная запись на одной из сохранившихся страниц дневников Великого Мага Клемента ди Дазирэ
Что не так? — думаю, а сам пытаюсь открыть глаза.
Не выходит. Вокруг тьма цветных пятен, шумит в ушах… Что-то не так!
Я чувствую тёплый спёртый воздух. Значит, нахожусь в доме… Слышится негромкий разговор. Трое… нет, четверо, или даже пятеро… Мужчины…
Среди голосов чётко прослеживаются знакомые нотки густого баритона Голубя. Мне трудно разобрать слова. Голова тяжёлая, мысли путанные… Пробую прочувствовать своё тело: руки неподвижны, очевидно, связаны за спиной. Ноги тоже… Лежу на животе.
Так, что случилось? — пытаюсь восстановить в памяти события, но вновь проваливаюсь в какое-то забытьё. Всё плывёт… какие-то зыбкие тени и воспоминания…
— Кажется, очухался! — послышался незнакомый голос с наглыми нотками.
Тут же получаю чувствительный пинок под рёбра, отчего волей-неволей изо рта вырывается хриплый стон.
— Посадите его на лавку, — отдаёт приказ Голубь.
Сильные руки подхватывают меня подмышки с обоих сторон и волокут назад. Глазам больно. И хоть в комнате мало света, всё одно не могу ничего разглядеть.
Меня кидают на лавку. Снова сдавленный стон и ломота во всём теле.
— Здорово ты его! — похвалил всё тот же незнакомый голос. Судя по всему, он обращался к Голубю. — Эй, тюря! Глаза открой! Смотри на меня!
Говоривший крепко врезал мне по щеке.
Я попытался вновь открыть глаза и те стали слезиться. Картинка плыла, сосредоточиться было трудно.
Одна из серых теней приблизилась ко мне.
— Знаешь, отчего ты ещё жив? — услышал я голос Павла. — По двум причинам. Во-первых, я хочу знать, кто ты такой.
— Кх-х… кх-хх… А во-вторых? — прохрипел я.
— Ха! Ожил-таки! — послышался всё тот же нагловатый басок.
— А во-вторых, — продолжил Голубь, — ты так просто не отделаешься.
Глаза, наконец, перестали слезиться, но ясности пока не было.
— Справедливости жаждешь? — прохрипел я, снова пытаясь откашляться. — Возмездия?
— А то! — хохотнул незнакомец.
Он схватил меня за подбородок и повернул к себе.
Передо мной была настоящая гора. Выпученные глаза злобно сверлили насквозь. И если бы могли, то высосали бы Искру.
Гигант выпрямился, оттолкнув своей ручищей мою голову. Голубь рядом с ним казался букашкой по соседству с толстой жабой.
Сзади эти двоих я увидел ещё нескольких человек. Они стояли у входа и с ухмылкой на лицах глядели на происходящее.
— Знаешь, кто перед тобой? — спросил Павел, кивая на гиганта.
Хотелось сказать какую-то колкость, и лишь большим усилием воли я себя сдержал.
— Часлав Северский, — продолжил говорить Павел. — Племянник того самого Бориса… семью которого ты отправил в чистилище.
— И что?
— И что? Вот, гнида-то! Чего тянуть? — злобно рыкнул гигант.
Он резко схватил меня за волосы и подтянул к себе.
— А вот сейчас возьму тупой нож, и твоей девке пузо вскрою! Вот тебе и будет «что»!
— Постой! — бросил Голубь. Он наклонился ко мне. — Ты же не дурак. Всё уже понял.
— Где Стояна? — хрипел я, не в силах освободиться от лапы гиганта.
— Твоя девчонка? — хмыкнул Часлав, пожимая кулаками. — Да вон… лежит у стены. Пока.
Я проследил направление. Тело Стояны неподвижно лежало справа от входа. Моё сердце ёкнуло: неужто… неужто… Я даже не мог помыслить о худшем!
Но, слава Сарну, друидка была жива. Было заметно, как вздымается её грудь. Скорее всего, Стояна была без сознания.
А что Хфитнир? Неужто огневолк пропустил в дом этих мордоворотов? Иди Голубь тут как-то повлиял?
Нет, он не мог просто так бросить нас. Не мог! Я же чётко помню, как он стоял за дверью, желая ворваться внутрь.
Это всё Голубь, мать его так! Надо отдать должное — он весьма искусный маг. Вишь, как ловко меня огрел!
— Сколько осталось жить твоей девчонке и твоему будущему выродку, — при этих словах Северский указал на живот Стояны, — зависит от тебя самого.
— Чего вам надо?
— Лично я бы хотел оторвать тебе руки и ноги. А напоследок и башку! И при этом смотреть, как ты будешь орать и просить, чтобы тебя прикончили быстро, как… как… Павел, подскажи.
— Как Руту Снегову, — без охоты сказал Голубь.
— Да, её самую. Тоже ведь твоя подружка была? А? Чего зубами скрипишь? А когда моих братьев да дядьку кончал, небось не думал, что отвечать придётся? Сука!
Часлав с силой врезал мне кулачищем под рёбра. Воздух мгновенно покинул лёгкие. Я задохнулся и согнулся пополам, пытаясь сделать хоть один маломальский вдох.
— Сом! Успеется ещё! — недовольно бросил Павел.
Он назвал Северского Сомом. И действительно очень похож: здоровенный, с лупатыми глазами, брюхом, что пивная бочка. А тут ещё длинные тонкие усы, бритый наголо подбородок. Сом сомом! Сейчас откроет свою громадную пасть и заглотит меня, как карасика.
Северский недобро сощурился и отошёл к своим сподручным, где стал чём-то с ними шептаться. Те периодически погикивали, похлопывая гиганта по плечу.
Я пришёл в себя и злобно уставился на присевшего рядом Голубя.
— Кто ж ты такой? — промурлыкал он. — Червь… да, червь, что точит наше древо! Знаешь, как бывает обидно… горько осознавать, что тебя предают. Гибберлинги, говорят, за подобное вспарывают животы и наматывают кишки на руку. Это чтобы иным неповадно было… Сколько же мы старались… трудились над… над… тобой. Вернее, Сверром.
— Мы? А кто вы такие?
Голубь молчал. Он покусывал губы, глядя на тонкие языки пламени в затухающем очаге.
— Я кое-что тебе расскажу, — начал он. — Тело умирающего Сверра подобрали люди Зэм. — Павел щурился, силясь восстановить события в памяти. — Кое-кто из них вызвался попытаться спасти ему жизнь.
