Лада судорожно сглотнула. Видно было, как заходили ходуном её скулы. А глаза сверкнули холодной хищной яростью.
— Ага, — продолжал скалиться друид. — Не дурна… Говорю, дочка у тебя не дурна. Даже не смотря на то, что отец её…
— Чего тебе надо, Миронег? — сухо спросила Рыся, пряча Стояну за спину.
Друид осёкся и тут же оскалился, демонстрируя грязно-жёлтые зубы. Точь-в-точь, как у того медведя.
— Куда путь держите? — спросил Миронег.
— К Томице… в Сухой дол.
Лада понимала, что от Раздорника просто так не избавиться. Она судорожно соображала, что же предпринять.
— Далековато, — закряхтел Миронег.
— Ничего, как-нибудь дойдём, — отвечала Рыся.
Зрачки в её кошачьих глазах на какое-то мгновение расширились, и в глазах отразился зеленоватый огонёк.
Раздорник облизал полные губы, и чуть придвинулся.
— А ты после того… Ну, понимаешь? Да? В общем, всё сама да сама?
— И что?
— Сторонятся нас с тобой… Не такие мы, как они.
— Все люди разные. Чего тут удивляться?
— Все, — согласно закивал друид. — Но мы-то с тобой… схожи…
— Это вряд ли.
Взгляд Миронега стал неприятным, колючим. Он снова нервно облизал губы и ещё чуть приблизился.
— Послушай, — примирительным тоном начала мать, — иди-ка своей дорогой. А мы своей…
— Зачем ты так? Знаешь же, что люба мне… Чего сторонишься?
Раздорник рванулся вперёд и сжал Ладу в крепких медвежьих объятьях. Та вскрикнула от неожиданности и попыталась вырваться.
— Не трогай! — пискнула Стояна и кинулась на друида.
— Уйди, хадаганская тварь! — прохрипел тот, пытаясь лягнуть девчонку.
Стояна ловко увернулась и снова кинулась с кулаками. Раздорнику пришлось освободить вторую руку. Замах и девчушка увидела, как к ней стремительно мчится громадная медвежья лапища.
— Не смей! — Лада закрыла глаза, и в тот же миг на Миронега набросился невидимый осиный рой.
Друид дико взревел и стал носиться по поляне, как угорелый. Рыся бухнулась на землю, при этом сильно ударяясь затылком.
— А-а-а! — вопил Миронег, что есть мочи.
Он нанёс хлёсткий удар наотмашь, в результате чего Стояна отлетела в сторону, будто мешок с соломой.
Лада ловко вскочила и бросилась на друида. Совершив невообразимо длинный прыжок, она впилась зубами в его сизый крупный нос. Раздался неприятный хруст разрывающихся хрящей.
— Ах, ты ж сука! — Миронег вновь нанёс хлёсткий удар и Рыся опять свалилась вниз. — Подстилка хадаганская! Да как ты… да ты…
Раздорник пытался вытереть кровь, но тщетно: та густым темным потоком вырывалась из рваной раны, некогда служившей ему носом.
— Не бей маму! — прошептала Стояне, медленно проваливаясь в беспамятство.
Миронег не смотря на рану, живо пришёл в себя, и набросился на Ладу, нанося ей могучие удары ногами. А потом завалился сверху и попытался разорвать платье.
Рыся отчаянно сопротивлялась. Несколько минут она с Раздорником, молча, каталась по траве…
Когда Стояне удалось придти в себя, то прежде она увидела распластавшуюся на земле фигуру матери. Смущало то, что она лежала в какой-то странной противоестественной позе… и смотрела на дочку остекленевшими глазами. Разорванная одежда обнажила нереально белую кожу, на которой виднелись жуткие кровоподтёки и черные пятна грязи.
— Мама, — позвала Стояна, пытаясь встать.
— О! Очнулась…
Откуда-то возникла довольная физиономия Миронега. Он вытер тыльной стороной ладони свои полные губы и оскалился. Обезображенное отсутствием носа лицо, делало друида похожим на измочаленное воронами чучело.
Раздорник выпрямился, демонстративно подвязывая штаны.
— Пойдёшь со мной! — безапелляционно заявил он Стояне.
— Мама! — снова позвала девчушка. Но Лада по-прежнему недвижимо лежала на траве…
Она не дышала.
