— Хорошо, — отвечал я, полуобернувшись к Шелкобородым. — Предай Таонтугеву моё согласие, но добавь, что один из толмачей будет присутствовать на переговорах.

— А кто?

— Да хотя бы ты.

Гибберлинг чуть отпрянул назад, видно его не особо радовала подобная перспектива.

— Не бойся! Я тебя в обиду не дам. Смелей, переводи ему.

Сын вождя согласился и без всяких предисловий развернулся на месте, направляясь вглубь холмов.

Я сказал Крепышам, чтобы они оставались за старших и были начеку, а потом двинулся вместе с толмачом за Таонтугевом.

Оказывается наш путь лежал в самое сердце земель обёртышей. А именно в Пещеры.

Дорога туда заняла без малого два дня. Мы шли впятером: Таонтугев впереди, сразу за ним один из его воинов, потом мы с Шелкобородым, и замыкали шествие два нелюдимых ратника-обёртыша, с виду даже похожих друг на друга.

Не знаю, как гибберлинг, но я по-прежнему чувствовал себя весьма уверенно и относительно спокойно. Несколько раз Вороны предупреждали меня о засадах в лесу, но поскольку оттуда никто не выскакивал и не нападал, то, следовательно, подумалось мне, что эти засады были своего рода дозорами.

К вечеру первого дня мы вышли к лесистым склонам. Тут хвойный лес стал переходить к смешанному типу. В некоторых местах появились непроходимые заросли кустарников, весьма схожих на ежевику, но Таонтугев уверенно вёл нас вперёд, выискивая в этой чаще едва видимые тропки.

На ночлег встали у отвесной каменной гряды, образовывавшей своего рода природную стену. Скорее всего, мы были у легендарного Чёрного Котла. Где-то в нём должна была быть брешь — проход, ведущий внутрь к Пещерам медвеухих.

Действительно, поутру Таонтугев провёл нас вдоль скалы, и отряд очутился у глубокого каменного ущелья, по дну которого протекала едва видимая тонкая лента горной речушки.

Миновав брешь, мы очутились на окраине пологого луга. Здесь нас встретили около полусотни обёртышей. Шелкобородый, не смотря на то, что всю дорогу дрожал, как осиновый лист, смог взять в себя в руки, и, подслушав переговоры медвеухих, сообщил, что мы вошли на территорию клана Белобрюхих.

— Таонтугев ругает их за то, что плохо смотрят за ущельем, — бормотал гибберлинг. — Они огрызаются, мол, северяне вовсе распоясались. Командуют где надо и где не надо. А Таонтугев им отвечает, мол, врагу ничего не стоит пройти через брешь и напасть на…

— Слушай, куда же мы всё-таки идём? Это ты не услышал в их разговорах?

— Нет… но, а куда тут собственно ещё идти? Думаю, в один из посёлков.

— Какой именно?

Шелкобородый в ответ пожал плечами.

Предположения подтвердились, когда к обеду следующего дня мы действительно оказались у входа в каменный «городок» медвеухих. В рыхлой скальной породе обёртыши выдолбили нечто похожее на большущие залы, соединённые друг с другом посредством тоннелей и длинных коридоров.

Позже я узнал, что мы очутились в Валгесене, или Виелгесейне… На слух воспринять название было трудно. Одно лишь понял, что оно происходило из-за светлого цвета стен в залах.

Нас с Шелкобородым долго водили по каким-то тоннелям, пока, наконец, мы не очутились в громадной комнате. Здесь было светло, и свет исходил из расположенных у стен больших прозрачных кристаллов, похожих на кварц.

Находясь в окружении медвеухих, каждый из которых весьма пристально глядел на прибывших гостей, мы с гибберлингом прошествовали в самый центр залы, где нам жестом и приказали оставаться.

Я обратил внимание, что в этом городище (по крайней мере, в тех его местах, которыми нас проводили) было очень мало детей. Да и вообще, тут было не особо многолюдно. Либо клан был немногочисленный, либо большая часть жителей сейчас отсутствовала.

Кстати говоря, всю дорогу до белых чертогов Валгесене, я думал о том, что и как я буду говорить на встрече с медвеухими, с их советом.

