Метростроевцы Слепит глаза. Рубаха льнет к спине. Лебедчик улыбается весне Он крепко руку на рычаг кладет И по-казахски песенку поет, Поет — и песенка ему люба, Она чуть слышно бродит на губах. Поется в ней о том, как прежде жил… Он песенку, наверно, сам сложил. Она, как степь казахская, проста, Она о том, как он к машине стал. И как машина в котловане тесном Хватает землю пригоршней железной, Как бьется ток ее железных жил… Он песенку, наверно, сам сложил. Везут на тачках серую щебенку. С дистанции выходят три девчонки; Одна из них бетонщик-бригадир. Весной и юностью высокий бродит мир. В ручье у камня щепка проплыла. Над городом летит аэроплан. Лебедчик в синь, прищурившись, глядит; Смеются три девчонки впереди… Все четверо по улице прошли — Хозяева и неба и земли. Биография речки Рыбинки
Рыбинкой звали тебя. Века Несла ты названье свое. В тебе отражались Камыш, облака, Стрелецкий кафтан и ружье. В тебе молодицы мочили холсты, Вьюнов головастых ловили дети. Вчера под землей, размывая грунты, Ты вырвалась вновь из столетий, Ты в нашу штольню направила бег, Выбив подпорки ребро. Тебя в бетон одел человек И положил над тоннелем метро. Ты будешь катиться через него В звонкое завтрашнее столетье, Хоть, может, названия твоего Больше никто не встретит. «Пусть жизнь твоя не на виду…» Пусть жизнь твоя не на виду, — Какое счастье жить и знать, Что не на ветер дни твои идут, Что в жизни цель тебе ясна, Что не напрасно бьет дождями лето, Зимою вьюги обжигают лоб, Что есть в большой работе пятилеток Твоя работа, рук твоих тепло. Чу В Киргизии, где скалы Стоят плечо к плечу, Несется голубая, Вся вспененная Чу. В камнях сырых ущелий, Как снег, ее оскал, Она в песок стирает Косые ребра скал, Но не могла пробиться Всей яростью струи Ни к морю за барханы, Ни к водам Сырь-Дарьи. Она сильна, и горы За нею высоки, Но выпивают силу Сыпучие пески. Жестка, суха пустыни Горячая щека, — И высыхает речка В литых солончаках. Киргизия, не так ли И жизнь твоя текла, Пока с рекой Советов Ее ты не слила. «От южных морей до таежной глуши…» От южных морей до таежной глуши, До вечных мерзлот Полярного круга Пускай все дорожки запорошит Белая — с яблонь и с вишен — вьюга. Город от пыли и духоты Задохся в булыжнике, в скверах редких; Пускай к домам подступают сады, Врываются в окна мокрые ветки. Зеленая тень шевелится на раме, Скользит по железу и кирпичу; Пускай стоят под всеми ветрами Сады и заводы плечом к плечу. «Не бери пример с подруг, не надо…» Не бери пример с подруг, не надо. Ты других не хуже, не грубей. На окурках след губной помады Лишь брезгливость вызовет к тебе. Лучше в рот возьми сирени Ветку, горькую от рос, Чтоб любимый днем весенним Терпкий привкус на губах унес. Березка Ее к земле сгибает ливень Почти нагую, а она Рванется, глянет молчаливо, — И дождь уймется у окна. И в непроглядный зимний вечер, В победу веря наперед, Ее буран берет за плечи, За руки белые берет. Но, тонкую, ее ломая, Из силы выбьются… Она, Видать, характером прямая, Кому-то третьему верна. «Любовью дорожить умейте…» Любовью дорожить умейте, С годами дорожить вдвойне. Любовь — не вздохи на скамейке И не прогулки при луне. Все будет: слякоть и пороша, Ведь вместе надо жизнь прожить. Любовь с хорошей песней схожа, А песню не легко сложить. Календарь Скамейка почернела От времени в саду. Давно ль пылила вьюга, — Вновь яблони в цвету. Но не замедлит время — Опять подует снег… Спохватишься — седеешь, Намного убыл век, А все торопишь время, Как будто на пути Оно мешает в жизни До главного дойти, Жалеешь, что не третье, А первое число, Что сад не цветом яблонь, А снегом занесло. |