— Ха! А хороша твоя мамка… сладкая… Недаром хадагацы её приметили.
Друид ухмыльнулся и повернулся спиной.
Разум Стояны мигом наполнился доселе неведомым чувством гнева. Оно заслонило собой все остальные чувства. И вот откуда-то изнутри наружу вырвалось нечто странное… и страшное… Воздух сотрясся от раската грома и в ту же секунду в голову Миронега врезался ослепительный разряд молнии. Тело друида буквально разорвало на части…
11
«Не может не вызывать беспокойство ситуация с гибберлингами… Во-первых, следует отметить, что их народ обладает достаточной силой, чтобы с ним можно было считаться. Канийцы наивно полагают их землячества на Ингосе, Фороксе, и Сиверии, и прочих местах, как некие временные поселения, а Новую Землю, просто… как самый северный форпост Лиги. Но отчего-то предоставляют его самому себе, не оказывая, ни помощи, ни поддержки… И думается, что Исахейм, в свою очередь, считает людей (а в том числе и нас, эльфов), как подобные же форпосты, но на южных и западных границах с Империей… А отсюда и вполне закономерны те требования гибберлингов о «незамедлительной помощи» (если её так можно назвать), которые вам, господин Пьер, передали в Новограде послы Сивые. И о чём вы с удивлением сообщали нам.
Не остался без внимания и тот факт (и мы упорно не хотим замечать его), что гибберлинги почти повсеместно отрицают нашу религию Света. А отсюда и «во-вторых»! То есть: ни эльфы, ни канийцы, не пытаются завоевать даже обычную симпатию гибберлингского населения… Это видно даже в том, как наша Церковь смотрит на них, считая религию гибберлингов варварскими суевериями. И при этом, требуя отстаивать собственные интересы на Святой Земле… в особенности это касается ситуации с Храмом Тенсеса.
Признавать ли нам их «кумиров»… или пытаться установить отношения типа «владычества-подданства» — одни из самых важных задач, который следует решать совместно со всеми сторонами, в том числе с привлечением Церкви Света и паладинов… Уже сейчас требуется незамедлительное устранение существующих проблем, что по всеобщему мнению приведёт не только к укреплению существующей власти Совета… и удержании её в «стольном граде», но и снимет внутренние напряжения в самой Лиге. А те уже достигают своего предела… что может привести к ужасающим последствиям».
Из послания эльфийского Анклава к послу в Новограде Пьеру ди Ардеру
Необычайно длинный зеленобортый двухпалубный красавец кнорр, нос которого увенчивала голова какой-то птицы, плавно приблизился к деревянному причалу. Матросы лихо закрепили концы канатов, не давая возможности своему кораблю даже случайно отойти в сторону. Затем был переброшен широкий трап, и вот вниз неспешно спустился капитан.
Эйвинд крепко обнял гибберлинга, бормоча при этом какие-то приветствия. Тот тоже весьма радушно улыбался и говорил ответные слова.
Была дана команда на выгрузку и матросы в купе с помощниками из форта принялись сносить груз: припасы, оружие, одежду и прочее.
— Как добрались? — поинтересовался Папан-старший.
— Астрал нынче был спокоен…
— Чужих кораблей не наблюдалось?
Капитан, которого, как я позже узнал, звали Барди Окунь, удивлённо поглядел на Эйвинда.
— Слухи ходят всякие, — отвечал тот.
— Н-да… Ничего не встречали. Кстати, мы привезли ещё пять яков, — сообщил капитан.
— Великолепно! — Эйвинд аж засветился от радости. — Как дела в Сккьёрфборхе? Что доброго слышно?
Окунь нехорошо усмехнулся и поглядел отчего-то на меня.
— Это Бор Законник, — торопливо проговорил Папан-старший. — Можешь его не сторониться.
Барди пожал плечами, мол, как хочешь, и вытянул из кармана запечатанное письмо.
— От Фродди Непоседы, — сообщил капитан. — Ознакомься, мой друг.
Эйвинд покрутил в руках письмо и жестом пригласил следовать в его шатёр.
— А я гляжу, работа у вас не сильно спорится, — заметил Окунь, когда мы проходили мимо каменных построек.
— Да вот… К сожалению, как мне и думалось, до осени мы успеем сделать лишь вот эти два здания. Так что будет, где перезимовать. А крепостную стену ещё даже не начинали…