Надо признаться, что стычки надоели всем. И гибберлинги, и обёртыши уже устали от них, хотя ни те, ни другие не хотели признавать явного «тупика» подобных отношений. И мало того, все они полагали, что победа в конечном итоге будет именно на их стороне, просто её придётся долго и нудно добиваться.

Чего запросят медвеухие? Временного перемирия? А что потом? — так думалось мне. — Неужели они не понимают, что за гибберлингами, стоят силы гораздо большие?.. Стоит Лига!

Да, пусть не все в ней сейчас настроены на полномасштабную войну; пусть многие полагают, что события на Новой Земле лишь мелкие неурядицы меж простыми дикарями и цивилизованными. Но, однако же, если Лига, в конце концов, соизволит повернуться лицом к варварам — им несдобровать. Просто не выстоять.

Но понимают ли это медвеухие? Или по своей природной наивности считают, что достаточно даже всего лишь разбить наголову надоедливых гибберлингов и навсегда изгнать их с Мохнатого острова?

Проигрывающей стороне всегда трудно признавать поражение… если при этом, она никогда не проигрывала. А вот пришёл такой момент. Отсутствие достойного соперника сыграло для медвеухих дурную службу. Им, наверняка, думается, что надо воссоединить силы кланов и начать победоносное наступление на врага.

Итак, Бор, каковы выводы? Готовы ли обёртыши к переговорам… настоящим переговорам? Когда им придётся в чём-то уступать, что-то отдавать… При этом надо чётко понимать: это «что-то» из того, что всегда было твоим.

Эх! Плохо, что гибберлинги поначалу даже не попытались договориться с медвеухими. Совершали периодические вылазки на сей остров, чуть «подворовывали»… И тут такая наглость: вырубка леса, захват земель… Как так и надо! Не удивительно, что реакция медвеухих была столь агрессивной.

Н-да, Бор! Всё же ты, на чьей стороне?

Вот и сейчас, стоя посреди залы в ожидании, когда медвеухие соизволят начать разговор, я вновь задавался этим вопросом.

Вожди кланов входили последними. Одетые в свои церемониальные одежды, да ещё водрузившие разукрашенные бивни, они сейчас были похожи на диковинных зверей из эльфийских книжек о чудесах Сарнаута.

Но среди них всех был один обёртыш, который явно выделялся и своим внешним видом, и своим настроем. Едва он только появился в зале, как мои клинки тут же нервно «заёрзались» в ножнах.

— Кто это? — тихо спросил я у Шелкобородого.

— Не знаю, — так же тихо прошептал тот. — Слышу, что кое-кто из варваров его назвал Раэвукас… Ярый.

Едва этот медвеухий вошёл, как все разом затихли. Он ни на кого не смотрел, сильно ссутулившись, продолжая двигаться к вождям. Я думал, что Ярый встанет подле них, или, может, перед ними, но он проследовал в самый дальний конец, где грузно опустился на выдолбленное в камне седалище.

Первым голос подал матёрый обёртыш, морда которого была расписана тёмно-синими полосами.

— Приветствуем тебя, сын Таара, — переводил толмач, потупив свой взор. — Можешь назвать своё имя?

— Скажи им, что меня кличут Бором… добавь — Законником.

— Ты великий воин, — продолжал тарахтеть Шелкобородый, — и стоишь десятерых.

— Полсотни, — ухмыльнулся я. — А, может, больше.

— Мне что же: сообщить им это?

— Ты лучше внимательней слушай вождя… Как его зовут? Пусть тоже представится.

— Это отец Таонтугева — великий…

Договорить толмач не успел: из своей «норы» выбрался Ярый. Он двинул прямиком ко мне, при этом опять же упрямо глядя в пол.

Видно, что подобного не ожидал никто из собравшихся обёртышей. Медвеухий остановился в паре шагов и мне в нос ударил характерный неприятный запах, исходящий из его рта, какой бывает у плотоядного существа. Раэвукас тяжело сопел, будто этот небольшой переход от каменного седалища был трудным подъёмом в горы.

— Зачем ты пришёл? — перевёл слова Ярого толмач.

Голос этого варвара был мощный, я бы даже сказал с «тёмной силой». Глаз он не поднимал, уставившись мне примерно на уровень живота.

Мне хватило времени внимательно рассмотреть Раэвукаса. На вид его возраст был больше среднего. А проседи на плечах и спине лишь доказывали это умозаключение.